Святитель Тихон

Одним из ключевых вопросов истории Русской Православной Церкви в ХХ веке остается проблема поиска основ взаимоотношений Церкви и власти в послеоктябрьский период.

В феврале 1918 г. декретом Совета народных комиссаров Русская Православная Церковь была отделена от государства и лишена права юридического лица, а ее имущество подлежало национализации. Это было одним из первых шагов атеистического государства, направленных на разрушение Церкви как целостного института, искоренение религии из жизни общества. Активное вмешательство властей во внутреннюю жизнь Церкви, начавшиеся гонения, а впоследствии и массовый террор по отношению к духовенству и верующим, инициировали глубокий конфликт между государством и Церковью. Гражданская война еще более обострила это противостояние.

Русская Православная Церковь, в лице ее Предстоятеля, Патриарха Тихона, неоднократно выступала с осуждением творящихся беззаконий. В послании Совету народных комиссаров от 7 ноября 1918 г. он пишет: " …Ныне же к вам … простираем мы наше слово увещания: отпразднуйте годовщину вашего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности...^[2]

Однако следует подчеркнуть, что, несмотря на резкий тон послания, для Патриарха была характерна позиция невовлеченности в политическую борьбу. Месяцем позже он заявляет: "…не наше дело судить о земной власти, Богом допущенной, а тем более предпринимать действия, направленные к ея низвержению. Наш долг лишь указывать на отступления людския от великих Христовых заветов любви, свободы и братства, изобличать действия, основанныя на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу."^[3]

Эта позиция Патриарха легла в основу его исторического послания к архипастырям и пастырям Русской Церкви о невмешательстве в политическую борьбу от 8 октября 1919 г.^[4]

Не отказываясь от критической оценки политики советского государства в области религии, Патриарх еще раз подчеркивает, что "…установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение."^[5]

Тем не менее, власть исходила из тезиса активной враждебности Церкви новому государственному строю, обвиняя ее в контрреволюционной пропаганде и агитации. Нередко к этому добавлялись обвинения в антисемитизме и разжигании межнациональной розни. Поэтому, последовательная линия на аполитичность Церкви не могла воспрепятствовать патриарху Тихону в случае необходимости поднять свой голос в защиту Православной Церкви от клеветы и ложных обвинений, в избытке тиражируемых большевистской прессой.

Введение в научный оборот новых документов позволяет точнее оценить всю глубину противостояния двух мировоззрений, степень ответственности Предстоятеля Русской Православной Церкви за свою паству, его твердость в отстаивании своих взглядов.

Одним из таких документов является обращение Патриарха Тихона в СНК от 1 августа 1919 г.^[6]

Это ответ на статью "некоего Карина", обвиняющего Церковь в "безудержной антисемитской и белогвардейской агитации" и организации погромов. Будучи одной из многих подобных статей, она является документом эпохи, характеризующим методы и приемы большевистской печати в борьбе с идеологическими противниками.^[7] В связи с этим, а также для того, чтобы лучше понять смысл полемики приведем текст статьи полностью:

Во вчерашнем № "Известий" была помещена телеграмма из Киева, в которой сообщалось, что на заседании союза пастырей Киева и киевской епархии было внесено предложение о том, чтобы духовенство отмежевалось от погромов и обратилось с соответствующим заявлением к населению. "Почтенное" собрание с епископом Василием во главе, единогласно это предложение отклонило. Таким образом, киевские пастыри не сочли даже нужным отмежеваться, хотя бы на словах, от тех ужасов и зверств, которые творили и творят над мирным еврейским населением Украины банды Григорьева, Зеленого, Петлюры и т.д. В этом нет ничего удивительного. Наше духовенство все время шло в авангарде отечественных погромщиков. Все кошмарные погромы царизма совершались при непосредственном идейном и фактическом участии священнослужителей всех рангов. Рясофорные погромщики именем Христа натравливали черную сотню и одурманенную несознательную толпу на евреев. Именем Христа люди-звери, натравленные попами и жандармами, разбивали головы восьмидесятилетних стариков и бросали с трехэтажных домов грудных младенцев.

Мы хорошо это помним. Кошмар гомельского и кишеневского погромов еще стоит у нас перед глазами. То же происходит теперь на Украине, но в гораздо более ужасных размерах; то же черные вороны реакции хотят вызвать и у нас, в Советской России.

