Просто священник

Если хочешь узнать человека,
не слушай, что о нем говорят другие,
– послушай, что он говорит о других.
​Народная мудрость

1995 год.

– Короче, так… – уже будучи на взводе, Варвара начала выставлять свои очередные претензии Елене.

Та вздохнула полной грудью и приготовилась достойно выдержать удар.

– Мне нужен прозорливый священник. А то меня это всё не устраивает. Вечно тут у вас какие-то ляпсусы с благословениями. То не так поняли, то не так услышали. А мне нужно всё точно, как в аптеке, чтоб знать, что меня ждет.

– Отец Филарет тебя уже не устраивает? – у Елены слегка задрожал голос.

– Он не отвечает на прямо поставленный вопрос.

– Значит, неполезное спрашиваешь. Я же тебе объясняла: надо помолиться и так подходить к батюшке, чтоб Господь через него открыл Свою волю.

– Ну и не получается чего-то. И вообще, мне нужна гарантия…

– Что это тебе, стиральная машина в рассрочку на три года вперед? Какая еще гарантия? Тут храм Божий, а не сервис-центр. Надо веровать – и всё получится.

Поспорили они так минут десять. В итоге Елена сдалась и предложила другую кандидатуру.

– Тогда тебе к отцу Павлу.

Варвара окатила ее красноречиво-уничижительным взглядом. Ей про дело толкуют, а она кого предлагает…

Отец Павел вполне бы сгодился как натурщик для плакатов «Окна РОСТА». Маяковский именно так изображал служителей культа: толстый, необъятный и медленно и важно ходящий. Любой сразу диагноз поставит: «Ну и обжора!» Еще и транспортное средство имеет – «жигуль» с проржавевшими колесами. Типичный поп-трутень.

И слухи о нем, «словно мухи по углам», соответствующие.

Интрижки… безобразные богослужения… продажа просфор по два раза… сон в алтаре… охота за панихидной едой… анекдоты…

– Он роскошь любит, – говорила как-то Варваре одна прихожанка. – И вот это вот, – зашелестела тремя пальцами, изображая дензнаки. – И с настоятелем у него контры!

Варвара рискнула исповедаться у так раскритикованного священника. И вышла пораженная.

Несмотря на это, Варвара рискнула исповедаться у так раскритикованного священника.

Вышла пораженная. Поняла: отец Павел, который на скамейке сидит и певчей анекдот рассказывает, – это одно, а тот, который на исповеди, – совсем другое. А добил он Варвару окончательно тем, что, когда давал крест целовать, попросил:

– Прости меня, грешного!

Да таким тоном, что артистизм начисто исключался.

Вскорости как раз еще случай вышел, прибавил пищи для анализа психотипа. У Варвариной подруги Иветы сложная ситуация возникла. Ее отец, живущий в Тбилиси, стал давить на психику: «Возьми да возьми меня к себе в Минск. Я один, за мной уход нужен. Вот я повешусь от безысходности – и не будет у тебя в жизни счастья».

Ивета, конечно, в панике. Нецерковная, но кому приятно такие прогнозы слушать. А Варвара тут как раз с встречной идеей:

– Давай к отцу Павлу сходим посоветоваться.

Сходили. Ивета для такого случая запаслась косынкой и стерла помаду. Зачем человека искушать? Разговор не занял и пятнадцати минут.

– Вот, батюшка, – начала Варвара пересказывать горестную повесть подруги. – Ее отец, который давно в разводе, на старости лет…

– …вспомнил, что у него есть где-то дочь? Так?

– Ну, в принципе, он и не забывал о ее существовании. Алименты платил. Зачем плохо говорить?

– Алименты алиментами, а основное мать делала. Так?

– Так. Теперь он болеет и…

– …просит, чтоб она взяла его к себе? Точно?

– Точно! – восхитилась Варвара. – А Ивета не может, так как замужем в Минске, и мать с ней, и…

– …все вместе не поместятся, и мать не будет в восторге.

Отец Павел скользнул взглядом по Ивете, молча стоящей рядом.

– Вот-вот. Еще говорит: повешусь.

