Все по любви: становление миссионера. Часть 2

Долговременные и кратковременные миссии

– Отец Лука, вы говорили о начальном этапе миссии. А как должна складываться дальнейшая ее работа?

– Архиепископ Анастасий Албанский давал хороший совет людям, желавшим потрудиться на миссионерском поле: «Всегда лучше сказать, что вы едете на один год, и остаться на десять лет, чем говорить, что едете на десять лет, но, когда начальный энтузиазм угаснет, понять, что продолжать вы не в силах». В этом определенная мудрость: делать шаг за шагом, и Бог даст благодать и силы.

В годы моей юности, когда я учился в Пенсильванском университете, я подумывал о вступлении в Корпус мира (Peace Corps). Но когда я больше узнал о нем, то испугался, так как не был уверен, что смогу два года прожить в бедной деревне чужой страны третьего мира. И я оставил эту затею, но Бог Ему ведомыми путями повел меня шаг за шагом. Он не открыл тогда мне: «Ты проведешь десять лет в Албании». Нет. Поначалу я отправился на один месяц с кратковременной миссией в Кению. В следующем году я вернулся туда же на шестимесячный срок, в результате остался на год. И после моих четырех посещений Африки в течение следующих четырех лет я начал рассматривать Албанию как место, где я мог бы работать с долговременной миссией. Я предложил своей жене: «Давай поедем на три года, а там посмотрим». И Бог дал нам силы пробыть там больше. Эти три года превратились в пять, потом в семь, наконец в десять лет. Мы бы испугались, если бы знали с самого начала, что пробудем в Албании десять лет, но Бог взял нас за руку и вел.

Не запугивайте сами себя мыслями: «Как же я миссионером проживу в иной культуре так много лет?!» Просто идите: перекреститесь и начните работать. Будьте готовы и желайте остаться дольше, но при этом говорите себе: «Я еду на год или на два, а там посмотрим». И не оставляйте молитву: «Господи, если Ты пошлешь мне благодать, я останусь на столько, на сколько Тебе угодно».

– Вы упомянули краткие миссии на две-три недели. Я думаю, что людям, приехавшим в чужую страну, полезно почувствовать, как другие ценят то, что они приехали к ним. Но какова реальная польза от такого краткого пребывания?

– Необходимо четко представлять себе цели миссии. Цель миссии – основать подлинную евхаристическую общину со служением на местном языке и в местном культурном контексте. И если вы собираетесь служить в нехристианской среде, то потребуется долгое время и большие усилия, жертвы и борьба. Чтобы достигнуть успехов, миссионер должен быть готов к длительному пребыванию среди людей, к изучению языка и культуры.

В последние 30 лет, благодаря доступности путешествий и современным технологиям, возник новый феномен – «краткосрочные миссионерские группы», когда люди отправляются на неделю, две или на месяц в определенную местность. Часто они преследуют конкретную цель: постройка церкви, организация катехизических курсов и прочее. Такие краткосрочные проекты по-своему ценны, и первая и главная их ценность – для самих участников: они знакомятся с иной культурой, разными людьми. Для западных людей это, возможно, первое близкое знакомство с той или иной страной третьего мира, с ее бедностью и всеми ее трудностями. Это открывающий глаза опыт.

Для многих этот первый опыт – увлекательное приключение; краткосрочники стараются что-то дать другим, но при этом сами они получают намного больше того, что могут дать, и обычно возвращаются домой полные энтузиазма. Они часто становятся агитаторами миссионерского движения, они делятся своими впечатлениями в храмах, и их энтузиазм заразителен. Это замечательно для них и для церквей, что их направили. А что же реально они сделали за неделю, за месяц или за два месяца миссии? Все-таки кое-что сделали. Возможно, они построили здание – но я уверен, что местные могли бы сами что-то построить, если бы у них была финансовая возможность. Возможно, они завязали дружеские отношения, и это важно для воодушевления людей, но они должны понимать, что все, что они предлагали, было весьма ограниченно. Что все это не способно преобразить, обратить или изменить жизнь местных жителей. В лучшем случае их усилия могут служить дополнением к той работе, что проделывают миссионеры, работающие там с долговременной миссией, и местные христиане.

