Встреча Святейшего Патриарха Алексия с президентом Словакии Рудольфом Шустером. Фото: ОВЦС

События сентября 2001 года, показавшие уязвимость США и невозможность строить безопасность даже самой Америки, тем более всего мира, на одной точке, проявляют все более широкие последствия для международной обстановки и воздействие на внешнеполитическое и историческое мышление. Многие начинают переоценивать свою одностороннюю ориентацию на США и НАТО и искать более сбалансированный курс.

Свидетельством такой корректировки стал визит президента Словакии Рудольфа Шустера в Россию. В ходе этого визита словацкий лидер, с именем которого принято связывать поворот от пророссийского и нейтралистского курса Владимира Мечиара к сугубо атлантической ориентации и вступлению в НАТО, всемерно подчеркивал задачу Словакии возродить политические и экономические отношения с Россией в качестве важнейшего уравновешивающего фактора словацкой политики. Р.Шустер немало говорил о "славянской взаимности", близости культуры и языка, общности исторического наследия, произнося слова, давно вычеркнутые глобалистами из современного евроатлантического лексикона.

Хотелось бы надеяться, что эти слова из уст президента Словакии - не просто дань политическому моменту, ибо они действительно отражают глубокую историческую традицию, о которой предпочитали умалчивать славянские либералы-западники, но которая по-прежнему является фоном исторического и политического мышления многих словацких интеллектуалов христианско-консервативного направления.

Предлагаем Вашему вниманию мнение о месте Словакии в современной истории и борьбе за это место в современном внешнем контексте, высказанное словацким ученым-международником Беатой Лукан за несколько месяцев до визита президента Словакии в Россию.

Идеи единения с Россией и русской ориентации будущей словацкой государственности, основанные на славянофильском мировоззрении, всегда играли значительную роль в политической истории и мысли Словакии. Крупнейшие словацкие интеллектуалы Павол Йозеф Шафарик, Йан Коллар, Людовит Штур были не только приверженцами идеи "славянской взаимности", но и сами активно разрабатывали подобные исторические концепции^[1] . До сих пор на представителей словацкой интеллигенции оказывают немалое воздействие мировоззрение и видение Л.Штура - создание союза славянских народов с русским царем во главе, которое он подробно изложил в своем политическом завещании "Славянство и мир будущего". Для Штура союз с Россией представлялся необходимостью вследствие геополитических причин. Он надеялся, что сильная русская держава освободит славянские народы, втянутые в ходе Дранг нах Остен в Германию и Австро-Венгрию, нацеленные на оформление так называемой политической Mitteleuropa.

С началом Первой мировой войны большая частъ словацкой интеллигенции с энтузиазмом восприняла русофильскую концепцию решения словацкого вопроса. В соответствии с этими идеями должно было быть создано словацкое княжество с членом царского рода Романовых во главе, входящее в царскую державу. Эта идея просуществовала вплоть до февраля 1917 года, и словаки ждали армию казаков как спасение от венгерской тирании.^[2] [В Австро-Венгрии словаки и сербы были в составе Венгерского королевства и венгры были главными противниками придания славянам равных прав в Дунайской империи. По словам патриарха британской балканистики Р.В.Сетон-Уотсона, именно венгерские круги упрямо сопротивлялись перестройке Австрии на принциппах триализма и "в течение более сорока лет монополизировали австрийскую политику и блокировали любое развитие". (Seton-Watson R.W. The Southern Slav Question and the Habsburg Monarchy. London, 1911, p.4) - Примечание редакции]

Однако Февральская революция уничтожила все надежды на освобождение Словакии с Востока.^[3] Одновременно итогом Первой мировой войны вместо германских проектов превращения Mitteleuropa в главный центр силы на континенте, Центральная Европа вообще изчезла как самостоятелъный политический фактор, а судьбу словаков как и других западных и южных славян начертала в соответствии со своими интересами англосаксонская часть победившей Антанты.

На исходе ХХ века в 90-е годы для восточноевропейских стран было почти типичным желание дистанцироваться не только от бывшего СССР, но и от демократической России, и скорее интегрироваться в западноевропейские и атлантические структуры. Однако, среди словацких политических кругов после отделения от Чехии сохранялись весьма глубокие стремления сохранить сбалансированную позицию между Россией и Западом и сильную пророссийскую ориентацию.

Несмотря на близкие исходные предпосылки с прочими странами Вышеградской группы - Чехией, Венгрией и Польшей, - Словакия в 1999 году так и не стала членом НАТО. Причина тому, вопреки частым заявлениям правящих политических кругов Запада, заключается вовсе не только в "инертности" преобразовательных процессов в стране. Словакия не вошла в НАТО в первую очередь потому, что стремилась избежать односторонней ориентации исключительно на евроатлантические структуры. Напротив, в период с 1993 по 1996 год она развивала необычайно интенсивные взаимоотношения с Россией, вызывая тем самым недовольство на Западе.

