Иерей Хилдо Бос: «Православие для меня – опыт Божественной Тайны в тварном мире»

Часть 1: «Пока душа не нашла покоя в Боге, все тщетно»

Иерей Хилдо Бос ​В Альпах он встретился со смертью, в университете влюбился в Россию, а Крещение принял в новгородской деревне на закате советской эпохи. Отец Хилдо – коренной голландец, выбравший для себя русское Православие. О тайном языке Тарковского, покупке храма в ипотеку, самодовольной Церкви, прямоте русских, дехристианизации Голландии, принципах приходской жизни Митрополита Антония Сурожского, эвтаназии в Нидерландах, «ночи церквей» и русских эмигрантах – наша беседа со священником храма в честь Святителя Николы в Амстердаме Гаагской епархии Русской Православной Церкви, секретарем епархиального управления и по совместительству переводчиком-синхронистом иереем Хилдо Босом.

– Насколько активна община вашего храма во внебогослужебной деятельности? И очень важный вопрос – об активности самих прихожан и их личном участии в приходской жизни, инициативах, участии в принятии решений по ключевым вопросам. Вы упоминали важную роль волонтеров… расскажите об этом подробнее.

– Я уже говорил о том, что мы хотим быть общиной. И община не только собирается на службу. Многое на приходе происходит в течение недели: действуют кружки, работает свечной завод, идут лекции и беседы и так далее. Надо сказать, что в последние годы увеличивается количество людей. Если раньше можно было проводить занятия в воскресной школе после службы, то сейчас это стало трудно, потому что много детей, и надо создать три группы. Надо найти волонтеров-преподавателей, которые будут компетентны и не станут опаздывать на занятия. Также всё остальное – делать свечи, делать просфоры с таким количеством людей становится очень серьезным мероприятием. Но мы справляемся. Отец Мелетий, например, раз в месяц проводит «ретрит». Это встреча, посвященная духовности, с моментами безмолвной молитвы, с трапезой по монастырскому уставу, и на это приходит много людей. Другие беседы проходят в читальном зале библиотеки, обсуждаются разные темы.

Что касается участия прихожан в решении вопросов, могу сказать, что здесь нам очень помогает приходской Устав Московского Собора 1918 года. Там пишется: «Приходской храм есть святыня прихода, и потому забота о благоустроении храма есть священная обязанность причта и прихожан». Не имея каких-либо внешних источников финансирования, мы держимся на взносах людей, продажах свечей и просфор. За расходование этих денег мы отчитываемся на общем собрании и принимаем главные решения там же. Это стало особенно важно, когда встал вопрос покупки храма. Мы должны были брать ипотечный кредит и решили: да, мы пойдем на этот риск вместе.

Мы должны были брать ипотечный кредит и решили: да, мы пойдем на этот риск вместе

Именно благодаря этой форме соборности наш приход может дальше развиваться, принимать важные решения. Решения не принимаются одним духовенством или одним приходским советом, они, в конце концов, принимаются всеми вместе.

– Дехристианизация Нидерландов – миф или печальная реальность?

– Я думаю, что это, безусловно, реальность. Но не совсем так, как это иногда представляется. Когда читаю российские СМИ, мне порой становится грустно. Возникает ощущение, что журналистам не хватает реальных знаний. Почему? Потому что процесс дехристианизации в Голландии проходит иначе, чем в других странах. Корни христианские здесь еще очень глубокие. Еще до 1950–1960 годов не только религиозная, но и социальная власть Церкви была очень велика. В 1950-е годы католический епископат мог, например, спокойно «советовать» своей пастве, за кого голосовать.

Вся политическая структура страны построена на конфессиональных началах. Школы, партии, спортклубы – все раньше носило конфессиональный характер. До сих пор, например, в системе образования Голландии две трети всех школ носят хотя бы номинально конфессиональный (христианский) характер. Христианская «закваска» глубока. Это до сих пор чувствуется в языке, в этике. Не зная кальвинизм, нельзя понять голландскую культуру, так же как, не зная Православия, трудно читать Достоевского. Часто, когда люди из других стран приезжают в Голландию, они могут этого не заметить, потому что этот христианский пласт есть, но он не лежит на поверхности. Поверхностный взгляд его не заметит. И на поверхности, кстати говоря, не все пусто. И сегодня значительная часть населения в стране считают себя христианами, включая короля и премьер-министра. У нас до сих пор существует так называемый «библейский пояс», который простирается по всей стране и состоит из общин, городов, деревень, где живут протестанты, кальвинисты с очень традиционными ценностями. Говоря о ценностях: о христианских корнях также свидетельствует то, что голландцы очень много жертвуют на благотворительность.