Некоторые церкви сегодня отправляют много краткосрочных групп: их легко собрать, люди полны энтузиазма, они чувствуют себя причастными к большому делу. Но большинство все еще боится ехать в долгую поездку, и такая «краткосрочная тенденция» может создать определенные проблемы в будущем. Краткосрочные группы – не самоцель миссии, но они могут явиться поддержкой общим трудам; также участники должны думать и о том, как они смогут воспользоваться приобретенным опытом, когда вернутся домой. В группе из 20 участников, отправляющихся на месяц, я стараюсь найти хотя бы одного или двух, кто серьезно заинтересовался бы длительной работой в миссии.

Остальным, я надеюсь, этот замечательный опыт поможет стать более серьезными христианами. Будет Богу угодно – они используют этот опыт как некую стартовую площадку в своем личном духовном пути. Возможно, они не поедут в долгосрочную миссию, но станут более усердными христианами во всем, что они делают. Надеюсь, что многие их тех, кто едет с такими группами, по-новому взглянут на миссию и станут группой поддержки и партнерами для находящихся в длительных поездках.

У кратких поездок есть два последствия, которые весьма нежелательны. Первое: участники таких поездок начинают смотреть на себя как на миссионеров, как на исполнивших свой долг путем миссионерства. Но они не миссионеры, а лишь члены миссионерской группы. И теперь на них лежит ответственность использовать приобретенный опыт во славу Божию и распространять дух миссионерства в Церкви. Вторая опасность в том, что участники, вернувшись домой, после первого месяца переваривания впечатлений складывают весь приобретенный опыт в архив как некое замечательное приключение, продолжая жить как прежде. Мы расцениваем появление подобных последствий как ошибку в нашей стратегии кратких миссионерских поездок.

Я принял участие в пяти таких поездках в качестве главы. И мы приняли пять миссионерских групп во время нашей долговременной миссии. Для меня это было озарением свыше. Этот опыт краткосрочных миссий радикально изменил направление моей жизни, и я очень за него благодарен. Мне открылась подлинная сущность миссионерской работы, и я остался в Африке на длительный срок. Эти поездки наполнили меня энтузиазмом и ревностью к миссии, что привело меня к обучению в греческой православной богословской школе Святого Креста и к изучению миссиологии в Фуллеровской школе мировых миссий.

В долговременной миссии я принимал миссионерские группы и делал всю подготовительную работу; это занимало около месяца. В определенном смысле это того стоило. Одни группы прекрасно трудились и действительно явились хорошим подспорьем в наших начинаниях. Но другие, честно говоря, были слишком требовательны, и в итоге польза от них была минимальной. В этом случае выходил весьма затратный проект, не приносивший значительной пользы нашей миссии. Краткосрочники должны остерегаться подобных ситуаций и, приезжая, быть посмиренней.

– Мне видится, что они больше похожи на паломников, чем на миссионеров, что они больше гости православных миссий, которые могут немного помочь.

– Да, я всегда говорю краткосрочникам, что они не должны называть себя миссионерами. Они не миссионеры. Им подобает мыслить о себе как о посетителях миссионерского поля. Некоторым это не нравится. Они предпочитают думать: «Я следую путем великих миссионеров. Я теперь тоже миссионер». Но это весьма наивно.

Семья и миссия

Отец Лука с одним из своих детей посещает больную в больнице Тираны

– А как ваша семья чувствовала себя, живя при миссии?

– Когда моя жена и я впервые поехали в Албанию, многие считали, что там очень опасно и наши дети будут страдать. Говорили: «Вы хотите лишить детей всех преимуществ жизни в Америке?!» Вопреки этому мнению, мы считаем, что трое наших детей, выросших в миссии, получили благодатный опыт изучения иной культуры и иностранного языка. Они всегда ценили то, что имели в Америке, возвращаясь туда, но в то же время они очень полюбили дом при миссии в Албании и считают его своим «настоящим» домом.

