Настоящее Божие дело

В мае 2007 года православные люди стали свидетелями исторического события: был подписан Акт о каноническом общении между Русской Православной Церковью Московского Патриархата и Русской Православной Церковью Заграницей, положивший конец много десятилетий длившемуся разделению. Это уникальный опыт преодоления раскола в Церкви, и он будет привлекать к себе внимание еще долгое время. Мы попросили ответить на несколько вопросов наместника Московского Сретенского монастыря архимандрита Тихона (Шевкунова) ― человека, очень много потрудившегося для того, чтобы воссоединение стало реальностью.

― Отец Тихон, трагическое разделение единой Церкви осталось в прошлом. Возможно, сейчас отчетливее можно проследить путь, который вел к преодолению этого страшного исторического разлома?

Архимандрит Тихон (Шевкунов)
Архимандрит Тихон (Шевкунов)
― Я думаю, что этот путь начался еще в 20-е годы ― тогда же, когда непосредственно началось разделение. Потому что и для той части Церкви, которая осталась в России, и для той, которая вынужденно выехала за рубежи России, это было чрезвычайно болезненное, хотя и объективно необходимое в то время состояние. Это тяжело переживали и в России, и в зарубежье. И хотя зачастую и выступали с достаточно резкими заявлениями, обличениями, упреками в адрес друг друга, но мы знаем, что и Патриарх Сергий всегда поминал митрополита Антония (Храповицкого), и митрополит Антоний ― Патриарха Сергия, молился за него. Точно так же, как и подавляющее большинство священнослужителей и мирян Русской Церкви по ту и другую сторону границы. В Зарубежной Церкви вообще была особая ектения о гонимой Церкви Российской, а у нас в отечестве поминали «в рассеянии сущих». Поэтому обратный процесс начался, конечно, давно — с самого момента нашего административного разделения.

Необычайно важны были и те крупицы правды, которые они узнавали о нас, мы узнавали о них. Например, когда мы получали книги из того же Джорданвилля или из Мюнхена, из Германской епархии. Или когда они приезжали в Россию и видели, что Русская Церковь жива, что все те ужасы, которые ей пришлось пройти, не сломили главного — верности Христу и стремления к правде Божией. Тем более, когда наступили иные времена, когда Русская Церковь в Отечестве дала удивительные плоды веры, плоды миссии, горячо отозвавшись на слова Спасителя: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк. 16, 15). В Зарубежной Церкви все чаще и сильнее стали раздаваться голоса о том, что надо по-иному относиться к Церкви в России, так же как и в Московской Патриархии многие начали понимать, что «зарубежники» далеко не враги, что это такие же православные, как и мы, и что все мы составляем единую Церковь. А завершающий этап этих процессов по воссоединению известен: это было уже в начале нынешнего столетия — письма, приглашения, визиты, комиссия. И всё вместе это дало, слава Богу, такой замечательный плод — единство Церкви. Мы смогли доказать, что можем не только разделяться, не только бесконечно ссориться и бесплодно спорить, пожиная только плоды вражды от разделения и непонимания, но можем стремиться к единству в духе Христовом. И именно это, несомненно, большая общая победа!

― Что сделало возможным тот уже вполне официальный диалог между Московским Патриархатом и Церковью Зарубежом, о котором Вы говорите?

― Кроме того, что я перечислил выше, были совершенно конкретные шаги: письмо Святейшего Патриарха митрополиту Лавру с приглашением посетить Москву, которое было передано президентом Владимиром Владимировичем Путиным в Нью-Йорке. Затем несколько заседаний зарубежного Синода, на которых было решено начать диалог. После ― визиты в Россию митрополита Лавра и делегации Зарубежной Церкви, длительная работа комиссий, потом Всезарубежный Собор в Сан-Франциско и, наконец, подготовка и подписание документа о единстве Русской Православной Церкви. Это был серьезный процесс. В целом он растянулся на десятилетия, но самая его «интенсивная» часть — это временной промежуток с 2002 года до 17 мая прошлого года.

― Но всегда было немало трудностей, которые препятствовали объединению, почему оно, собственно говоря, и не состоялось раньше…

― Конечно, было много трудностей, которые приходилось преодолевать или же терпеливо ждать, когда они разрешатся. Были барьеры непонимания, как внутри Московской Патриархии, так и в Зарубежной Церкви. Со стороны Зарубежной Церкви присутствовал большой скепсис и даже страхи начиная с такого: «огромная Московская Патриархия поглотит маленькую Зарубежную Церковь», и кончая опасениями разногласий в каких-то вероучительных моментах. Но и с нашей стороны были всякого рода беспокойства и у определенной части духовенства, и у мирян, что сейчас неизвестные люди придут к нам на Архиерейский Собор: что они из себя представляют, что они привнесут — совершенно не известно.

― Когда готовилось воссоединение, некоторые скептики высказывали предположение, что оно повлечет за собой новый раскол, и значительная часть иерархов и духовенства Зарубежной Церкви не примет подписания Акта. Насколько эти опасения оправдались?