Ни для кого ни секрет, что почти по всем церквам Москвы святые отцы ведут самую безудержную антисемитскую и белогвардейскую агитацию в проповедях, под видом религиозных собеседований и т.д.

Добровольные, самые злостные агенты Колчака и Деникина, они разжигают человеконенавистнические инстинкты своих слушателей. Призванные поучать свою паству заветам любви к ближнему, служители алтаря своей погромной агитацией кощунственно оскверняют имя того, представителем которого на земле они являются. Но это их дело.

Советская власть не может попустить, чтобы такая агитация велась безнаказанно. Пользуясь полной неприкосновенностью, пользуясь полным невмешательством государственной власти в дела религии, они использовывают богослужебные места меньше всего для совершения культа, а, главным образом, для безудержной антиеврейской и антисоветской травли.

Не нам учить святых отцов заветам правды и любви. В этом они сами должны быть большими "специалистами".

Не знаем, состоится или уже состоялось собрание московских пастырей, не знаем, было ли там вынесено какое-нибудь решение, одобряющее или порицающее погромы, не знаем даже мнения по этому поводу патриарха Тихона, но так или иначе в Красной Москве не может быть места позабывшим свои прямые обязанности священствующим погромщикам.

Советская власть совершенно не вмешивается в дело религии, она отделила церковь от государства и не мешает всякому веровать так, как он хочет, и в этом отношении поставило верующих в условия, которых для них не существует почти ни в одной стране, ни в одном государстве. Власть трудящихся отняла только у духовенства их земли, их богатства, их привилегии и преимущества и отняла у него возможность дурачить в школах подрастающее поколение.

И если святые отцы, не желая мириться с потерей всего этого, в дикой злобе призывают несознательные массы на погромы и зверские расправы, советская власть должна раз навсегда поставить их на место и сказать им: "Довольно!".

Какие же силы стояли за организацией погромов? Есть ли правда в статье Карина?

Анализируя историю погромного движения на Украине во время гражданской войны, следует отметить, что погромы, вспыхнувшие с конца 1918 г., были долгое время тесно связаны с именем главного атамана украинских войск, Петлюры, будучи спутниками наступления и особенно отступления украинской армии. В еще более страшную фазу они вступают в мае 1919, с восстанием атамана Григорьева. Погромным походом против евреев обернулось и повстанческое движение украинской деревни, порожденное недовольством экономической и национальной политикой советской власти. В 1919-1921 гг. число повстанческих погромных атаманов на Украине доходило до нескольких сотен. От них особенно пострадало еврейское население правобережной Украины и прилегающих районов левобережной.^[8]

Антисемитские настроения украинской армии, ярко показаны в отчете М. Рафеса, члена делегации Киевской городской думы, высланной навстречу петлюровским войскам, с просьбой недопущения эксцессов в отношении еврейского населения.

"...Солдаты и даже офицеры не скрывали своего озлобленно-антисемитского настроения. В ответ на просьбу о недопущении эксцессов солдаты возмущенно кричали: "Нет, мы расправимся и расправимся беспощадно". "Я один вырежу не меньше 50 евреев!" - кричал кто-то из солдат. "Полгорода, всех жидов надо перерезать!" - кричал другой. Этого Рафеса надо первым застрелить…" "Мы жили с евреями в мире и согласии. Мы им дали равноправие, национально-персональную автономию. Но им всего этого мало, они хотели всю Украину захватить в свои руки. Жид Троцкий идет войной на Украину, и его поддерживают все евреи-капиталисты", - кричали солдаты в другом месте. "Когда мы отступали из Киева через Подол, мы в каждом еврейском доме находили пулемет, из которого в нас стреляли", - говорили другие солдаты. "Все три миллиона жидов надо выгнать из Украины, пусть идут себе, куда хотят!", "Украина для украинцев!"^[9]

В.К. Винниченко, один из главных лидеров украинского национального движения констатирует, что подбивало солдат к погромам главным образом само офицерство. Показательно, что ни один из преступников был не только не расстрелян, но даже не понес какого-либо наказания. Когда же глава правительства стал требовать от атамана объяснений, тот сердито ответил: "А почему же они (евреи) не боролись с нами против гетманщины?" "А если главный атаман говорил и думал, что евреи заслуживают погромов,- спрашивает Винниченко, - то что могли думать, говорить и делать атаманцы?"^[10]

