Храмостроитель отец Серафим

Схиархимандрит Серафим (Соболев)

Троещина… Когда-то тут простирались вольготные плодородные земли, с XVI века принадлежащие Троицкому больничному монастырю Киево-Печерской лавры. Потом на месте этом возникло село Троещина, а когда Киев в послевоенные годы ХХ столетия перешагнул новостройками на левый берег Днепра, здесь возник крупный жилой массив.  Впрочем, старые избы села Троещины каким-то чудом сохранились на нескольких улочках и по-прежнему жмутся к уютному и живописному Троицкому храму Свято-Духовского скита Киево-Печерской лавры. Чуть дальше, на возвышенности, синими куполами взметнулся к небу новый Свято-Троицкий собор – первый храм, возведенный после почти столетия атеистической войны, которую вело бывшее тоталитарное государство.

Не все жители огромного массива знают о том, что возникновением своим и скит, и собор обязаны многолетним трудам удивительного человека, увы, уже ушедшего в мир иной, но невидимо присутствующего среди нас своими молитвами и своими делами –  схиархимандриту Серафиму. Постнику, молитвеннику, любвеобильному пастырю, талантливому церковному композитору, иконописцу, строителю православных храмов. Отец Серафим 58 лет свидетельствовал об истине Христовой всем окружавшим его.

Потомок рода дворян Соболевых Леонид Аркадьевич Соболев родился в революционном  1917 году в Киеве, жил на старинной улице Трехсвятительской, помнил, как сбрасывали колокол с колокольни Софии Киевской, как осколки летели до Крещатика и люди со слезами собирали их – осколки убиваемой веры. Не раз рассказывал старец о том, как по булыжным мостовым в ночной тишине шныряли черные воронки, увозя врагов революции на Лукьяновку, как закрыли, а потом взорвали Михайловский собор, как монахи частью перешли молиться в его с детства любимую Трехсвятительскую церковь, построенную, по преданию, равноапостольным князем Владимиром и перестроенную святителем Петром Могилой, как закрыли, а потом взорвали и эту церковь, где он с детства прислуживал в алтаре, как старенький настоятель отец Николай служил последнюю литургию и со слезами обходил обреченный на смерть храм, целуя намоленные стены и древний иконостас.

Он помнил также, как в 1941-м его мать Евдокия Соболева, учительница музыки киевской средней школы № 6, в один из первых дней войны получила сразу две похоронки – на младшего сына Володю и мужа Аркадия, как, почернев лицом, осеняла Леонида крестом перед его уходом на фронт, который приближался к Киеву, и как, отыскав его вскоре с тяжелыми ранениями в позвоночник и голову в киевском  военном госпитале № 408, услыхала приговор врачей: «И этот сын жить не будет».

«А я тогда лежал при смерти и повторял про себя: “Господи! Если Тебе угодно, дай мне пожить еще на земле. И я буду служить Тебе”, – рассказывал позднее старец. И, к удивлению врачей, раны стали заживать, но калекой я остался. В военкомате дали мне документ, что я не годен ни к какой службе, и вскоре, через год, принял я сан диакона».

Одна удивительная деталь. Бой за оборону Киева, в котором получил тяжелое ранение молодой лейтенант Леонид Соболев, проходил в районе Жулян 1 августа 1941 года – в день памяти Серафима Саровского. Именно этим именем в честь великого угодника Божьего нарекут его через 59 лет, за год до кончины, при постриге в великую схиму. А при постриге в монашество Леонида Соболева назвали Пименом, в память угодника Киево-Печерского Пимена Многоболезненного. Таков был его крест – нести бремя болезней всю жизнь.