В момент подписания Акта о каноническом общении
В момент подписания Акта о каноническом общении
― Все прекрасно понимали, что какая-то небольшая часть Зарубежной Церкви отойдет. Предполагали, что может отойти епископ Агафангел на Украине с его паствой, с его священниками, большая часть которых — запрещенные или извергнутые из сана бывшие клирики Московской Патриархии, хотя им «в духе максимальной пастырской снисходительности и душепопечения» (как сказано в одном из документов нашей комиссии) была предоставлена возможность вернуться в общение. Насколько я знаю, где-то пять-восемь процентов священников Зарубежной Церкви ушли в самые разные расколы. Были предположения, что отошедших будет и пятьдесят, а то и семьдесят процентов, но оказалось меньше десяти, хотя это, конечно, не значит, что это очень хорошо, ничего хорошего нет. Даже один человек, потерянный Церковью,— это горе и беда. Но сейчас все-таки начинается процесс постепенного возвращения, потому что люди со временем начинают понимать, что принятое ими в первой момент решение оказалось не оправданным.

― За время «обособленной» друг от друга жизни и Русская Православная Церковь, и Церковь Зарубежная продолжали приобретать новый опыт ― существования в стремительно изменяющемся мире. Но очевидно, что опыт этот различен. Можно ли сказать, что воссоединение привело к взаимообогащению?

― Несомненно, можно.

― Что приобрели мы из того, чего не имели, и что получили они?

― Мы получили Евхаристическое общение. Святейший Патриарх не один раз подчеркивал, что самое главное — это совместная молитва, возможность совместного совершения Евхаристии, приношения Бескровной Жертвы, причащения. Я, например, не один год общался со многими зарубежными епископами, священниками, мирянами, но не было самого главного в нашем общении — Евхаристии. Ведь ничего выше этого нет по слову Псалмопевца: се что добро или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс. 132, 1). Что может быть выше, что может с этим сравниться? Мы это получили. О чем большем еще говорить?

Что касается приобретений Русской Православной Церкви... Во-первых, существует интересная для нас практика в Зарубежной Церкви: они живут на Западе в совершенно других общественных отношениях, в том обществе, в хорошем или плохом, не важно, в которое мы только вступаем. Их практика и опыт по сохранению Православия в этих новых для нас условиях, конечно, необычайно ценны. Во-вторых, мы получили таких замечательных архипастырей и пастырей, как, например, почивший недавно владыка Лавр. За очень недолгие месяцы общения Россия его по-настоящему полюбила и оценила. А еще мы все получили возможность созерцать Промысл Божий в нашей жизни и в жизни Церкви — само воссоединение. Я думаю, что впереди еще много общих свершений, которые Церковь в России будет осуществлять в единстве с Церковью «в рассеянии».

А представители Зарубежной Церкви получили всю Церковь в России, что, согласитесь, тоже немало, и конечно же, в первую очередь, то самое духовное единство, о котором мы говорили. Они теперь могут приезжать сюда, в Россию, могут причащаться, могут полноценно совершать паломничества к родным святыням.

― Отец Тихон, Вам пришлось общаться с митрополитом Лавром лично, можно ли рассказать о нем поподробнее?

Митрополит Лавр и архимандрит Тихон (Шевкунов)
Митрополит Лавр и архимандрит Тихон (Шевкунов)
― О нем писали много в последние месяцы ― после его кончины. Это был действительно удивительный монах, который искал и находил волю Божию в своей жизни. Это ведь особое монашеское делание — посвятить жизнь тому, чтобы понять и исполнить волю Божию о себе, волю Божию о своей пастве, о своей Церкви. Наблюдать за этим было совершенно удивительно. Те, кто этого человека знал, могли по многим его поступкам убедиться, что он был наделен от Бога истинным смирением, любовью, кротостью,— всеми теми высочайшими евангельскими добродетелями, к которым мы стремимся.

Помню случай в первый мой приезд в Джорданвилль. В один из дней после долгой беседы с владыкой Лавром я пошел на обед в братскую трапезную. Кто-то из монахов разносил еду, как это обычно бывает в монастырях. Я был погружен в свои мысли и не особенно обращал внимания на окружающих до тех пор, пока старческий голос вдруг не позвал: «Батюшка, а вам чай какой, покрепче или послабее?». И когда я обернулся, то увидел митрополита Лавра — он был в этот день разносчиком еды. Вот такой маленький эпизод.

― Можно ли говорить о достижении полного единения, или восстановление внутрицерковного единства, начавшееся после подписания Акта, продолжается?

― Что можно сказать после того, как совершается совместная Евхаристия? Полное это единство или еще что-то можно добавить? А что касается всех остальных аспектов взаимоотношений, то они, конечно же, будут постоянно развиваться, приобретать какие-то новые качества.

― Можно ли подвести какие-то итоги прошедшего года?

― Есть такое понятие: мир в Церкви. Мне кажется, что новое качество мира в Церкви установилось после этого события. На последнем праздновании тезоименитства Святейшего Патриарха (как раз тогда в последний раз мы видели митрополита Лавра, приехавшего с делегацией) все выступавшие, начиная от самого Святейшего Патриарха,— постоянно возвращались к теме воссоединения. Потому что для всех это была великая радость. Все ощущали, что сделано большое дело. Настоящее Божие дело. И это чувство остается. Это, наверное, самое главное.

 

Беседовала Татьяна Бышовец

Источник: Православие и современность

15 июля 2008 г.

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Книги, иконы, подарки Пожертвование в монастырь Заказать поминовение Обращение к пиратам
Православие.Ru рассчитывает на Вашу помощь!

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

  • Православный календарь на каждый день.
  • Новые книги издательства «Вольный странник».
  • Анонсы предстоящих мероприятий.
×