Всё уладится. А насчет самоубийства – это пустое. Кто вешается, тот заранее не объявляет

– Так вот. Ехать ему смысла нет. Во-первых, возникнут проблемы с гражданством. Если его квартиру здесь продать, то там всё равно равноценное не купит. Деньги уйдут меж пальцев как вода. Плюс климат другой. На новом месте быстрее умрет, – и перечислил как по писанному разницу в ценах на квартиры в Тбилиси и в Минске, будто к докладу заранее подготовился. И вдобавок курс доллара к местной валюте привел. В конце резюмировал: – Здесь ему Господь кого-нибудь в помощь пошлет. Квартира, говоришь, трехкомнатная?.. Всё уладится. А насчет самоубийства – это пустое. Кто вешается, тот заранее не объявляет. Идите с Богом!

Ивета вышла потрясенная.

– Вот это священник! Жалко, что скоро уезжаю. А то я бы только к нему и ходила!

Для истории надо отметить, что слова отца Павла исполнились в точности. Умер отец Иветы досмотренный другим человеком в своей квартире, не испытав потрясений на новом месте.

Еще случай подвернулся.

Позвонила другая подруга и прерывающимся голосом, будто стометровку только что бежала, еле выговорила:

– Я тебе из больницы звоню. У мамы ботулизм. Бадриджанами отравилась. На аппаратах… Всё в отключке… Не видит, не слышит, только знаками кое-как показывает. Сегодня написала вслепую: «Молебен закажите». Ты займись этим делом. Мне не до того…

Отслужил отец Павел заказанный Варварой молебен и очень уверенно заявил:

– Она встанет. Всё будет хорошо!

На 40-й день после молебна больная встала…

    

Привела как-то Варвара к батюшке очередную страждущую подругу с семилетним сыном. Кошмарные сны мать замучили. Муть какая-то, сумятица про церковь и сына. И хотя обычно на сновидения отец Павел плохо реагировал, а тут отнесся серьезно:

– Ничего тут страшного нет. Просто сын твой слуга Божий будет…

Забылась бы и эта мелочь, как вдруг тот самый мальчик через десять лет решил окончательно и бесповоротно поступать в семинарию. Потом благополучно ее закончил.

Варвара еще не раз притаскивала своих подруг на «консультации», и все уходили очень довольными. Жизненные рецепты по-быстрому и без малейших нравоучений. Милое дело.

И реакция у нецерковных вопрошателей одинаковая:

– Наш человек!

– Как это у него так четко получается? – допытывалась Варвара у Елены. – Он ведь просто священник. Точно не прозорливый.

На нем благодать священства, – тихо отвечала Елена. – Потому и берегись осудить любого священника

– На нем благодать священства, – тихо отвечала Елена. – Потому и берегись осудить любого священника. Я тебе свое расскажу. Пришла я к нему как-то на исповедь. Он мне ни с того ни с сего говорит: «Почему ты, раба Божия, за меня не молишься? Мне ведь, грешному, так нужны ваши молитвы!» (Я, и правда, не поминала его никак.) Вот скажи, откуда он узнал? С тех пор, конечно, я его в свой помянник записала. Одно время он очень халтурил – сокращал службы. Многим это не нравилось. Потом как-то нашел в себе силы, и всё наладилось. Он ведь очень больной. Кто не знает, думает: «Вот живот какой наел!» А он диабетик, и в легких вода скапливается. Служит из последних сил.

Недавно он со мной своей радостью поделился: «Знаешь, я курить бросил! Милость Божия!» Еще могу сказать. Я привела крестить Андриа, сына моей сотрудницы по НИИ. У него было редкое кожное заболевание типа аллергии. Ребенок буквально расчесывал в кровь свое тело. Отец Павел крестил и плакал. И исцелился мальчик. Благодать Божия и через недостойных священников изливается. Хотя это не нам решать, кто достоин, а кто нет. Мы, как в оптической физике говорится, очень малый спектр цветов видим…

***

Со временем у Варвары собралась целая коллекция подарков от отца Павла. Причем происходило это примерно так.

