Митрополит Неврокопский Нафанаил: С истиной будут бороться до Судного дня

Один из видных иерархов Болгарской Православной Церкви митрополит Неврокопский Нафанаил (Калайджиев) был гостем Всероссийских Дней славянской письменности и культуры, которые отмечались в Саратове в мае сего года. Владыка участвовал в соборных богослужениях в Духосошественском храме Саратова и в возрожденном Свято-Троицком соборе Вольска. Он посетил многие храмы Саратовской епархии и нашел время для общения с нами — журналистами епархиальных СМИ.

— Наши читатели практически ничего о Вас не знают; расскажите, пожалуйста, о своем жизненном пути. В какой семье Вы родились, как проходило ваше детство, что привело Вас в Церковь?

— Я родился в селе Копривлен близ греческой границы, в ста километрах от Святой Горы Афон. Из поколения в поколение мужчины нашей деревни в зимнее время уходили работать в афонские монастыри. И приносили оттуда книги, которые там издавались, особенно в Зографском монастыре. Поэтому в селе было много духовной литературы. Во время постов из монастырей Святой Горы к нам приходили монахи исповедовать мирян. Конечно, все это было до сорок шестого года, то есть до того момента, когда Болгария вошла в социалистический лагерь; но и в трудные времена вера в нашем селе не была уничтожена.

Моя бабушка, царство ей небесное, была глубоко верующей женщиной. Пока она была жива, ничто в нашем доме не совершалось без молитвы. В праздники все мои близкие посещали храм. Конечно, многие тогда боялись, потому что государство стремилось отделить Церковь от государства и народ от Церкви. Но Господь помогал, благодать Его в нашей жизни действовала.

В нашем селе был очень хороший священник. Он заботился о людях, о спасении их душ, невзирая на все препятствия, которые ему создавали. Даже то, что он ходил всегда в рясе, могло восприниматься как вызов. Это был пример, поучительный для многих.

Когда умирала моя бабушка, этот священник пришел к нам в дом, чтобы исповедать и причастить ее. Благоговение, с которым он относился к своему служению, запомнилось мне на всю жизнь. Епитрахиль, крест, Евангелие были у него завернуты в ткань. Прежде, чем эту ткань развернуть, он вымыл руки, перекрестился, поцеловал эту ткань и лишь затем развернул. И отношение людей было настолько благоговейным, что воду, которой священник мыл руки, они не выплескивали наземь, а выливали в огонь, на угли, чтоб ее никто не топтал. Вот в такой обстановке я вырос, несмотря на коммунистические времена.

— Как пришло к Вам решение о монашеском постриге?

— Родители никогда не запрещали мне ходить в храм. Но, когда мне было пятнадцать лет, и я решил стать монахом — я испугался, что родители мне этого не позволят, и поэтому из дома убежал. В Троянском монастыре игумен Григорий (он потом стал епископом и возглавлял подворье Болгарской Церкви в Москве) спросил меня: «Твои родители знают, где ты находишься?». Я ответил: «Знают». Игумен в ответ: «Проверим, как они знают. Говори адрес, я сообщу им, что ты здесь». Он написал моим родителям, и отец приехал за мной в монастырь. Я просил моего отца сказать игумену, что они с матерью знали о том, что я ушел в монастырь, но он ответил: «Ты пришел в монастырь — зачем? Учиться лгать?». Отец был очень сердит, накричал на меня, потом немного успокоился и пошел к игумену. Игумен епископ Григорий был духовный и мудрый человек, и он сказал моему отцу: «Я вам советую — оставьте его здесь. Если его желание стать монахом действительно от Бога, то он станет монахом, что бы вы ни делали. А если не от Бога, то мы его и силой не сделаем монахом, он все равно уйдет и вернется к вам. И после этого вы будете еще больше родительской власти иметь над ним». Отец как верующий человек послушался игумена и написал заявление — о том, что он не возражает против моего пребывания в монастыре. Я ведь был несовершеннолетним, и нельзя было, чтоб монастырь из-за меня имел проблемы с милицией.

В дальнейшем благодаря епископу Григорию я имел возможность посетить Троице-Сергиеву Лавру, Почаевскую Лавру. И мое желание монашества еще более усилилось. Я вернулся в Болгарию, и мне пришлось пройти военную службу, это было тогда обязательно для всех, даже для тех, кто был уже монахом или священником. Я был вынужден прервать свое обучение в семинарии, послушание в монастыре и пошел в армию. Отслужив, сразу принял монашество в Троянском монастыре. Это было 3 марта 1974 года. После семинарии один год проучился в Духовной Академии в Софии. И получил счастливую возможность. Болгарию посетил тогда архиепископ Афинский и всея Эллады Серафим, и на заседании нашего Священного Синода, которое проходило в присутствии афинского архиепископа, было решено две стипендии учредить для обучающихся в Греции. Я и нынешний Варненский и Великопреславский митрополит Кирилл отправились с благословения Патриарха Болгарского Максима учиться в Грецию. После этого я пошел на Афон и почти два года прожил в Зографском монастыре.