Волею Божьей, а не по своему хотению, вступил он на духовный путь. Его мать Евдокия Соболева, живя строго и благочестиво, перед смертью в 1974 году тоже приняла монашеский постриг с именем Елисавета. Скончалась она в первый день Пасхи и соборно была отпета во Флоровском монастыре. Сохранилась записная книжечка отца Серафима, в которой есть такая запись: «Вечером в Великую субботу, в 20 часов, я уехал в село, где служил. Ночью маме было плохо. В первый день святой Пасхи, 14 апреля 1974 года, в 8 утра, я маму причастил (она не разговаривала) и прочитал канон Божией Матери на исход души. В 8.30 мама скончалась. На второй день Пасхи после обедни маму перенесли и поставили посреди храма Флоровского монастыря. Из храма провожал маму отец Трифилий, по дороге читал Евангелие, служили литии. На Зверинецком кладбище нас встретило множество людей, которые пришли заранее. Я и отец Херувим в белых облачениях шли с певчими, пели пасхальные песнопения и читали воскресные Евангелия. Во время чтения Евангелия гроб держали на руках. Возле могилы служили чин погребения с заупокойными ектениями. После отпуска гроб опустили в могилу. По завещанию мамы в гробу было положено множество собранных ее руками васильков, которыми украшали напрестольный крест на праздники».

История строительства храмов (старого, построенного в 1960-е годы, и нового, построенного в 1997 году) заслуживает отдельного рассказа. В ней много чудесного и удивительного. Первый взнос необходимых для строительства старого храма денег сделал сам батюшка, продав свою квартиру. А когда Троещина стала густонаселенным «спальным» районом и в старом Троицком храме стало тесно, отец Серафим стал хлопотать о строительстве большого нового собора.

С собором у старца были связаны большие радости и большие скорби. Радости – потому что в невероятно короткий срок поднялся ввысь гигантский собор в честь святой Троицы, как бы засвидетельствовав конец безбожному времени и начало духовного возрождения святого града Киева и всего государства. Скорби – потому что из-за внутрицерковных неурядиц пришлось оставить настоятельство в новом соборе и вернуться служить в старый Троицкий храм. Впрочем, старец не раз повторял, что и в этом была воля Божия. Потому что решено было при храме создать небольшой монастырь – скит, где подвизались бы монахи и наиболее ревностные прихожане. Отец Серафим часто говорил, что и сто новых храмов не заменят одного монастыря.

Блаженнейший митрополит Киевский и всей Украины Владимир издал указ и благословил отца Серафима быть скитоначальником. И братия подобралась, среди которой особенно выделялся молодой иеромонах Филарет, смиренный, молитвенный, рассудительный. Старец радовался: есть на кого оставить скит.

Подвижнический образ жизни, бессребреничество (отец Серафим деньги даже не брал в руки,  шутил: «Они кусаются»), многолетний подвиг строгого поста (не употреблял рыбу, яйца и молочные продукты) и безмерная любовь к людям – таков был старец. Он видел сердца людей. Если на исповедь приходил  человек с ожесточенным сердцем, не желавший искренне каяться, ждавший лишь формального «отпущения грехов», старец мог его запросто прогнать. А если старец видел, что пришедший переживает содеянное, то и мог обнять такого, пригласить к себе, угостить, чем может.

Он, очевидно, предвидел, что после его смерти скит может быть временно закрыт. И очень скорбел об этом. Поэтому и распорядился похоронить себя возле своего любимого старого храма, и сам указал место.

«Вот так, в тревогах, кончается моя жизнь, –  сетовал старец перед смертью. – Я только одного хочу: чтоб после моей смерти не закрыли наш монастырек. А то не будет мне покоя там…»

Умер схиархимандрит Серафим, как и его небесный покровитель преподобный Серафим Саровский, в молитве. Он долго не покидал в тот день, 22 августа 2000 года, храм после литургии. Ему стало плохо с сердцем, и прихожане вызвали «скорую». Но старец сказал: «Не хочу в больницу, хочу умереть в храме». Врачи настояли на госпитализации. Но уже за воротами скита старец отдал Богу душу. Сказывают, что во время погребения отца Серафима несколько икон в храме обновилось. Особенно сияла икона Воскресения Христова, как бы свидетельствуя о том, что батюшка нашел у Господа особенное благоволение, о том, что еще один праведник воссиял в Царстве Небесном. Так и сказал, обращаясь к нему, у могилы епископ Белоцерковский и Богуславский Серафим, который и при жизни старца очень почитал его: «Моли Бога о нас, отче Серафиме!»

версия для печати