Идет Варвара по церковному двору, а в голове – очередная червивая каша из помыслов и всякой ненужной дряни. Подзывает ее батюшка со своей скамейки и подает иконку:

– На, держи, благословляю!

– Да не надо, – смущается духом противления по жизни гонимая. – Это ж дорогая штука. Может, кому другому нужнее.

– Бери, говорю, тебе точно необходимо! Ты ей наверняка не молишься.

И показывает образок преподобной Марии Египетской.

Причем каждый раз эти подарки оказывались как нельзя более в тему – типа ответа на помыслы. Хотя можно такое и чистому совпадению приписать.

Немудрено, что Варвару после всего этого распирало любопытство. Откуда у человека такое соцветие: и житейский ум, и юмор к месту, и проповеди краткие, но всегда прямо в цель?

Случай как-то представился. Поехала она с отцом Павлом на его дребезжащем «мерседесе» за гуманитаркой. Обидно такой случай упускать. И давай спрашивать, причем старательно подбирая культурные обороты.

– Расскажите, пожалуйста, как ваша семья оказалась в Грузии?

Отец Павел не растерялся и ответил, будто только того и ждал:

    

– Мой отец был кадровым военным, и его вместе с семьей переводили с места на место… Ахалкалаки, Батуми (где я родился), Тбилиси. В начале войны отца призвали на фронт. Он ушел, успокаивая мать и жену: «Война долго не продлится. Максимум два-три месяца». И погиб, защищая Северный Кавказ.

– А как вы стали священником? – задавая этот вопрос, Варвара настроилась на нечто таинственное из области голосов и видений. Оказалось всё намного примитивней.

– Наверное, в этом был Промысл Божий. В 1950 году зашел я как-то после школы в церковь святого Александра Невского. Меня кто-то чем-то сильно обидел. Я стоял у иконы Матери Божией и плакал, – рассказывал водитель, временами отвлекаясь на обгонявшие его машины. – Тогда там служил архимандрит Зиновий (впоследствии ставший митрополитом). Он подошел ко мне и стал расспрашивать о причине. Узнал, что мой отец погиб на фронте, мать сутками работает в больнице. Стал утешать меня по-отечески. Потом как-то поговорил с моей матерью и предложил мне служить в церкви, быть его келейником.

«Ну как его такого представить в роли келейника? – напряглась Варвара. – Невозможное дело». Но стала слушать дальше, чтобы ничего не упустить.

– …Потом у меня появилось желание поступить в семинарию. Отец Зиновий был против такого решения и советовал мне идти в университет. Время тогда было неспокойное, и путь священника заранее гарантировал большие проблемы. У меня и так многие товарищи прошли тюрьмы, у многих была исковеркана жизнь. И все-таки после десятилетки я поступил в Ставропольскую семинарию. Потом, когда ее закрыли, меня перевели в Одессу. Началась хрущевская оттепель, а с ней новые гонения на верующих.

С 4-го курса меня забрали в ВСО – военный стройотряд – валить лес на Крайнем Севере. Когда вернулся оттуда, моя мать меня не узнала. Похудел на 40 килограмм, хотя раньше был пончиком.

    

Устроился я работать на инструментальный завод в Сабуртало. После лесоповала работа там мне казалась игрушкой. На заводе было правило: если выполняешь план на 100%, то тебе полагается 25% премии. Так я им выдал 700% и тем самым остановил работу на заводе. Премию такого размера мне, конечно, отказались выдать. Я тогда стал говорить рабочим: «Вас обманывают!» Вскоре явились ко мне люди из органов… Вообще пришлось уйти с завода…

Варвара покосилась на ухоженные руки. Лесоповал, инструментальный завод… Кто бы мог подумать!

Варвара покосилась на аккуратную бородку и «непролетарские» ухоженные руки, уверенно державшие руль. Лесоповал, инструментальный завод… Кто бы мог подумать!

– В 1973 году патриарх Давид посвятил меня в священники. До 1985 года я служил в церкви святого Александра Невского…

(«Болтали, что там какой-то конфликт был», – припомнила Варвара, но не стала углубляться. Конфликты есть везде.)