— Чем для Вас стали эти два года?

— Для меня это время стало Божьим благословением. У меня была возможность окунуться в благодатную атмосферу непрерываемой традиции монашеского подвижничества, которая на протяжении веков живой передается из поколения в поколение; прикоснуться к великим святыням святой православной веры — чудотворным иконам, святым мощам Божьих угодников. Огромное значение для меня имело и общение с современными подвижниками благочестия. У меня была возможность беседовать с такими игуменами святогорских обителей, как архимандрит Гавриил Дионисиатис, Царство ему небесное, архимандрит Ефрем Филофейский, который сейчас живет в Америке и основал там несколько монастырей; архимандрит Георгий Григориатис и другие. Их советы и наставления всегда мне помогали. Не могу забыть поддержку архимандрита Евфимия, игумена Зографской святой обители, истинного подвижника благочестия, которому Матерь Божья являлась несколько раз в трудные для него и для святой обители времена, дабы ободрить его; а он, в свою очередь, поддерживал, наставлял братию. Огромную духовную пользу принесли мне встречи с такими опытными духовниками-исповедниками, подвизающимися в скитах и кельях Святой Горы, как архимандрит Спиридон Ксенос из Нового скита, иеромонах Анфим из скита Святой Анны, иеромонах Ефрем из Катунаки, старец Герасим, Великий Протопсалт Вселенской патриархии, монах Паисий, великий старец последних времен, как и недавно представший перед Господом старец Иосиф Ватопедский. Святая Гора всегда будет оставаться особенным местом для всех православных — народов и отдельных людей.

— Кто были Ваши учителя и наставники в Церкви? В России говорят о том, что Церковь оскудела опытными духовниками, во многом утратила преемственность; относится ли это и к Болгарской Церкви также?

— Преемственность оскудела везде, и у нас в Болгарии ее почти нет — той преемственности, которая была раньше. Слава Богу, я имел возможность в Троянском монастыре, в который я поступил послушником в 68-м году, видеть истинных подвижников. Подвижники тех лет не всегда были хорошо известны, но люди, которые с ними соприкасались, чувствовали Божию благодать, излучаемую ими. Это были такие люди, как архимандрит Даниил в Троянском монастыре, архимандрит Евлогий — благодатный старец с даром прозорливости в Рылском манастыре, схимонах Серафим — Зографский постриженик, он потом возвратился и жил на Святой Горе в том же монастыре, отец Мефодий — старец с большим духовным опытом, архимандрит Серафим Алексиев, отец Михаил Апостолов — священник из города Рила, он подвергался преследованиям, сидел в тюрьме, но с помощью Божией был освобожден; отец Лазарь из села Радуил, отец Иоанн Кириллов из Малко Белово — прозорливый человек; монахиня Касьяна из Врачешского монастыря… Это были люди дивной духовности. Я сожалею, что изменения в нашем обществе произошли поздно. Если бы они произошли на десять лет раньше — преемственность бы сохранилась. И не было бы, может быть, того раскола, который спровоцировали государственные чиновники в 1992 году.

— Что можно сказать о будущем православного монашества в современном мире? Чем и насколько отличается монашество наших времен от монашества прошлых веков? Можно ли здесь говорить о проблемах, о каких-то болезненных деформациях?

— Есть разница, но в сущности своей монашество сегодняшнее и монашество прежних веков не могут различаться. Как говорили святые отцы, в древности примеров добродетельной жизни было больше, а соблазнов было меньше. Как говорил авва Памво, те, которые будут в последние времена, будут выше нас, потому что не будут уже иметь перед глазами тех примеров, которые мы имели, но будут при этом свидетельствовать и о вере, и о действенности монашества. Как бы ни было трудно, всегда будут светильники монашества, которые, по слову святых отцов, будут светить миру. Сущность монашества не во внешнем облике, а в тех обетах, которые даны при постриге. Бог всегда помогает тем, кто ищет спасения, кто хочет быть честным перед своей совестью и исполнять обещания, данные Господу.

Что касается искажений — у многих появляется желание руководить, быть старцами, хотя они сами еще нуждаются в руководстве. В прежние времена у тех, кто проводил жизнь в монастырях, главной отличительной чертой было смирение. Но поскольку мы живем в то время, когда люди далеки от веры, когда человеку внушают, что именно он является центром всего, когда культивируется гордость, то каждый хочет быть первым… Это не только в Церкви, это такое общее качество, признак современности. Мы должны стараться очиститься от мирского, от светского. Это трудно, но не невозможно. Кто не хочет прилагать труд к очищению своего сердца, у того гордость становится главным качеством характера. Но это не истинное монашество.

