Проникнутая духом благочестия.
К 600-летию со дня смерти благоверной княгини Евдокии Дмитриевны

Образ счастливой великокняжеской семейной пары Димитрия Донского и Евдокии неоднократно вдохновлял церковных и светских художников, став постепенно символом верности семейным ценностям.

Преподобная Евфросиния Московская, в миру великая княгиня Евдокия

Согласно житийным сведениям (других документов не дошло), 26 ноября 1353 года в семье великого князя суздальского Дмитрия Константиновича и его супруги Василисы Константиновны, урожденной княжны Ростовской и Борисоглебской (в монашестве — Анны) родилась дочь.

Ее нарекли Евдокией, что означало по-гречески благоволение.

Отличавшийся большой по тем временам ученостью и любовью к старине, великий князь решил воспитать и дочь свою в истинном благочестии и приязни к «чтению книжному». Основу и гордость великокняжеской домашней «библиотеки» составляла русская летопись, переписать которую отец заказал иноку Лаврентию, пока девочка росла, соединяя, согласно тексту Жития Дмитрия Донского, «с красотою лица редкую душевную доброту». Этот список впоследствии получил имя инока — Лаврентьевский. Как повествует предание, именно в отчем доме научилась юная княжна хранить заповеди Божии и воспринимать великокняжеское достоинство не как праздное и сытое житье, но как великое и тяжкое служение людям и Отечеству. Помимо отца, духовными учителями Евдокии были митрополит Московский Алексий и преп. Сергий Радонежский.

Всей своей жизнью княгиня Евдокия доказала, что усвоила заветы отца.

Миниатюрной 13-летней девочкой (согласно антропологической реконструкции конца XX века, ее рост был 155 см) Евдокия была просватана замуж за великого князя московского и владимирского, внука Ивана Калиты и сына Ивана II Красного Дмитрия. Брак преследовал политические цели. Между московскими князьями и отцом Евдокии, кн. Дмитрием Константиновичем, шла многолетняя «пря» (распря) за великокняжеский стол. Обещав суздальцу возвращение под его «руку» Нижегородских земель, занятых его братом, сторонники князя московского предложили за это отказаться от притязаний на великое княжение, а заодно отдать за 15-летнего Дмитрия Ивановича (вот уже 6 лет как правившего в Москве) свою дочь Евдокию. Скрепив брачный союз согласием и «рукобитьем», суздальский князь Дмитрий из вчерашнего врага стал московскому великокняжескому дому не только союзником, но родственником.

Свадьбу играли по обычаям тех времен пышно и торжественно, и ей, как подчеркнул летописец, «земля Русская была рада». Евдокию с Дмитрием ждали в Москве.

Не случайно летописец (Симеоновская летопись) поместил сведения о свадьбе детей-молодоженов между двумя другими записями — о кошмаре московского пожара, когда «погоре весь град Москва и посад, и Кремль, и загородье, и заречье» (1365 г.), и об ужасах «великого мора» (по всей видимости, чумы), пришедшего с Поволжья и докатившегося через все русские земли до самой Литвы (осень-зима 1366 г.).

Приехавшая в Москву Евдокия оказалась на пепелище, строительной площадке (спустя год после пожара, в 1367 году, в Москве был воздвигнут новый белокаменный Кремль) и в очаге эпидемии одновременно. Милосердная душа великой княгини, наполненная состраданием к чужому горю, разрывались от жалости и боли. К ней шли за помощью, за утешением. Евдокия Дмитриевна щедро одаривала погорельцев, хоронила на свои средства умерших от мора в скудельницах (братских могилах), являя себя земной матерью страждущих. Но беды не обошли и ее собственную семью. Потери близких, смерти родственников были в то время простыми и частыми. Так и не увидели ее, скончавшись до возвращения молодоженов в Москву, мать Дмитрия и его брат Иван, от «моровой язвы» скончался и дядя Евдокии, нижегородский князь Андрей.

