Материалы 13 августа 2008 г.

Предлагаемая вниманию читателя книга является на сегодняшний день самым полным сборником творений величайшего подвижника III–IV веков — преподобного Антония Великого. К сборнику прилагается житие Антония Великого, составленное его учеником, свт. Афанасием Александрийским, а также краткие жития учеников преподобного (Макария Великого, Макария Александрийского, Аммона Нитрийского, Павла Препростого, Илариона Великого и других) и некоторые другие материалы по истории древнего иночества.

Митрополит Вениамин: Незадолго до исполнения приговора близкие получили митрополичий клобук владыки Вениамина, и на донышке его с внутренней стороны было написано: «Я возвращаю мой белый клобук незапятнанным ». По достоверным сведениям, владыка шел на смерть спокойно, тихо шепча молитву и крестясь.

Этот фильм снимался в Дивеево в ноябрьские праздники 1988 года. Был выпущен в 1989 году, но сразу запрещен (он стал единственным фильмом запрещенным во время «перестройки»). И лишь через несколько лет зрители смогли его увидеть.

Артемиев Веркольский монастырь затерян среди лесов и болот Архангельской области. Монахи даже шутят, что они в обители, «как на подводной лодке», потому что весной и осенью на левый берег Пинеги не перебраться. Кого-то это вдохновляет, кого-то отпугивает… В 1990-е годы, годы восстановления, монастырь переживал трудные времена. Тогда даже картошку ели только по праздникам, а молоко пили редко. Но ведь Господь не оставляет детей Своих, если искренне на Него уповают они.

Я никогда не искал новое ради нового, и не думал о том, совпаду ли я в своих работах с модными тенденциями, или нет. Слова «современный» для меня не существует. Категория вечности — вот единственная категория и в жизни, и в искусстве, на которую стоит ориентироваться. Когда-то современники упрекали Андерсена в том, что добро порой проигрывает в его сказках. На что он отвечал: «Добро побеждает в вечности».

В то время, когда мы с ним познакомились, он задавал вопрос самому себе — вопрос, ответ на который раньше был для него очевиден: что надлежит ему делать. Он говорил: мне кажется, я исполнил все, мне кажется, что мое призвание исполнено; я не понимаю, зачем я оставлен. Все то, что считал для себя необходимым сказать и написать, — все сделано, все труды опубликованы. Что дальше? И потом, когда прошло некоторое время, он сказал: «Да, я понял, это время было дано мне для себя самого — не для работы внешней, но для всматривания в самого себя».