Отношения России и Словакии начинались без какой-либо провозглашенной доктрины и первоначально не предполагали выхода за рамки чисто экономического сотрудничества. Однако они на глазах приобретали все более выраженный геополитический и даже оборонный характер. Россия в качестве великой державы представляла для внешней политики молодого словацкого государства единственную альтернативу прозападному курсу и выступала в течение девяностых годов возможным гарантом изменения внешнеполитической ориентации Словакии.^[4]

Однако участие России в некоем оборонительном союзе Центральной Европы диаметрально противоречило концепции "нового мирового порядка" под эгидой "единственной сверхдержавы" США, которую сформулировал столь откровенно американский стратег безопасности Збигнев Бжезинский.^[5] В конце 1996 года Бжезинский сделал несколько довольно прозрачных намеков в адрес Словакии и дал тогдашнему премьер-министру Словакии Владимиру Мечиару, которого уже упрекали в политических пристрастиях к России, следующую откровенную оценку: "Возможно, Мечиар и неплохой политик, но в качестве государственного стратега он слаб. В случае, если Словакия не станет членом НАТО, история вынесет ему строгий приговор, поскольку он пользовался полным доверием своих избирателей, что существенно облегчило бы интеграцию Словакии в НАТО... Это трагедия всего словацкого народа, ... и вам еще предстоит горько пожалеть об этом".^[6]

Во взаимоотношениях независимой Словацкой Республики и Российской Федерации в девяностые годы можно выделить несколько этапов. В период с 1993 по 1995 год часть влиятельной словацкой интеллигенции проповедовала образ Словакии как "моста между Востоком и Западом". Если вспомнить историю Чехословакии между двумя мировыми войнами, когда концепция "моста" призвана была гарантировать элементарную безопасность в регионе, то эта идея не представляет собой ничего нового. Новым компонентом явились внешние геополитические условия, в первую очередь беспрекословный унилатерализм Соединенных Штатов Америки, из-за которого эта идея во второй половине девяностых годов оказалась обречена на провал.

Интенсивные двусторонние связи России и Словакии в первой половине 90-х годов должны были свести к минимуму урон, причиненный словацкой экономике распадом Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) в октябре 1991 года. Учитывая, что еще в 1989 году 70% всего словацкого экспорта приходилось на СССР, Словакия не могла лишиться своих рынков сбыта на Востоке, не рискуя тем самым вызвать экономический обвал в стране. Для сохранения добрых взаимоотношений была и еще одна причина: почти стопроцентная зависимость словацкой промышленности от российского сырья. В основу ориентации Словакии одновременно на Восток и на Запад легло также образование совместного российско-словацкого банка (Эксимбанк, основан в 1996 году) и совместного предприятия по добыче и эксплуатации газа. По мнению тогдашнего российского премьер-министра В.Черномырдина, оно должно было связать воедино все газопроводы Европы. Тем самым гарантировалось также сохранение монополии Словакии на ввоз энергоносителей из России в Западную Европу.

26 августа 1993 года между Словацкой Республикой и Российской Федерацией было подписано соглашение о дружбе и сотрудничестве, которое призвано было открыть новый этап во взаимоотношениях двух стран и одновременно обеспечить преодоление последствий "холодной войны". Всего в 1993 - 1996 годах было заключено 70 двусторонних соглашений - эта цифра, по сравнению с другими странами, необычайно высока. Сергей Ястржембский, посол Российской Федерации в Словакии в 1993-1996 годах, заслужил репутацию одного из главных архитекторов российско-словацких отношений.

Начиная с 1996 года, в Братиславе стали уже более осознанно оценивать стратегическое значение словацко-российских взаимоотношений для Европы в целом. И именно к этому времени усилилась критика политического курса В.Мечиара со стороны США.

1997 год ознаменовался принятием важных решений в области евроатлантической ориентации Словакии. На Мадридской встрече в верхах в июле 1997 года Словакия не получила приглашения в качестве возможного кандидата на переговоры о членстве в НАТО. Всего за три месяца до этого российский премьер-министр В.С. Черномырдин в сопровождении делегации из двухсот человек нанес официальный визит в столицу Словакии Братиславу. Были подписаны важные соглашения в сфере энергетики и распространения информации, а также в оборонно-технической сфере. Договоренность о сотрудничестве в области оборонной техники регулировала взаимные поставки вооружений, совместные исследования, координацию производства традиционных систем вооружений и другие вопросы. Апрельское соглашение 1997 года было одной из наиболее весомых причин исключения Словакии из программы расширения НАТО на Восток.