– Потом меня перевели сюда, в церковь Иоанна Богослова. Жена у меня – регент в церкви Александра Невского. Ты, наверное, о детях хочешь спросить? – предвосхитил интервьюируемый неродившийся вопрос. – Старшая дочь у меня – регент в церкви в Вологде, младшая – регент в церкви в Нью-Йорке.

«Ну да, всё сходится, – думала Варвара, силясь вспомнить очередного обвинителя. – И кто это мне рассказывал: “В Америку раз в год как к себе домой ездит, а там на каждом углу масоны и сатанисты”?.. Впрочем, ну их, этих масонов. Очень уж далеко и непонятно. Тут, под носом своих сложностей хватает». А вслух запустила другой пробный шар.

– Отец Павел, какие, на ваш взгляд, особенности грузинской религиозности и общины в целом?

– Думаю, что это выражается в особой сплоченности прихожан вокруг своего духовника. Понятие «мревли» – «приход» – не проформа, а особенно близкие отношения прихожан друг с другом и частое общение со своим пастырем, который находится в курсе всех дел своих духовных чад, помогает решить какие-то проблемы не только духовного, но и материального характера или устройства на работу.

– Какие черты грузинского характера играют значимую роль в приверженности ко Христу? – сказала и сама поразилась, что это она такое заумное выдала.

В Грузии если уж верят, то всей душой. В этом эмоциональном восприятии и проявляется характер народа

– Я бы назвал горячность веры. Если уж верят, то всей душой. Видишь иной раз, как тот или иной прихожанин припадает к иконе, отойти не хочет. Может, кому-то это покажется показухой, но именно в этом эмоциональном восприятии и проявляется характер народа. Люди-то все горячие, любвеобильные…

«Надо же, не раскололся-таки», – отметила про себя Варвара, мысленно погружаясь в ту смутительную историю с «незваными гостями».

…В Богословскую нежданно-негаданно явился мама^[1] Арчил со своей огромной паствой, слаженным мужским хором и «своими» клиросными в придачу. Точнее, не сам от себя явился, а его из Патриархии перевели по каким-то своим высшим соображениям. На лицах клерикалов и клира, точно, не было заметно духовного подъема по такому случаю. Даже совсем наоборот.

У отца Павла был прямо убитый вид. Варвара нашла этому простое объяснение. В деньгах собака зарыта. Теперь его дежурства уменьшатся, а с ними и требы, соответственно, которые и так проводятся по принципу «сколько дашь». Тарифов определенных нет. Да и как они могут быть, когда большинство прихожан безработные. Варвара по неуемности своей даже полезла с успокоениями:

– Да вы не переживайте, батюшка. Если вас сократят или еще чего, мы к вам на дом будем обращаться.

Но священник только отмахнулся от непрошеных утешений. Видно, там были какие-то другие резоны…

У «русскоязычных» овец была своя головная боль, но чисто «духовного» плана. Они сбились кучками и возмущенно поглядывали на массу «пришельцев». Те хоть и ловили на себе косые взгляды, но вымуштрованно хранили молчание, уткнувшись в молитвословы. Причем стояли они четко по гендерному признаку, будто кто ровную линию провел: мужчины по одну сторону, женщины по другую. По окончании службы так же организованно, без толкотни подходили к кресту. «Ну и мама Арчил! Серьезный мужчина!» – восхитилась Варвара такой гвардейской дисциплине.

Еле отстояв длиннющую, как показалось многим, службу, «свои» стали яростно обсуждать «стихийное бедствие».

– Ну всё, захватят теперь нашу церковь! Как Михаила Тверского присвоили, так и здесь будет.

– Теперь служба на грузинском будет идти!

– А я не понимаю-ю-ю!

– Мы не обязаны!..

– Надо патриарху жаловаться… – Нет, лучше Путину! Лично! – В Москве и Питере есть грузинские церкви, и никто к ним не лезет…

– Надо патриарху жаловаться…

– Нет, лучше Путину! Лично!