С вл. Симоном и о. Сергием Овсянниковым

Но, в общем и целом, дехристианизация происходит. Произошел постепенный отход людей от христианства, от богослужений, от таинств. Многие считают, что ребенок должен сам выбирать веру. А так как ребенок при таком подходе ничего не получает в религиозном плане, он и сам, как правило, в итоге никуда не пойдет. В наше время, когда верующий ребенок ходит в школу, он имеет все шансы быть единственным верующим ребенком в классе. Скорее всего, единственными другими верующими будут мусульмане, индуисты или представители других конфессий.

Мы не должны быть самодовольной Церковью. Мы должны быть общиной христиан в море людей, которые не знают Христа или забыли Его

Дехристианизация происходит, но постепенно. Можно сказать, что в какой-то мере она происходит внутри конфессий. Когда мы видим либерализм некоторых конфессий, можно считать это проявлением секуляризации внутри христианства. Нас, христиан, ожидает вызов: жить в обществе, которое можно назвать постхристианским. Сам в этом вижу плюсы и минусы: когда мы являемся островками сознательной христианской жизни в море равнодушия, то отчасти мы можем более активно играть свою роль христиан, чем раньше. И, опять-таки, нам в этом очень помогает наследие владыки Антония. Именно к такому церковному опыту он призывал. Мы не должны быть победоносной, торжественной, самодовольной Церковью. Мы должны быть общиной христиан в море людей, которые еще не знают Христа или забыли Его.

– Отдельный вопрос о легализации в стране эвтаназии. Как к этому относится Православная Церковь, спрашивать, конечно, не буду. А что по этому поводу думают в обществе?

– Смотрят по-разному. Одни люди могут смотреть на это достаточно хладнокровно, считая, что главное в жизни – мой комфорт, не хочу умирать в боли или ухаживать за больной бабушкой, и оправдывают эвтаназию. А другие, в том числе неверующие, резко против. Конечно, надо помнить, что для эвтаназии существуют жесткие правила: врач не может просто так решиться на эвтаназию. Пациент должен испытывать страшные страдания, быть в предсмертном состоянии, требуется мнение двух разных врачей. Тем не менее мы видим, что, при всех этих гарантиях, встаешь на очень опасную стезю, когда идешь путем эвтаназии. Есть своя динамика в этих смертях, потому что постепенно расширяется круг тех, кто может прибегнуть к эвтаназии. Приходим к тому, что, если человек психологически страдает, – это тоже будет считаться основанием для эвтаназии. В обществе идут очень острые дискуссии по поводу эвтаназии. Это далеко не общепринятый вопрос, и каждый решает сам. Человек может составить справку о том, что он не желает эвтаназии. Или, наоборот, что он хотел бы к ней прибегнуть. Но если он заявил о желании, все равно должен быть контроль этого процесса.

Люди идут на эвтаназию, потому что боятся страдания и одиночества. Мы должны спросить себя: готовы ли мы быть с человеком в его страдании?

Для нас, христиан, ситуация, конечно, ясна. Эвтаназия для нас неприемлема. Безусловно, человек не должен умирать в агонии, но современная медицина, в частности, паллиативное обезболивание, может дать умирающему достойный исход. Часто, когда нас об этом спрашивают родственники страдающих, мы говорим: нет, путь эвтаназии не ведет к Богу. Зато мы готовы быть рядом с вами в вашем страдании. Ведь очень часто люди идут на эвтаназию, потому что боятся страдания и одиночества. Если человек окружен любовью, заботой, в том числе духовной, он готов пройти через страдания и встретить смерть естественным путем. Поэтому, я думаю, мы должны идти дальше только одного осуждения и спросить себя: готовы ли мы быть с человеком в его страдании? Я думаю, очень многие вопросы, связанные с эвтаназией, тогда решатся.