Российская сторона приветствовала отказ пригласить Словакию в НАТО и выступила с собственными гарантиями безопасности. Председатель Национальной партии Словакии Ян Слота 10 апреля 1997 года провел с российским посланником Сергеем Зотовым переговоры о предоставлении Словакии гарантий нейтралитета со стороны Российской Федерации. Гарантии нейтралитета были в течение того же года одобрены руководством России и рассматривались в качестве возможной альтернативы курсу Словакии на атлантический блок.

Попытки Словакии установить и сохранить нейтралитет были несовместимы с внешнеполитическими устремлениями США. Американский посол в Словакии Ральф Джонсон недвусмысленно высказался по этому поводу: "Правительство Соединенных Штатов гарантирует безопасность своим союзникам, но не обеспечивает ее нейтральным государствам..."^[7]

В период, предшествующий выборам в сентябре 1998 года, антиамериканские настроения правящей коалиции продолжали усиливаться. Премьер-министр В. Мечиар охарактеризовал критику американского посла в адрес словацкого правительства как вмешательство во внутренние дела страны и привел в качестве сравнения поведение Сергея Червоненко, посла Советского Союза в Словакии в 1968 году.

В связи с приближающимися выборами и ожидаемой сменой руководства Словакии российская сторона однозначно высказывалась за сохранение существующей расстановки сил и демонстрировала поддержку правительства Мечиара. В мае глава словацкого правительства нанес официальный визит в Москву. Во время этого визита российский президент Борис Ельцин открыто заверил его в своей поддержке: "Мы здесь, в России, очень рады тому, что вы поддерживаете добрые отношения с нами... Мы с нетерпением ожидаем вашей победы на выборах. Мы этого хотим, так как дальнейшее развитие наших отношений со Словакией пойдет только на пользу обеим сторонам".^[8]

Однако, сентябрь 1998 года стал переломным моментом во внешнеполитической ориентации Словакии, символизировав смену курса в словацко-российских отношениях. Партия демократической коалиции во главе с премьер-министром Дзуриндой, фактически победившая на выборах, еще в своей предвыборной борьбе провозгласила курс на изменение характера контактов с Россией, переоценку действующих двусторонних соглашений и их пересмотр с целью устранения препятствий для как можно более быстрого вступления Словакии в НАТО и в Европейский союз. В программном заявлении нового правительства внутренняя и внешняя политика страны была подчинена целям интеграции в евроатлантический блок и было декларировано стремление к сдержанным отношениям с Москвой. Тот факт, что правительство Дзуринды окончательно переориентировалось на НАТО, не в последнюю очередь доказала готовность Словакии открыть свое воздушное пространство натовским самолетам для бомбардировок Югославии, что должно было продемонстрировать лояльность Североатлантическому альянсу.

Москва приняла к сведению перемены в правительстве Словакии. "Независимая газета" писала об этом так: "Результатом выборов явилось выпадение Словакии из сферы российских интересов. Запад взял на себя обеспечение безопасности Словакии, сузив тем самым сферу политического влияния России".^[9]

Таким образом, можно сделать вывод, что в 90-е годы, несмотря на получение Словакией собственной государственности после распада Чехословакии, ей так и не была предоставлена возможность суверенно избрать себе наивыгоднейшую внешнюю ориентацию. Геополитические условия были таковыми, что Словакия была лишена шанса одновременно укреплять взаимоотношения и с Западом, и с Россией. Провозглашенный для стран Центральной Европы "евроатлантический" курс исключает сотрудничество с "Восточной цивилизацией".

Очевидно, что, коль скоро словацкое правительство в соответствии со своим програмным заявлением от 1998 года подчиняет всю свою внутренную и внешнюю политику целям "евроатлантической интеграции", оно добровольно отказывается от полного суверенитета, хотя до сих пор точно не знает, будет ли Словакия принята в Европейский Союз или нет.

Политические перемены в Словакии в 90-е годы являют назидательный пример того, как в Центральной Европе выстраивалась "доктрина Бжезинского" и воздвигался новый "железный занавес", который в духе извечных англосаксонских планов предупреждал и исключал сотрудничество между Россией, Германией и Центральной Европой.

Однако англосаксонская глобалистская политика оказалась не всесильной, что воочию демонстрируют события осени 2001 года. Это побуждает переоценивать перспективы следования центральноевропейских стран лишь в атлантическом фарватере и опять вернуться к наиболее выгодному и продиктованному самим геополитическим положением западных славян курсу - равнонаправленному сотрудничеству с Россией и Западной Европой вместо односторонней ориентации исключительно на евроатлантические структуры.