Они выросли с совершенно другим мировоззрением. Они ценят вещи, о которых вряд ли задумались бы, живя в Америке. В первые годы жизни в Албании у нас не было водопровода. И дети научились ценить воду. Когда мы приносили воду, мы восклицали: «Господи, благодарим Тебя за воду! Здорово, что она у нас есть». Потом бывали периоды, когда постоянно отключали электричество, иногда часов на пять в день, а зимой – до семи или восьми часов в день. Поэтому дети радовались, когда электричество опять включали. Бывало и так, что электричество есть, но напряжение такое низкое, что нельзя делать самых простых вещей, например смотреть видео. Я помню, что в один из наших приездов в США они захотели посмотреть видео и пришли к моей жене с вопросом: «Мама, достаточно ли напряжения, чтобы включить телевизор?» Они и сейчас щелкают выключателем, чтобы проверить, есть ли электричество.

Рядом с нашим домом в Албании был крохотный магазинчик, девять на пятнадцать футов, где продавалась разнообразная еда – там мы обычно делали большинство покупок. Однажды, когда мы собирались ехать в Америку, мой сын Пол спросил: «А в Америке есть такие же большие магазины, как “Дядя Сури”?» Мы рассмеялись. Как это здорово, что они знакомы и с другим образом жизни.

Мы жили в Тиране, столице Албании, и к нам постоянно приходили нищие, бедняки, обращаясь за помощью. Замечательно, что дети изо дня в день наблюдали это. Они привыкли выносить вещи для нищих, открывать дверь, приходить к нам и говорить: «Такой-то пришел». Мы знали этих людей по именам, мы посещали их дома. Когда вы живете в пригороде в Америке, то вряд ли встретите их, разве что в центре города. Многие из этих нищих и вправду стали нашими друзьями, и дети полюбили их. Они любили играть с ними и видели в них людей, а не нищих.

Еще одним преимуществом воспитания детей при миссии было общество, то есть коренные жители Албании, чудесные местные жители, бывшие частью нашей жизни, и наши коллеги миссионеры, у которых также было много детей. Одно время в миссии было 15 детей миссионеров, и они все очень дружили между собой и любили друг друга. Им была несвойственна та показная занятость, постоянная деятельность, в которую вовлечены американские дети. Их жизнь была проста и в то же время очень насыщенна.

Ни у меня, ни у моей жены не было чувства, что они обездолены. Об одном лишь мы сожалели, покидая Албанию, прижив там десять с половиной лет, – что дети наши еще довольно малы: мы не были уверены, хорошо ли они будут все помнить. Мы часто говорим о возвращении в миссию, когда они немного подрастут, говорим не только для того, чтобы она оставалась у них в памяти. Мы хотели бы, чтобы они смогли принять в ней большее участие. Хотя они и были малы, мы постарались донести до них мысль, что они тоже миссионеры, что они должны сами быть свидетелями. И в той степени, в которой способны, участвовать в разных видах деятельности миссии.

– Опыт взросления в культурном многообразии должен не только дать представление об общем в человеческой природе, но и научить с раннего детства тому, как быть с различиями.

– Да, так. Мы, американцы, к сожалению, довольно изолированы от остального мира. Общепринятый язык делового мира – английский, поэтому мы считаем, что можно отправляться куда угодно, говоря лишь по-английски. Мы граничим только с Канадой на севере и с Мексикой на юге, поэтому мы не сталкиваемся со множеством иных культур и языков, и это является весьма большим минусом.

А как обогащает культурное многообразие, с которым мы встречаемся на миссионерском поле! Мы воочию постигаем красоту иных культур. Я пытался пояснить и кенийцам, и албанцам, что, конечно, в Америке у нас есть множество прекрасных вещей, которых нет в Кении и в Албании, но и у них есть такие явления культуры и жизни, которым мы, американцы, можем только позавидовать. Я говорил: «Крепкие семейные узы, поддержка, которую вы оказываете друг другу, гостеприимство – все это так прекрасно! Никогда не теряйте этих особенностей вашей культуры, и не думайте: “Мы хотим стать западными людьми или американцами, потому что Америка во всем лучше”. Есть некоторые вещи, которые можно перенять у американцев, и они замечательны, но не теряйте той красоты и тех богатств, которые есть в вашей собственной традиции».