– Как складываются взаимоотношения Русской Церкви в Голландии с государством, другими Поместными Церквами, инославными, представителями других конфессий?

– Первое, что надо сказать, – в Голландии нет жесткого отделения Церкви от государства. Во Франции, например, действует такое жесткое разделение. А в Бельгии, наоборот, религии признаются государством, получают дотации. Этого в Голландии тоже нет. В Голландии, с самого основания государства после освобождения от Испании, религия является абсолютным правом. Мы это видим сейчас, в период коронавируса, когда даже в самый жесткий период карантина церкви могли оставаться открытыми. Власти призывали к тому, чтобы их закрыть, но оставляли решение за священноначалием разных религий. Взаимоотношения складываются, как правило, в рамках сотрудничества. Например, для голландских властей совершенно не проблема – внедрять социальную политику через религиозные организации. В стране очень много благотворительных организаций религиозного направления, которые получают субсидии от государства на какую-то социальную работу, и в этом нет никаких проблем. Я уже говорил о том, что две трети наших школ носят конфессиональный характер – и тем не менее финансируются из бюджета Министерства образования. Это не частные, а государственные школы. По Конституции, любая община имеет право создавать свои школы. И эти школы финансируются государством.

Литургия в храме лагеря РСХД во Франции Окормление заключенных и военных организуется также уникальным образом. Уже 200 лет существует институт капелланства, где священнослужители разных деноминаций одновременно подчиняются Министерству юстиции (или обороны) по своей служебной и административной работе, а по религиозным вопросам – своему священноначалию. Создан совершенно отдельный статус для этих священнослужителей-капелланов, и православные могут действовать в рамках этой системы.

Одновременно, для того чтобы строить эффективные отношения с религиозными организациями, правительство Голландии требует, чтобы для диалога существовали какие-то объединенные структуры. Власти хотят разговаривать не с каждой организацией отдельно, а с объединенным форумом представителей всех «течений» этой религий. Как правило, эти форумы – частноправовые образования, где разные религиозные организации объединяются для совместного диалога с властями. Существует единый форум для диалога со всеми мусульманами, суннитами и шиитами. Нам, православным, было сказано, что если хотим добиться своего капелланства или тюремных священников, то нам нужно создать единый орган, который говорит от имени всех православных и всех Древневосточных Церквей. Разговаривать отдельно с Русской, Сербской или Греческой Церковью государство не будет. Поэтому в 2010-м году была создана Епископская конференция Бенилюкса, где все православные сотрудничают. К сотрудничеству в сфере тюремного служения присоединились все Древневосточные Церкви (копты и сирийцы), при условии, что заключенные будут получать окормление в рамках своей канонической Церкви. Таким образом, отношения с государством нас сближают. В Голландии, с одной стороны, существует огромная свобода, но с другой стороны, если речь идет о взаимоотношениях с государством, есть стимул к сотрудничеству.

Отношения между Православными Церквями можно охарактеризовать как очень хорошие. Конечно, конфликт между Московским и Константинопольским Патриархатами для нас был очень тяжелым ударом, потому что мы дружим с их приходами и священниками. Контакты на личном уровне, конечно же, остались, и многие вопросы мы решаем вместе, часто обмениваемся пастырским опытом, книгами. У нас в Амстердаме, например, есть купель для взрослых. Если у сербов, например, кто-то хочет креститься, мы с радостью их принимаем. Если у меня венчаются румыны, я звоню румынскому священнику и спрашиваю у него совета, как это происходит на практике. Недавно я вместе с сербским священником напутствовал умирающую от коронавируса, и это никого не удивляет.

У всех живет ощущение, что мы – одна Церковь в разных проявлениях и с разными акцентами

Я уже говорил о Епископской конференции, которая является органом сотрудничества. Решением Священного Синода мы временно приостановили в ней свое участие, но контакты сохранились. У всех живет ощущение, что мы – одна Церковь в разных проявлениях и с разными акцентами. Важную роль здесь играет Институт православного богословия при Амстердамском свободном университете. В институте приглашенным профессором сейчас работает отец Иоанн Бэр, бывший декан Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке. Институт сотрудничает с Общецерковной аспирантурой Московского Патриархата. Это совместная инициатива разных юрисдикций, разных общин. Здесь учатся студенты из разных голландских общин и со всего православного мира.