– В Москве и Питере есть грузинские церкви, и никто к ним не лезет…

Тут еще Варвара по злобе подлила масла в огонь:

– Зря пыхтите! Лучше учите «Мамао чвено»^[2]! Не растаете. И где ваша хваленая христианская любовь? Может, их Господь специально сюда привел – с них пример брать! Они вон какие сплоченные. А вы ходите годами и здороваться друг с другом не умеете!

Читатель может легко представить себе, какие разноцветные молнии полетели на голову скудоумного аутсайдера за инакомыслие.

    

«Свой состав» потом долго бурлил и клокотал, собирал еще какие-то подписи. Ходили к патриарху с жалобой-просьбой. Была большая волокита. В итоге два патриарха созвонились, обсудили ситуацию, и в Тбилиси был направлен отец Роман Лукин служить на русском для «особо невосприимчивых к языкам».

Словом, навели «смиренные овечки» шорох на всю Евразию…

***

Варвара дальше выдумывала свои вопросы, вспомнив о популярности отца Павла среди малоцерковной публики.

– К вам обращаются представители разных слоев населения. Были ли случаи, когда к вам обращались уголовники?

– Редко кто из уголовников признает себя тем, кто он есть. Если это и бывает, то только боясь Божиего гнева. Помнишь, как один грабитель постоянно молился святителю Николаю об удаче в своих делах? И вот как-то гонятся за ним преследователи. Он бежит и видит перед собой гниющий труп лошади. Залез он внутрь, а сам молится: «Господи, пронеси!» Погоня прошла мимо. Вылез вор из нутра лошади и видит: стоит перед ним сам Николай Чудотворец. И спрашивает его: «Ну, каково там?» Вор с отвращением отвечает: «Погано». Святитель ему на это: «Такой смрад Богу и от твоей свечи!»

– Каковы типичные искушения для священника в повседневной жизни? – выдала Варвара очередной подвох.

– Одно из самых сильных – это исповедь. Столько всего приходится слышать и пропускать через себя, что невозможно остаться равнодушным. После нее ходишь как пьяный. Хорошо, если придет на исповедь человек духовно подготовленный. А если нет? Бывает, подходит ко мне женщина, мнется, мучается, а сказать не может. Много есть такого, о чем сказал апостол Павел: «Срамно и глаголати». Мучаюсь и я ее молчанием. Тянешь из нее клещами по слову, а враг в это время внушает ложный стыд. И уходит она неудовлетворенная, и у меня на душе тяжесть. И наоборот, как легко бывает на сердце, когда человек, преодолевая себя, вырвет из себя то, что его гнетет.

    

Богу ведь всех жалко. Иногда даже человеческая мнительность тоже как средство идет. Как-то после окончания службы я, как всегда, сказал проповедь. После выноса креста подходит ко мне одна женщина (да ты ее знаешь), которая, видно, случайно зашла в церковь, и говорит: «Вы почему так подозрительно на меня смотрели во время своей речи?» – «Как это “так”?» – «Так, вот таким взглядом (и пытается показать). Вы что, обо мне что-то знаете?» – «Я вас впервые вижу», – говорю. «Нет, – упорствует, – вы на меня как-то не так смотрели, как на остальных». Еле-еле я ее убедил, что никак особенно я на нее не смотрел и вообще не заметил в толпе. Она пришла в следующий раз, чтобы, наверное, сравнить, на кого как я буду смотреть во время проповеди. Потом стала ходить всё чаще и чаще, затем стала исповедоваться и причащаться. Сейчас не пропускает ни одной службы. А жизнь у нее, как выяснилось, была очень непростая. Что здесь скажешь? Хоть в конце жизни, но приводит таких Господь в церковь, на покаяние.

– Как вам удается сохранять душевный покой?

– Мы живем в очень сложное время. Поэтому душевное спокойствие теряется очень легко. Лично для меня огромная духовная поддержка, когда я служу: открыты царские врата, и много людей за моей спиной «едиными усты и единым сердцем» вздыхают: «Господи, помилуй!»

Какое самое любимое место в Евангелии? Конечно, слова апостола Иоанна Богослова: “Дети, любите друг друга”

– Какое у вас самое любимое место в Евангелии?