Гостеприимство – вот то, что всегда производило на меня самое сильное впечатление. Я мог прибыть в самую глухую деревушку Африки, и там обязательно устраивали праздник. Это считается их долгом – проявить любовь и гостеприимство. В Албании то же самое. Я не знаю, кто более гостеприимен, албанцы или кенийцы, но любому западному человеку в сравнении с ними должно быть очень стыдно. Не имея практически ничего, они делят все, что у них есть, с каждым, кто к ним приходит.

– Американский студент семинарии Святого Креста рассказывал мне об одном своем знакомом, бывшем в депрессии и подумывавшем о суициде, который позвонил ему как-то ночью. Семинарист пригласил его пожить несколько дней в семинарии – для смены обстановки и чтобы побыть в спокойной атмосфере. Тот согласился, и семинарист обо всем договорился, приготовил для него свободную спальную комнату, чтобы у того был свой угол. В день, когда этот молодой человек приехал в семинарию, один из семинаристов греческого происхождения, узнав, в чем дело, настоял на том, чтобы прибывшего поселили в его комнате, где были его книги и вещи, иконы, перед которыми он молился, то есть это был настоящий дом. Греческий семинарист спал в холле на диване, возле двери, так что он мог за ним ночью и присматривать. Семинарист-американец рассказывал: «Я так радовался, что у него будет свое личное пространство, где он сможет уединиться, где сможет сложить свои вещи, но на самом деле оказалось, что ему нужно было только то, чтобы его взяли в чей-то дом и заботились о нем. Я не понимал этого, пока не увидел».

– Да, добродетель гостеприимства – это то, чего сейчас не хватает американскому образу жизни. Будучи миссионерами, моя жена и я осознали, что гостеприимство есть величайший способ выразить любовь Божию к людям. Мы хотели, чтобы наш дом всегда был открыт для людей. Мы поженились как раз перед нашим отъездом в Албанию, и получилось, что на протяжении первых пяти лет после свадьбы мы, моя жена и я, ночевали в нашем доме одни, возможно, всего три месяца. У нас всегда были в доме люди, много людей, которые иногда останавливались на несколько месяцев. Наш открытый дом был как бы символом нашего служения. Даже когда родились дети и мы уже не могли оставлять на ночь столько же гостей, как раньше, мы всегда придерживались политики открытых дверей. В нашем доме люди были каждый день.

Одной из сложных инокультурных особенностей, к которой было трудно привыкнуть, когда мы приехали в Америку в длительный отпуск, стало то, что нас никто не навещал, хотя мы жили в семинарии. Мы жили там четыре месяца, и за это время нас посетили всего несколько человек. И даже если люди приходили, они говорили: «Я к вам на минуту, мне надо бежать…» Заходили ненадолго и убегали по своим делам.

Одинокие миссионеры

– Мы говорили о семьях миссионеров. А какие возможности у не состоящих в браке? И, имея в виду культурные различия, можно ли утверждать, что возможности миссии для одиноких женщин ограничены? Что они могли бы сделать?

– Миссия в Албании дает хороший ответ на этот вопрос. За все годы, что я служил там, те 20–25 миссионеров, которые у нас работали одновременно, представляли собой смешанный коллектив: обычно человек восемь монахов, еще восемь – женатых миссионеров и шесть или семь не состоящих в браке. Из двух дюжин миссионеров мужчин и женщин было примерно поровну. При этом человек восемь священников, а остальные миряне.

Не состоящие в браке миссионеры были очень важны для общей работы Церкви с населением. В Албании одинокие миссионеры возглавляли нашу медицинскую клинику, начальную школу, профессиональный институт и наш отдел развития и экстренной помощи. У нас также были одинокие миссионеры, которые преподавали английский в различных кружках, катехизис, работали в администрации, а также участвовали в нашем университетском служении.