О. Сергий Овсянников, о. Алексий Фогд (второй и первый настоятель прихода) с архиепископом Симоном в доме о. Алексия. О. Алексий с женой Татьяной основали приход

– Церковь ведет в Нидерландах миссионерскую деятельность?

– Активной миссии мы в Голландии не ведем. Хотя бывают исключения. Была книжная лавка в Амстердаме, которая финансировалась последователями отца Серафима (Роуза). Какое-то время она просуществовала, но достаточно безуспешно. Был миссионерский приход на юге Голландии. Но все-таки миссия в таком классическом духе XIX века, особенно в традиционно христианских странах, нам чужда. Наша миссия, прежде всего, заключается в том, что мы есть, что наши двери открыты, что мы приветствуем гостей в наших храмах. Мы устраиваем дни открытых дверей. Совместно с другими Церквями мы организуем так называемую «ночь церквей», когда храмы во всем городе открыты, люди могут ходить из храма в храм и встречаться с нашими волонтерами. И мы видим, что таких святых мест в городах осталось по-настоящему мало. Церкви часто закрыты. Когда люди, например, ходят на рынок в центре Амстердама в субботу, видя открытые ворота храма, они заходят и встречают прихожан, и это приносит свои плоды.

Сейчас очень много богоискателей. «Урожай» большой, но одновременно мы видим, что отсев тоже должен быть достаточно жестким. Один знакомый священник в Бельгии сказал бельгийцу, желающему принять Православие: ходи к нам годик, пусть у тебя пройдет «медовый месяц» увлечения; а если после года, когда ты познакомишься с нашими недостатками, тебе всё равно захочется прийти в Православие, тогда мы с тобой и поговорим. Ведь среди этих богоискателей есть и люди неуравновешенные, люди сектантского склада. Нам очень важно убедиться в том, ищет ли человек Христа или чего-то другого – например, экзотику или экстремизм. В некоторых странах есть проблема с людьми, которые обращаются в Православие, думая найти там всё самое-самое консервативное. Они ассоциируют слово «ортодоксия» с самой крайней правой консервативностью. И очень удивляются, когда встречают там вполне терпимых и трезвомыслящих людей. Поэтому наша миссия в том, что мы существуем как место Божьего присутствия среди голландского общества и даем о себе знать.

Водосвятие на Богоявление

– На уровне приходов, епархиальных отделов поддерживаете связь с верующими в России? Происходит ли какой-то культурный обмен?

– Да, таких контактов очень много – как на уровне прихода, так и на уровне епархии. Наш правящий архиерей часто ездит в Россию, рассказывает там о нашей епархии. Он удивительно быстро освоил произношение голландского языка и прекрасно служит на обоих языках. У нас много прихожан, которые постоянно ездят в Россию, и у нас постоянный приток туристов, студентов, гостей из России. И так как после службы идет чаепитие, идет общение людей, гости очень быстро вступают с нами в контакт.

Иногда летом, когда у нас проблемы с духовенством из-за каникул, мы приглашаем священников из России. Для нас это всегда очень приятно. Таким образом, мы постоянно поддерживаем контакты. Мы обмениваемся книгами, к нам приезжают докладчики и регенты. Дай Бог, в ближайшие годы удастся сорганизовать паломничество в Россию на тему христианских общин. То есть не только паломничество к святыням, но и поездка к живым общинам, с которыми нам интересно обменяться опытом. Нам очень важно поддерживать такие контакты.

Могу привести еще пример. Достаточно регулярно, перед постом, мы проводим дополнительный сбор на благотворительность. Очень часто эти средства идут на благотворительные проекты различных православных общин в России. Так что связи у нас живые, и это можно сказать о большинстве наших приходов. Голландия – это все-таки страна с большим морским портом и аэропортом, здесь очень много разных компаний и учреждений, поэтому происходит постоянный культурный обмен.