— Как Вы стали архиереем и как это изменило Вашу жизнь — внешнюю и внутреннюю, духовную? Как совместить административные функции архиерея, необходимость заниматься хозяйством, финансами и т.д. — с духовным трудом?

— Божьей милостью по решению Святого Синода 25 марта 1989 года я стал архиереем. Главное изменение в жизни — это очень большая ответственность. Пришлось заботиться о том, что раньше меня не касалось, и прежде всего — о единстве епархии, о ее единстве с Церковью и православным миром.

Крест архиерея тяжел, но Бог помогает. Административная деятельность — это внешняя сторона церковного служения. Она может восприниматься как что-то чуждое, но она необходима. Когда есть хорошие сотрудники — у архиерея остается минимум проблем, которыми он должен заниматься как администратор, и он может уделить гораздо большее внимание истинно пастырскому труду. Но отношение к внешним административным обязанностям — это еще и вопрос духовности. Молитва помогает сносить трудности внешней деятельности . Молитва и общение с истинными священниками—священниками по призванию, а не по необходимости пропитания.

Конечно, необходима дисциплина. Именно дисциплина позволяет сохранить каноны Церкви, а без их сохранения утратила бы смысл вся наша административная деятельность. Если нет дисциплины, укорененной в традиции, архиерею приходится заниматься администрированием, дабы принудить других исполнять каноны Церкви. Тот, кто не исполняет канона, должен покинуть Церковь, чтобы не стать соблазном для тех, кто еще не окреп в вере.

— Чем и как живет сегодня Болгарская Православная Церковь? Как можно охарактеризовать ее состояние и что самое трудное в ее жизни? Как строятся ее отношения с государством?

— Трудности есть, но — Слава Богу. Сила Моя совершается в немощи,— говорил Господь апостолу Павлу (2 Кор. 12, 9). Много времени и сил требует преодоление последствий раскола, который был инспирирован политиками в 1992 году, конечно, при содействии клириков, забывших о своей миссии и ответственности перед Богом, Святой Церковью и Божьим народом. Прерванная традиция, нарушенная дисциплина, организационные трудности, финансовые проблемы — все это мешает духовно-просветительской деятельности. А болгарский народ ожидает от своей духовной Матери — Святой Церкви — многого. По моему скромному мнению, самая большая проблема для всех нас, независимо от места в котором мы живем — это недостаток искренности, братской христианской любви, такой любви, которая была бы сопровождаема делами и вызывала бы доверие как в среде клириков, так и в среде верующих. Но при всех этих негативных явлениях Божия благодать действует, и видны хорошие результаты. Строятся новые храмы и монастыри, обновляются старые, создаются воскресные школы. Православные христиане объединяются вокруг своих духовных наставников. Чувствуется духовное обновление, стремление к обретению утерянного, к спасению души.

Что касается взаимоотношений с правительством, то это оценивается по-разному. Это зависит от конкретных людей, от людей, которые сегодня во власти. Некоторые из них враждебно настроены к Церкви — как те, кто в свое время инспирировали раскол в Болгарской Православной Церкви, изгнали Его Святейшество Болгарского Патриарха Максима, отстранили от дел высокопреосвященных митрополитов и Святой Синод, позволив себе даже назначить Синод в новом составе. Эти люди создают помехи просветительской и духовно-спасительной миссии Церкви. Но во власти есть и другие люди, те, у кого есть вера. Они видят роль Православной Церкви в воспитании и облагораживании личности, в формировании высокой общественной морали. Они оказывают ей помощь в силу своих возможностей. Конечно, наилучшей формой взаимоотношений меж светской и духовной властью является симфония и сотрудничество. Ведь и Церковь, и государство работают с одним и тем же народом, и они должны помогать друг другу.

— Можно ли в наше время говорить о солидарности православных народов, о едином православном мире?

— Единство заповедано самим Спасителем. Он сказал: …где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20). Если мы разделимся — мы сами будем свидетельствовать о том, что Христа посреди нас нет. А если Его посреди нас нет, какая же мы Церковь!

Именно поэтому соборно осуждены ереси, расколы, все то, что разобщает православных христиан. Православные всего мира должны быть едины, не
Первосвященническая молитва Да будут все едино; как ты, Отче, во мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21) именно об этом. Мы молимся за всех православных христиан, во всем мире. На Земле, однако, очень мало православных народов, которые имели бы какую-то христианскую составляющую в светской власти. Мало стран, в которых светская власть уважала бы Церковь. Даже в традиционно православных странах некоторые представители власти находятся под влиянием сект. Мы не можем их отринуть, мы надеемся, что Господь просветит их, дабы они поняли, что теряют, отделяя себя от Православной Церкви. А мы, православные, должны быть все, как один.