В теле Христовом важен каждый: мужчина, женщина, состоящий в браке, не состоящий в браке. То же самое касается миссионерского поля в целом. Фактически, если миссионерская команда имеет разнообразный состав, свидетельство становится более эффективным. Одни люди относятся хорошо к монашествующим, другие чувствуют себя более свободно с женатым священником. Некоторые предпочитают общаться с матерями или замужними женщинами. Еще кто-то с большим удовольствием прислушается к одинокому мужчине или одинокой женщине. Все части единого тела предлагают единое свидетельство. Поэтому, безусловно, есть возможности и для монашествующих, и для женатых, и для одиноких.

В некоторых странах считается неприличным, если мужчина подходит к женщине и разговаривает с ней на публике. Для таких обществ нужны женщины-миссионеры, а это значит – как замужние, так и незамужние женщины.

В протестантских миссиях присутствие незамужних женщин не приветствовалось и не допускалось до начала XIX столетия. К началу XX столетия женщин-миссионеров стало больше, чем мужчин. На сегодняшний день женщины-миссионеры количественно превосходят мужчин, и в их число входит множество одиноких женщин. Женщинам пришлось преодолеть многие преграды и предрассудки, прежде чем им позволили нести различные служения. То же самое справедливо и для православного миссионерского движения.

– У вас есть какие-то особые рекомендации для несемейных миссионеров?

– Мой совет одиноким мужчинам и женщинам: они должны быть готовы к некоторым дополнительным трудностям. Одиночество в новой культуре, сложности вхождения в эту культуру, трудности в изучении иностранного языка наряду с обычными трудностями и разочарованиями миссии – все это может сломить человека. У женатого миссионера есть супруга, которая поддержит и утешит; монахи живут в общине, у них есть другая поддержка; одинокий же миссионер почувствует свое одиночество и неудовлетворенность в превосходной степени. Он должен быть готов столкнуться с этими дополнительными трудностями. Он или она должны быть сильными личностями и в то же время уметь находить поддержку в трудное время. А их сотоварищи-миссионеры должны чутко относиться к этой дополнительной нагрузке и стараться уделять им внимание.

Одним из способов преодоления этих трудных моментов борьбы является жизнь в общине, либо с другими миссионерами того же пола, либо в одной из семей миссионеров или в семье кого-то из местных жителей. Жизнь в семье коренных жителей может быть самым легким путем для изучения языка, культуры и обычаев принимающей страны. Конечно, здесь могут возникнуть и другие сложности, такие как столкновение культур или нарушение неприкосновенности частной жизни.

Сотрудники и коллеги

– Как мне кажется, следующей задачей будет не только научиться жить вместе с местным населением, но и с коллегами, епископами и высшим священством – вашим начальством. Я слышала, что бывали случаи, когда хорошее положение дел в миссии ухудшалось со сменой администрации, и наоборот, посредственное положение дел было улучшено или даже стало результативным при хорошем новом руководстве.

– Это относится к другому аспекту миссии. Вы знаете, какова основная причина, по которой миссионеры покидают миссионерское поле? Это очень интересный вопрос. Основная причина – конфликты с другими миссионерами. Не из-за трудностей, с которыми они сталкиваются в иной культуре, изучая язык или проповедуя Евангелие равнодушным людям. Нет! Миссионеры чаще всего уходят из-за своих волевых коллег, с которыми они не могут поладить. К этой проблеме надо быть готовым.

Отец Лука с группой миссионеров и митрополитом Корчинским Иоанном

Миссионер, который не готов столкнуться с такой проблемой, почувствует себя в тупике. Он не сможет просить поддержки у местных христиан, потому что он понимает, что должен быть сильным: лидером, учителем, примером. В то же время он не хочет «открываться» перед своими коллегами-миссионерами и показывать, что слаб; он хочет, чтобы его считали сильным. Получается, что он не обращается ни к кому и в результате борется и страдает. Поэтому так важно, чтобы миссионер мог найти поддержку тех, с кем он будет честен и открыт, где он сможет не стыдиться своей слабости в конце концов. Хорошо бы, если бы ехал и духовник, но реальность такова, что в миссии не всегда это возможно. Если вы отправляетесь в места, где еще нет храма, при миссии не будет духовника. Одним из самых больших благ в Албании было то, что у нас была чудесная миссионерская команда, мы все поддерживали друг друга.