– Можно ли сказать, что в последние годы поток мигрантов из России в Нидерланды увеличился? По каким причинам люди покидают Родину на длительные и неопределенные сроки?

– Трудно сказать. То, что бросается в глаза – наша паства состоит из верующих с территории всего бывшего Советского Союза, не только России. Процент граждан самой России не слишком велик. У нас очень много украинцев, молдаван, белорусов, грузин. И, конечно, русских. Даже в тех приходах, в которых служат на церковнославянском языке, община все равно многонациональна.

Кроме того, мы замечаем, что профиль людей, приезжающих сюда, меняется. После падения коммунизма, после Перестройки, сюда приезжали люди, как правило, не самые образованные, в большинстве нецерковные, среди которых многие вообще не были христианами и получили убежище в Голландии по причинам, связанным с их национальностью, или же они приехали в поисках хорошей жизни. Интеллигенции среди них было мало, и она была нецерковной. Те из этой волны, которые сейчас посещают церковь, воцерковились, как правило, здесь.

Амстердам

Надо отметить, что, если сравнить данные голландского Агентства по статистике о приезде людей из восточноевропейских стран с количеством посетителей наших храмов, то не более 5% русскоязычного населения Голландии реально посещают церковь. На практике, наверное, еще меньше. У нас в Амстердаме просторный храм, в среднем у нас 200–300 человек на службе – и это замечательно. Одновременно в районе Амстердама живёт 5 или 10 тысяч русскоязычных людей. Но они к нам в полном составе не приходят. Регулярно встречаю русскоязычных жителей города, которые 20 лет живут здесь и не знают, что есть русская церковь.

За последние годы мы видим безусловное изменение профиля людей, приезжающих из России и других стран бывшего СССР. Прежде всего – и для нас, священников, это очень приятно – появляются уже вполне воцерковленные люди, которые выросли после Перестройки, в верующих семьях, всю жизнь были в Церкви и желают в Церкви оставаться. Для нас это является важным обогащением церковной практики всей общины. Приезжает большой процент так называемых работников сферы интеллектуального труда: аспиранты, сотрудники международных компаний, ИТ-специалисты. Те из них, которые ходят в храм, – это люди, сознательно ищущие Бога. Они не ищут себе культурный клуб. Ведь есть другие русскоязычные организации, и они вполне могли бы пойти туда. А к нам, как правило, идут за религиозным опытом. Эти люди свободно владеют иностранными языками, поэтому богослужение, например, на голландском или английском языке у них не вызывает вопросов. Конечно, мы ищем баланс, но это для нас пастырский вопрос, а не экзистенциальный.

Мы видим, что если раньше люди уезжали навсегда, то сейчас очень много людей, которые приезжают сюда на пару лет – на учебу, например, – а потом возвращаются в Россию или переезжают в другие страны. Это тоже имеет свои плюсы и минусы для общины. Конечно, сложно, когда прихожане уходят. Но, по моему опыту, это тоже здоровое «кровообращение» для прихода. Любая община может войти в стадию застоя, и это всегда плохо. А у нас «приходские друзья» по всему миру. Как для них было приятно, когда из-за коронавируса мы стали транслировать службу!

Россию люди покидают по разным причинам. Бывает, что причина – замужество. Замужество бывает как по любви, так и от плохой жизни. Иногда привлекают профессиональные перспективы. Здесь очень много международных компаний (в том числе российских) в которых работают русскоязычные люди. Кто-то просто ищет другой горизонт возможностей. Могу сказать, что для многих из этих людей характер нашей общины – приятный сюрприз. Они ищут не только место для богослужений и совершения каких-то треб, они ищут большего – и очень рады тому, что это здесь находят. Они с радостью смотрят на наши принципы совместной жизни и принятия решений. Мы видим, что для нас эти новые волны людей, приезжающих из России, – очень ценны. Одновременно мы поддерживаем контакт с бывшими прихожанами, которые вернулись в Россию или уехали от нас в другие страны.

Храм Святой Марии Магдалины в Гааге – Каким христианским святыням и в каких уголках Голландии вы рекомендуете обязательно поклониться тем прихожанам, кто прибыл в страну впервые?