Не менее важным фактором в погромном движении на Украине были и антиеврейские настроения в деревне. По мнению эмигрантского исследователя И.М. Чериковера, антисемитская струя, принесенная украинской армией, дала новый импульс и как бы официальную санкцию погромным чувствам темной крестьянской массы. Видя с какой легкостью и безнаказанностью армия расправилась с евреями, крестьяне стали смотреть на последних как на преступников, лишенных всяческой защиты закона. "Деревня оказалась необычайно восприимчива к погромным идеям и всегда охотно шла вслед за буйствующим гайдамаком с пустым мешком забирать еврейское добро".^[11]

Для нас весьма интересна оценка причин погромов на Украине в 1917-1919 гг. советским автором С. А. Алексеевым. В предисловии к сборнику "Революция на Украине: По мемуарам белых.", вышедшем в 1930 г., он пишет:

"…Правительство Центральной рады и правительство Директории отличаются друг от друга только по названию, да еще по тому, что первое действовало с Октябрьских дней до конца апреля 1918 г., а второе начиная с ноября 1918 г. Классовый и партийный, а частью персональный состав того или другого совершенно одинаковы. Совершенно естественно поэтому, что погромы, явившиеся таким бедствием на Правобережье в период властвования Директории, начались еще при Центральной раде и носили совершенно тот же характер, что и потом: это были погромы, производившиеся при прямом попустительстве - можно было бы сказать: подстрекательстве - "национального" Украинского правительства, "кокетничавшего" своим антисемитизмом. Активной силой, устраивавшей погромы, была регулярная армия (поскольку можно о таковой говорить в отношении этого периода) и темные силы крестьянства, поддавшиеся кулацкой агитации."^[12]

Отбросив большевистскую риторику, мы видим, что Алексеев, выделяя движущие силы погромов, фактически следует за своими политическими оппонентами. Обращает на себя внимание тот факт, что он совершенно не указывает на какую бы то ни было роль православного духовенства в погромной агитации.

Напротив, имеется немало свидетельств активной антипогромной деятельности духовенства на Украине. Следует упомянуть созданную группой русских общественных деятелей специальную Лигу борьбы с антисемитизмом, в состав которой входил протоиерей Константин Агеев.^[13] Против погромов, печальную традицию которых продолжила Добровольческая Армия, активно выступало Киевское Религиозно-философское Общество.^[14] Очевидцы указывают, что евреев скрывали у себя даже священники известные своими крайне правыми взглядами.^[15]

Таким образом, сопоставив свидетельства лиц различной политической ориентации, можно заключить, что погромное движение на Украине во время гражданской войны имело в своей основе сложный комплекс причин политического, экономического и психологического характера. Однако нет никаких оснований для выделения в качестве одной из причин - "погромной деятельности" духовенства. В связи с этим, факты приведенные в статье Карина, представляются малоправдоподобными. Решительно отвергает их и Патриарх.

Следует также заметить, что свое отношение к еврейским погромам Церковь не раз высказывала. Святейшим Синодом был издан циркуляр, чтобы духовенство приняло меры к искоренению вражды против евреев. Населению раздавались тысячи листовок.^[16] Особенно заметными были выступления в защиту еврейского населения будущего митрополита Антония (Храповицкого).

"…О евреях я говорил и отпечатал поучение в 1903 году (против погромов), благодаря которому на Волыни не было в том году погромов, облетевших весь юго-западный край; в 1905 году… за день до Вербной субботы прибыл я из Петербурга и на Страстной седмице сказал опять речь против погрома, готовившегося в первый день Пасхи. Погром этот не состоялся, и лишь после убийства еврейским наймитом популярного пристава Куярова в Фомино воскресенье вечером, когда я выезжал из Житомира в Петербург, начались драки с евреями, которые потом говорили, что "правительство нарочно вызвало нашего архиерея в Петербург, потому что, пока он в городе, то нас не били"; в 1907 году я напечатал в газете, а потом брошюрой статью: "Еврейский вопрос и св. Библия", которую теперь переиздаю на еврейском жаргоне. Все это, однако, не мешает либералам обо мне печатать, что я хожу с крестными ходами для возбуждения погромов. Между тем, всякие погромы прекратились на Волыни с тех пор, когда образовался Почаевский "Союз русского народа" в 1906 году".^[17]

По поводу кишиневского погрома, упомянутого Кариным, митр. Антоний писал:

"Должно уважать евреев-караимов и евреев-талмудистов… Страшись же, христианин, обижать священное, хотя и отверженное племя. Страшная же казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам. Не говори, что эта кровь священна только в прошедшем, а знай, что и в будущем их ожидает приобщение Божескому естеству (2 Петр. 1, 4).^[18]

Высказывались не только иерархи, но и рядовое духовенство. Высокочтимый пастырь и духовный наставник о. Иоанн (Кронштадтский) пишет учинившим еврейский погром в Кишиневе: "Русский народ, братия наши! Что вы делаете? Зачем вы сделались варварами, - громилами и разбойниками людей, живущих в одном с вами отечестве под сенью и властию одного Русского Царя и поставленных от него правителей? Зачем допустили пагубное самоуправство и кровавую разбойническую расправу с подобными вам людьми?"^[19]

Таким образом, негативное отношение Церкви к погромам вполне очевидно. Есть и еще не мало свидетельств подобного рода.^[20]

Справедливости ради, следует сказать, что определенным кругам духовенства были свойственны антисемитские настроения. Но от подобных настроений до организации и вдохновления еврейских погромов существует огромная дистанция, которая в большинстве случаев оказалась не пройденной. Встречались, конечно, и печальные исключения. Архимандрит Михаил (Семенов), обращаясь к "собратьям-пастырям" пишет:

"…Мы слышали…и то, что иногда пастыри повинны в этом [в погромах - В.Л.] …Верить не хочется, но было и это …, ослепил Господь сердца их и отвратил руку свою от них.

Конечно таких священников - единицы ..."^[21]

Разумеется, не такого рода пастыри определяли лицо и позицию Церкви. Но Карин ставит во главу угла именно эти нехарактерные случаи.

Следует упомянуть и о роли Церкви в деле Бейлиса, когда, выступая в качестве эксперта, профессор Петербургской Духовной Академии И. Троицкий решительно защищал евреев от обвинений в ритуальных убийствах. В этом смысле показательно свидетельство адвоката-еврея Я.С. Гуровича, который в 1922 г., защищая петроградского митрополита Вениамина, а вместе с ним и всю Церковь, сказал:

"Русское духовенство - плоть от плоти и кость от костей русского народа... В дни процесса Бейлиса именно духовенство было против процесса. Эксперты свящ. А. Глаголев и проф. Духовной академии Троицкий решительно отвергли употребление евреями христианской крови. Я - еврей, счастлив и горд засвидетельствовать, что еврейство всего мира питает уважение к русскому духовенству и всегда будет благодарно последнему за позицию, занятую русским духовенством в деле Бейлиса."^[22]

Неправда и то, что не известно мнение Патриарха Тихона относительно погромов. Буквально за неделю до публикаций в "Известиях" о погромных настроениях духовенства он, обращаясь к "чадам Православной Российской Церкви", пишет:

"...Доносятся вести о еврейских погромах, избиении племени без разбора возраста, вины, пола, убеждений.

...Православная Русь! Да идет мимо тебя этот позор. Да не постигнет тебя это проклятие. Да не обагрится твоя рука в крови, вопиющей к Небу. Не дай врагу Христа, дьяволу, увлечь тебя страстию отмщения и посрамить подвиг твоего исповедничества, посрамить цену твоих страданий от руки насильников и гонителей Христа. Помни: погромы - это торжество твоих врагов. Помни: погромы - это бесчестие для тебя, бесчестие для Святой Церкви!"^[23]

Из вышеизложенного еще раз можно заключить, что обвинения, озвученные Кариным, весьма далеки от действительности. С горькой иронией соглашается Патриарх лишь с одним его утверждением, о том, что "советская власть поставила верующих в условия, которых для них не существует почти не в одной стране, ни в одном государстве".

Это послание Патриарха Тихона, не найденное автором в числе опубликованных документов, приводится полностью:

Вынуждаюсь обратить Ваше внимание на непрекращающуюся в лубочных и официальных изданиях травлю против православной Церкви и ее служителей, - травлю принявшую чисто погромный характер. Православной Церкви навязывается нестроение и вины вовсе ей несвойственные. Из непроверенных сообщений делаются спешные выводы и авторы статей направленных против Православной Церкви и ее служителей изощряются в усилиях причинить ей боль и опорочить ее действия.