Двое наших коллег, Натан и Линетт Хопп, у которых родители – миссионеры, говорили нам: «Нельзя считать наши прекрасные отношения чем-то само собой разумеющимся. Мы помним, как много конфликтов у наших родителей-миссионеров было с их коллегами». Надо сказать, что мы учились культивировать ту позитивную атмосферу и взаимную поддержку среди миссионеров в Албании. Например, раз в неделю мы собирались на вечернюю службу на английском языке, изучали Библию, так что мы постоянно общались, поддерживая и обнадеживая друг друга, пытаясь стимулировать друг друга к духовному росту. Мы делились проблемами, разочарованиями, трудностями, с которыми приходилось сталкиваться в течение недели. Для нас это было очень важным.

– В Албании у вас был очевидный успех: большое количество людей крестилось, были построены храмы, открыты клиники, детские приюты. В более отдаленных местах, вроде Африки или Азии, мне кажется, труднее было бы собрать столько самоотверженных миссионеров в одном месте.

– Конечно, мы имеем то, что дает Бог. В Албании Господь дал архиепископу Анастасию много возможностей благодаря известности последнего. В других местах вы вряд ли смогли бы сделать столько же, но, опять-таки, это связано с нашим представлением об успехе. Успех – это не количество церквей, больниц, школ, он заключается в подлинном свидетельстве, где бы вы ни были, какими бы средствами ни располагали. Если вы находитесь в деревне или в бедной стране, у вас не будет особой поддержки, вы будете работать над созданием подлинной местной евхаристической общины. Это и будет успех, и Господь даст Свое благословение.

Мои знакомые миссионеры, родители Натана Хоппа, служили в джунглях Колумбии более 35 лет. Они поселились в местном племени для перевода Евангелия на местный язык. Они рассказывали нам, что у них ушло семь лет только на то, чтобы изучить язык. Боб и Дотти Хопп прожили в этом племени 19 лет, прежде чем один человек из племени стал христианином. 19 лет! И даже через 35 лет всего несколько десятков людей стали христианами. И хотя этот уровень успешности гораздо ниже, чем в других местах, это не означает, что они менее верны. Они не только благовествуют Евангелие этой стране, когда проповедуют в поездках по американских храмам; их непоколебимость и любовь к людям, несмотря на сопротивление последних, являются самым сильным свидетельством.

На одном поле

– Как вы относитесь к миссионерам других деноминаций, в особенности к тем, с которыми у нас мало общего, – к мормонам, свидетелям Иеговы?

– Если вы живете в условиях демократии, которая допускает религиозную свободу, вы встретите миссионеров, представляющих различные религии. Если они используют принуждение или негодные средства для обращения или создают разделения, мы можем выступать против этого, но мы должны уважать их право нести свою весть, как и мы имеем право нести свою. Мое отношение всегда было следующим: если мы исполняем нашу работу хорошо, нам не стоит беспокоиться о том, что делают другие конфессии. Мы знаем, что наша вера – это сокровище непревзойденной красоты, если сравнить с тем, что может дать какой-либо другой миссионер.

Крест на одном из холмов Албании

Но, к сожалению, очень часто мы просто не делаем свою работу и критикуем других за то, что они делают ее лучше.

В наших отношениях с другими христианскими миссионерами мы всегда пытались обходиться бесконфликтно, уважать друг друга. Хотя мы и расходимся в богословских вопросах, важно встречаться, чтобы, познакомившись с ними как с людьми, не представлять их монстрами. В Албании я завязывал дружеские отношения с миссионерами других Церквей, католической и евангелических, и в то же время я встречал очень консервативных миссионеров, фундаменталистов. Последние не считали православных христианами и не были заинтересованы в диалоге. Но мы всегда пытались общаться с ними, потому что я понимал, что если они узнают нас получше, то мы можем свидетельствовать им о Православии. После знакомства со мною, моими студентами, моими коллегами им будет сложно сказать: «Эти люди – не христиане». Они увидят настоящее рвение и любовь ко Христу, преданность Ему.