– Конечно, слова апостола Иоанна Богослова: «Дети, любите друг друга».

Как тут не согласиться? Это и Варварино любимое место. На этом ее вопросы иссякли.

***

Отец Павел перешел в вечность в 2010 году. У всех, кто его знал, было одинаковое чувство: «Какого человека мы потеряли!»

Время от времени по-разному о нем вспоминают. Сколько людей, столько мнений.

Инна:

– С отцом Павлом служить было легко. Хотя иногда неожиданно… Прихожу заранее к службе, чтобы книги открыть, посмотреть всё, а с клироса уже читают предначинательный псалом… И как хочешь готовься за 20 секунд плюс ектенья. А тайные молитвы, даже евхаристические, он читал, наверное, в технике быстрого чтения, всю литургию пели в темпе венского вальса.

Георгий:

– Отец Павел шутил про себя: «А ну расступись море! Щепка плывет!..» Он дочку мою тоже крестил. Всё время шутил со мной. Устав церковный хорошо знал…

Тамара:

– После рождения дочери у меня произошло воспаление костного мозга, я перенесла раковые боли. Умирала, но Господь чудом вернул с того света. Много еще чего было. После болезни заново училась ходить. Я очень обрадовалась, когда узнала, что беременна, потому что хотела, чтобы у уже родившейся дочери был в жизни родной человек. Но вскоре мне сказали на консультации, что ребенок родится уродом с раком мозга. Я зашла в ближайшую церковь и горько плакала. Подошел ко мне отец Павел и, узнав, в чем дело, сказал: «Постоянно читай “Богородицу”, хоть тысячу раз в день». И у меня родился здоровый мальчик. Однажды на исповеди отец Павел мне руки поцеловал, сказал: «За все твои страдания». Может, кто и не поймет такое. Просто он был очень чутким духовником. Всем сердцем сострадал мне тогда. Всегда его поминаю…

Лена, певчая:

– Батюшка с чувством юмора был. Я ему говорю как-то: «Вас женщина ждет!» В смысле насчет панихиды. А он мне: «Я уже женат». С ним всякое было… – и понизила голос до шепота: – Его как-то другой священник душить стал. Поссорились из-за чего-то. Потом на коленях прощения просил.

Варвара никак не среагировала на рифму «душил – на коленях прощения просил». (В житиях святых и не такое описано. Ее, например, в свое время святой Иаков Постник очень впечатлил, который некую девицу соблазнил и убил, зато потом десять лет траву ел и каялся^[3].) Но съязвила по всегдашнему окаянству своему:

– А почему шепотом? Что, в Сибирь сошлют, или в Церкви демократия еще не ночевала?

Но ответа вразумительного не получила.

Надежда:

– Помните, как отец Павел выходил во время службы и в полный голос начинал петь «Верую», заставляя нас всех подхватывать. Какое было незабываемое чувство! Благодатный был батюшка. Многие смущались о нем: слишком легкие епитимьи дает. А в этом была своя мудрость. Сейчас время такое: даже малого иногда понести не можем…

Встретила Варвара как-то на улице Ларису.

– Чего вас так давно не видно?

– Отец Павел умер. Я только из-за него и ходила. Он в свое время мне помог семью сохранить. Меня мой муж буквально из дома выкидывал. Молитвами отца Павла всё управилось. Где такого второго найти? Нету…

Варвара ее поняла. Как не понять. Ей самой «просто священник» предсказал сына…

Потому и кажется ей иногда: вот-вот откроется боковая дверь в алтаре и выйдет оттуда необъятный отец Павел к очереди исповедников. Причем все ждущие знают: да, он не святой, со своими слабостями. Но это и к лучшему. Ему легче простых людей понять, а им – исповедоваться.

Что ж до слухов разных, так тоже дело житейское. Чем человек заметнее, тем их больше. Главное, душевное спокойствие не терять. Так что: «Пусть говорят!»

---

^[1] Обращение к священнику (груз.).

^[2] «Отче наш» (груз.).

^[3] См.: Житие преподобного отца нашего Иакова Постника (память 4 / 17 марта).