В № 166-718 Известий ВЦИК-СРККД-МСРКД помещена статья некоего Карина "Рясофорные погромщики". Основывая свои выпады на неправдоподобном, во всяком случае непроверенном телеграф. сообщении из Киева, гр. Карин поносит православную Церковь и духовенство, называет последнее "авангардом отечественных погромщиков", "натравливающих именем Христа черную сотню и одурманенную несознательную толпу на евреев", "злостными агентами Колчака и Деникина", "разжигающими человеконенавистнические инстинкты своих слушателей", "использывающими богослужебные места главным образом для безудержной антиеврейской и антисоветской травли", "позабывшими свои прямые обязанности погромщиками" и т.д. Не довольствуясь этим, гр. Карин берет огульно под подозрение почти всю Московскую Церковь, донося по начальству: "Ни для кого не секрет, что почти по всем церквам Москвы святые отцы ведут самую безудержную антисемитскую и белогвардейскую агитацию в проповедях, под видом религиозных собеседований и т.д."

Мы с негодованием отметаем весь этот погромный беззастенчивый поклеп на св. Православную Церковь. Отношение ее к погромам достаточно определилось во дни печальной памяти минувших еврейских погромов. Кто, как не духовенство выступало против погромов и устно и печатно? Кто останавливал стихийную резню еврейского племени? Если гр. Карин не помнит этого, не помнит статей архиепископа Антония Храповицкого, б. Иоанна Кронштадтского, то пусть не спешит с своими обобщениями и стремления к погромной агитации не сваливает с больной головы на здоровую.

Мы с негодованием отметаем и то утверждение автора, будто "не для кого не секрет, что почти по всем церквам Москвы святые отцы ведут самую безудержную антисемитскую и белогвардейскую агитацию в проповедях и т.д." Мы убежденно заявляем: это неправда. И такая "осведомленность" автора поистине изумительна, если сопоставить с ней его дальнейшее признание в неосведомленности: "Не знаем, - пишет он, - состоится или уже состоялось собрание московских пастырей, не знаем, было ли вынесено там какое-нибудь решение, одобряющее или порицающее погромы, не знаем даже мнения по этому поводу патриарха Тихона".

Вот это и удивительно: знать, что происходит почти в всех церквах Москвы, читать в собеседованиях пастырей белогвардейскую и антисемитскую агитацию, и не быть знакомым с действительно известным Московскому православному населению отношением Патриарха Тихона к больному вопросу о погромах и с теми взглядами, какие преподаны им в руководство по этому вопросу всем верным чадам Российской Православной Церкви, и какие изложены в его послании, написанном после покушения на его жизнь. Копию этого послания при сем прилагаем.^[24] Не наша вина, что лишение нас средств к опубликованию наших обращений к народу ограничивает распространение их и ту пользу, какую в настоящие трудные часы могли бы принести мятущемуся обществу.

Остается согласится с гр. Кариным только в той части его утверждения, что действительно "Советская власть поставила верующих в условия, которых для них не существует почти ни в одной стране, ни в одном государстве". О, да. Это правда. Самая горькая правда.

Нас зовут отмежеваться от погромов. Мы это всегда делали. Мы не окажемся в числе погромщиков.

Но мы зовем и вас: отмежеваться от погромщиков травящих, на подобие гр. Карина, неповинную часть русского населения. Такие погромщики неизмеримо больше вреда принесут Советской власти и стоящему под угрозой стихийной резни злосчастному еврейскому племени, чем самая "безудержная антисоветская и антиеврейская агитация" "рясофорных погромщиков".

1919 года Авг. I дня.
Москва

ГА РФ Ф. 550. Оп. 1. Д. 126. Л. 8-9. Машинописная копия.

Расчитывал ли Патриарх, что его обращение облегчит положение Церкви? Вряд ли. Тем не менее, в соответствии с выбранной им твердой линией, которая заключалась с одной стороны в дистанцировании от какой-либо политической борьбы с советской властью, с другой же в мужественном исполнении своего пастырского долга, Первосвятитель последовательно защищает устои церковной жизни от натиска богоборческих сил. В этом послании, написанном в период наибольших успехов Белого движения, он не пытается намекнуть на политическую обреченность советской власти, не угрожает ей, а лишь дает духовную оценку последствиям ее действий, и тех, кто действует от ее имени.

Следование главной задаче, сохранению церковного единства и внутрицерковной свободы в условиях гонений, характеризует деятельность Патриарха и в последующий, еще более сложный для Церкви период.