В Албании я пытался организовать обмен между православными семинаристами и студентами протестантского Библейского колледжа и католической семинарии, и я даже брал студентов в мусульманское медресе – для ознакомления с этим местом и людьми. Очень часто этот опыт являлся большим благом для каждого участника. Глаза людей открывались. Мы могли быть не согласны в богословских вопросах, но мы увидели друг в друге людей.

– Полагаю, что одним из самых трудных полей для миссии являются места наподобие Саудовской Аравии, где внешние знаки христианства запрещены, даже ношение креста на улице. Значит, миссионеры там пытаются просто мирно жить среди мусульман?

– Я не слышал о православных миссионерах там, но знаю о других христианских миссионерах в подобных закрытых странах. Очевидно, эти люди должны быть очень осторожны, и их успешность определяется совершенно иначе, потому что там они просто свидетели, дающие шанс людям узнать о Христе. Но подобные места также являются стимулом для нашего мышления вообще. Что означает проповедовать Евангелие в тех местах, где это совершенно запрещено? Нужен творческий подход, чтобы продумать способы хотя бы просто дать представление о Евангелии.

Безусловная любовь

– В России я наблюдала вот что: приходской священник может не быть «столпом святости» или необычайно талантливым, хорошим организатором, уметь вести проекты, но если он молитвенник, открыт в общении и подлинно любит людей, приход живет.

– Мне кажется, это очень важный момент и для миссионера. Миссионер не должен быть живым святым, который не совершает ошибок. Совсем наоборот: при вхождении в новую культуру у вас будет много ошибок. Что действительно важно для миссионера – так это быть достаточно смиренным, чтобы эти ошибки признавать. Чтобы миссионер мог показать людям: «Вот видите? Я живой, я ошибаюсь. Пожалуйста, простите мне мои грехи и ошибки. Именно так мы каемся и меняемся». Наше свидетельство не в том, чтобы показать людям, что такое совершенство, но что нужно делать, если вы упали. Мы должны каяться. Если честно, я видел многих иностранцев, у которых с этим проблемы. В конечном счете, качества хорошего миссионера есть качества хорошего христианина: любовь, смирение, уважение, служение другим…

– А как быть с такой ситуацией: вы сделали все, что в ваших силах, чтобы донести Евангелие тому, кто кажется заинтересованным, искренним и чутким в течение многих лет и месяцев, а потом этот человек решает не становиться христианином? Иногда разочарование может быть довольно болезненным.

– Архиепископ Анастасий говорит о двух ключевых моментах жизни миссионера – это любовь и свобода. Мы должны любить безусловно, получать любовь Божию и делиться ею с другими; еще мы должны уважать свободу каждого принять или отвергнуть то, что мы хотим ему дать. Мы должны осознавать, что да, наш долг как христианских миссионеров – свидетельствовать, светить миру, но все-таки мы должны и уважать свободу другого человека.

Мы не должны пытаться ничего навязывать или принуждать к чему-либо, хотя, к сожалению, так поступают многие миссионеры. Мы хотим подарить сокровище, которое у нас есть, и даем всем возможность принять его. Если люди его отвергнут, мы все равно будем любить их и понимать, что для многих требуется время. Суть не в том, чтобы предложить им один шанс. Если им неинтересно сейчас, потом может возникнуть еще другая возможность.

Выходом здесь для нас, христиан, будет такой: продолжать любить людей независимо от того, как они ответят. Это не всегда легко. Мы можем разочароваться и сказать: «Я потратил столько времени – и что вышло?» Но вы не знаете, что вы взращиваете, что вы посеяли в этой душе. Наконец мы должны понять, что чувство поражения, разочарования является признаком нашей гордыни. Если мы смиренны, то мы понимаем, что мы предлагаем свидетельство, что их обращение – это то, что происходит между ними и Богом. Только Бог знает, что происходит в их жизни; может быть, они еще не готовы принять Его.