— Надежда на то, что православный мир может быть в какой-то степени духовно противопоставлен остальному миру, миру, называющему себя постхристианским; что православные народы в единстве своем способны защитить христианские ценности — это утопия, наивное мечтание или тоже реальность?

— Из Священного Писания мы знаем, что весь мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19). Истина противопоставлена всему, что лживо и фальшиво. Православный мир — носитель Истины, Которая и есть Сам Господь Иисус Христос, Который говорит о Себе: Я есмь путь и истина, и жизнь (Ин. 14, 6). Не следует забывать, что во все времена находились люди, которые заменили истину Божию ложью (Рим. 1, 25). Но православный мир должен помнить: знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас (1 Ин. 4, 6). Нам не нужно сердиться, нужно делать свое дело — свидетельствовать об Истине. Постхристианский мир не имеет ничего общего с христианским миром, и потому его борьба с Истиной и истинными верующими продлится до Его пришествия, до Суда над живыми и мертвыми.

Я убежден, что православные народы в единстве своем способны защитить христианские ценности, потому что именно они, эти ценности, свидетельствуют о Божьей силе. Как и на протяжении первых трех веков, когда христианство подвергалось гонениям и преследованиям, неся Истину и привлекая новых последователей, так и теперь оно должно свидетельствовать для тех, кто хочет жить в Божьем свете, украшать свою жизнь непреходящей христианской добродетелью, кто надеется получить, по великой Божьей милости, вечную жизнь.

— Но что может дать православный мир остальному миру? Лежит ли на нас долг миссионерства?

— Мы надеемся что-то дать, и работаем на это, однако понимаем, что вряд ли Европа станет православной, это невозможно. Духи зла разъединяют людей, пытаются разделить даже православные народы. Православие — это образ жизни, а не декларация. В студенческую пору я общался с православными миссионерами, которые работали в Африке. Мне было интересно — как они там, в Африке, миссионерствуют? Один из них — сейчас он новозеландский епископ Амфилохий — рассказывал так: я прихожу в селение, строю себе хижину на окраине и начинаю заниматься каким-нибудь рукоделием. Ко мне приходят люди, берут мои изделия в обмен на продукты. И при этом видят, как я отношусь к людям, как я молюсь… Они проявляют интерес, у нас возникает контакт, и я знакомлю их с истинами православной веры без всяких деклараций. Так вот, если мы в своей «хижине» сохраняем благочестивый образ жизни, мы освещаем путь тем, кто далек от нас, кто нуждается в свете Христовом, и Божья благодать непременно сойдет на них. Мы не можем быть ничьими спасителями. Потому что Спаситель для всех один — Христос. Он всегда рядом с человеком, но необходимо, чтобы человек принял Его. Он дал человеку свободную волю и не станет принуждать того, кто не открыл перед Ним сердца. От нашей свободной воли зависит, сможем ли мы воспользоваться благодатью Божией, будем ли мы православными — в какой бы стране мы ни жили, к какому народу бы ни принадлежали. Долг миссионерства лежит на каждом православном человеке; мы должны миссионерствовать не только словами, но, как заповедал Христос, словом и делом.

-------------------------------

1 В 1992 году часть болгарских православных иерархов при поддержке правящей партии заявили о незаконности избрания Патриарха Максима, обвинили последнего в сотрудничестве с органами госбезопасности и создали альтернативный Синод. Правовые и духовные последствия этого раскола были очень тяжелы для Церкви и не преодолены по сей день.
----------------------------------------

Беседовала Марина Бирюкова

***

(В миру – Натанаил Калайджиев) родился в 1952 году в деревне Копривлен в Болгарии. В 1968 году поступил послушником в Троянский монастырь. Одновременно приступил к учебе в Софийской духовной семинарии, которую окончил в 1975 году. В 1974 году принял монашеский постриг с именем Нафанаил. В том же году рукоположен в иеродьяконский чин, а в 1975 году – в иеромонахи. Учился в Духовной Академии Святого Климента Охридского, а затем продолжил образование в Афинах. По завершении образования решением Святого Синода возведен в архимандритское достоинство. Был священником Болгарской православной церковной общины святого Иоанна Рыльского в Лондоне. По возвращении на родину назначен главным секретарем Святого Синода и хиротонисан во епископский сан. В 1989 году назначен викарием Софийского митрополита. А в 1994 году избран и канонически утвержден митрополитом Неврокопским.