– Конечно, по сравнению с Францией или Англией, ситуация в Голландии более скромная. У нас нет Тернового Венца, например, но есть свои святыни. Прежде всего, я бы назвал храм Святой Марии Магдалины в Гааге – самый древний храм нашей епархии, основанный Анной Павловной. Он намолен. Там очень много предметов, принадлежащих самой королеве, ее вышивки и иконы. Это место наполнено духовной историей.

Еще одно интересное место – часовня Феофано. Феофано была византийской принцессой, которая вышла замуж за франкского императора Оттона. Незадолго до разделения Церквей она построила византийскую часовню в городе Неймегене, около немецкой границы. Это очень красивая церквушка, которая до сих пор существует и где до сих пор иногда совершаются православные службы.

Во многих храмах нашей епархии хранятся мощи. В Греческой митрополии, например, есть один женский монастырь, где хранится большая коллекция мощей. Это произошло отчасти потому, что в католических церквях к мощам теряют интерес. Иногда предлагают мощи нам, мы их с радостью принимаем. В нашем храме хранятся мощи Иоанна Предтечи, святителя Вилиброда и святых мучениц Христины и Иннокентии, а также преподобного Адальберта.

Можно отметить монастырь в честь Иоанна Предтечи в Гааге. Он был основан теми двумя монахами-голландцами, которые стали проводниками Православия на голландском языке в 1940-е годы. Их сильно поддерживал святитель Иоанн Шанхайский. Он поддерживал идею перевода на местный язык, почитание местных святых дораскольной Церкви. Владыка Иоанн оставил Иоанно-Предтеченскому монастырю свои облачения, четки, которые хранятся как святыни в обители до сих пор. Конечно, любой верующий человек, посещающий Голландию, должен попытаться туда попасть и поклониться этим святыням.

Есть разные святые источники, основанные местными святыми. В наших краях недалеко от Амстердама в VIII в. жил преподобный Адальберт, отец монашества. До сих пор действует аббатство, где он подвизался. Именно это аббатство нам подарило его мощи. Недалеко от этого места существует святой источник, куда мы с прихожанами ходили в паломничество. Святыни есть, но не такие великие, как в некоторых других странах Запада.

– В завершение беседы, отец Хилдо: какие слова из Священного Писания воодушевляют вас и поддерживают в трудные минуты жизни?

– Мое знакомство со Священным Писанием началось в лицее, совершенно необычным путем. У меня был друг, анархист, не христианин. Но мы были близки, и он мне подарил кассету с записью «Страстей по Матфею» Баха. Для меня это стало открытием. Я стал слушать, а затем и читать (а текст – это Последование страстей в Евангелии), что для меня стало реальной встречей с Евангелием. Очень интересно, что когда я был рукоположен во священника, первым я крестил этого бывшего одноклассника-анархиста. Он пришел к Богу, пришел в Православную Церковь. Дальше Евангелие я изучал с отцом Алексием Фогдом, когда он меня готовил к Миропомазанию. Он использовал пособие, которое ему порекомендовал владыка Антоний.

Позже я уже стал знакомиться со Священным Писанием в богослужебном употреблении, в частности, когда я учился в Свято-Сергиевском университете. Я каждый день бывал на клиросе, где, конечно, происходило постоянное погружение в псалмы, что было очень важно. Сейчас на ум приходят слова 130-го псалма: «Господи, не возвысилось сердце моё, и не превознеслись очи мои, и не вошёл я в великое, ни в дивное, что выше меня. Если я не смиренномудрствовал, но возвысил душу мою, как отнятое от груди дитя на мать свою, так и воздашь Ты душе моей. Да уповает Израиль на Господа, отныне и до века» (Пс. 130, 1–3).

Эти слова напоминают мне о том, что можно заниматься богословием и философией, предаваться гордым размышлениям сколько угодно. Но пока душа не нашла покоя в Боге, все это совершенно тщетно. Этот образ младенца как образ отношений с Богом мне очень дорог, и мне приходится эти слова повторять людям, себе самому. Эти слова приходили на ум, когда у меня появились дети, когда я видел, как ребенок может найти покой на руках у матери или отца.