– Как вы понимаете слова Господа: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня»? Ведь многими православными они понимаются так: если люди не крещены, они не спасутся. Очевидно, все обстоит гораздо сложнее, потому что Господь допускает рождение душ в тех странах, где, как Ему известно, миссионеров и возможностей крещения не будет на протяжении столетий.

– Я думаю, в конце концов мы поймем, что пути Господни выходят далеко за пределы нашего понимания. Епископ Герасим из Абиду, святой человек, умерший много лет назад, однажды сказал: «Жизнь – это не проблема, которую нужно решить, но тайна, которую надо прожить». Жизнь – это тайна, и не наша задача определять, кто попадет на небо, а кто в ад, кто прав, а кто нет. Мы можем сказать, что мы знаем о путях спасения в Церкви, спасения тем, чему она учит нас, спасения нашей православной верой. Мы знаем, что тот, кто искренне старается это исполнять, будет спасен, но мы не знаем, что еще будет делать Господь. Никогда не ограничивайте Господа, говоря: «Господь поступит только так и вот так».

Если кто-то не крещен, если он принадлежит к тем 1,6 миллиардам людей, к 26 % населения, у которого вообще никогда не было возможности услышать имя Иисуса Христа, можем ли мы сказать, что они осуждены? Господь знает, что в Его сердце, Он знает о тех вопросах, которые Ему заданы, и чем Он на них ответит. Мы должны предоставить это Богу, а не пытаться самим играть Его роль.

Что касается тех людей, у которых никогда не было возможности услышать Евангелие, я считаю, что тем большее осуждение примет христианский мир. Почему они не услышали? Почему прошло 2000 лет со времени пришествия Христа, а христианская Церковь до сих пор не предложила своего свидетельства этим людям? Разве это не наш долг?

Что же в итоге является основным движущим мотивом миссии? Движущим мотивом является любовь к Богу. Господь открыл Свою любовь к нам. Мы не заслужили ее, мы недостойны ее получить, но по каким-то причинам Он позволил нам узнать ее. Будучи неизмеримо благодарны за это величайшее сокровище, драгоценную жемчужину, мы должны быть готовы продать все, что имеем, чтобы заполучить ее. И если наша радость подлинна, если это радость о Господе, мы должны желать разделить ее с теми, кого любим. Если у вас есть хорошая новость, вы не скрываете ее, вы делите ее с теми, кого любите. Очень часто мы, христиане, держим эту величайшую новость при себе.

Движущий мотив миссий – это не спасение людей, которые в противном случае будут осуждены в ад. Только Бог знает, кто пойдет в рай, а кто нет. Наша заинтересованность исходит из любви: у меня есть величайшее сокровище, и я хочу поделиться им. Я хочу, чтобы о нем узнал весь мир.

– И тогда вы будете ценить людей, которые приходят сами, а не рассматривать их как потенциальных новообращенных.

– Правильно. Мы рассматриваем людей через призму свободы и любви. Подлинная любовь может родиться только из свободы, та любовь, которой Бог творил мир. Он создал Адама и Еву и уважал их свободу. Он не стал презирать их за грехопадение, не лишил их Своей любви. Он продолжал любить их, даже когда они злоупотребили своей свободой. Мы должны подражать этой божественной любви в нашей жизни.

---

Связаться с Центром христианской православной миссии можно по адресу:

PO Box 4319, St. Augustine, FL, 32085.

Сайт Центра христианской православной миссии предлагает различные возможности краткосрочного и долгосрочного миссионерского служения. Если вы заинтересованы, пишите непосредственно директору по миссионерскому служению Марии Галлос по указанному выше адресу или по электронному адресу: missionaries@ocmc.org

Для всех интересующихся миссионерской деятельностью отец Лука Веронис доступен по адресу: FrLukeVeronis@mail.goarch.org (просим обращаться к отцу Луке на английском языке).