Нравственной и душевной опорой для молодой женщины стали в Москве духоносные старцы — святитель Алексий, митрополит Московский, и святитель Феодор, племянник преп. Сергия Радонежского, архиепископ Ростовский (он был избран Дмитрием Донским в духовники). К святителю Феодору, в храм Рождества Богородицы в Старом Симонове монастыре, стала приезжать и великая княгиня Евдокия, поверяя духовнику свои страхи и страдания.

Летописец сообщает, что Евдокия являла собой образец преданной жены, всегда именовавшей мужа «свете мой светлый».

Ни одному русскому женскому летописному персонажу не уделялось столько места в описаниях образцовой семейной жизни, сколь посчастливилось преданной и верной Евдокии («Любящего душа в теле любимого. И я не стыжусь сказать, что двое таких носят в двух телах единую душу и одна у обоих добродетельная жизнь. Так же и Димитрий имел жену, и жили они в целомудрии...»).

Москвичам пришлась по сердцу эта правительница с кротким, невластным нравом, щедро одаренная множеством добродетелей. В 1369 году она родила первенца, которому дали имя Даниил — в честь первого правителя Москвы, основателя династии. Крестил мальчика сам преп. Сергий Радонежский, игумен Земли Русской, но Даниилу не суждено было выжить.

Проникнутая духом благочестия, Евдокия поддерживала и укрепляла своего супруга в общегосударственном деле собирания русских земель. Ей предстояло пережить не одно потрясение: и войну мужа с рязанским князем Олегом Ивановичем, и несколько походов литовского князя Ольгерда. Но эти годы стали годами духовного созревания супруги правителя московского. Она отсекала все суетное и мелочное, учась тихо преодолевать скорби. Незадолго до решающих для земли Русской событий — сечи на Куликовом поле — у них с Дмитрием родился сын Василий, которому в будущем суждено было стать преемником отца.

Под 1380 годом летописец упомянул Евдокию Дмитриевну в связи с описанием ухода ее мужа с ратью на Куликовскую битву. Именно тогда великий князь успокоил жену верой в торжество высшей справедливости: «Утри слезы, Евдокия, Бог нам заступник!». Великая княгиня проводила на гибельную сечу своего любимого супруга до Флоровских (ныне — Спасских) ворот и долго смотрела вслед уходящему войску. Автор «Жития Димитрия Донского» вложил в ее уста слова прощания: княгиня не чаяла больше увидеть мужа. В знаменитом литературном памятнике — «Сказании о Мамаевом побоище» — образ Евдокии — это образ праведницы, которая «постоянно пребывала в святой церкви, молясь день и ночь», дабы призвать божественную помощь мужу, чтобы он «своей твердой рукой победил вышедших на него всех поганых». Все у тех же Флоровских ворот встречала великая княгиня Евдокия своего победителя-супруга, получившего после победы на поле Куликовым прозвание «Донского».

Но недолго ликовала Москва, недолго было отведено Евдокии мирной семейной жизни. В 1382 году, при приближении к Москве войск хана Тохтамыша, в отсутствие мужа, не вернувшегося еще из похода на поле Куликово, княгиня оказалась в столице, так как была вновь беременна. После рождения сына Андрея она покинула город и, едва не захваченная татарами, снарядившими за ней погоню, добралась к мужу, пребывавшему в Костроме. Столица же княжества 26 августа 1382 года была захвачена и разграблена Тохтамышем.

Летопись и Житие Дмитрия Донского согласно утверждают, что похороны погибших москвичей (24 тыс. человек) князь и княгиня впоследствии «снарядили» на собственные средства, считая себя виновными в том, чтобы не уберегли своих подданных.

Между тем, испытания не кончились: победитель Тохтамыш потребовал к себе в Орду Дмитрия, тот приехал, как было приказано, с 13-летним сыном Василием. Его он вынужден был оставить по требованию хана в Орде в качестве заложника того, что Москва выплатит выкуп. Можно лишь представить себе, что пережила в тот год Евдокия. Спустя 6 лет юноше удалось бежать, но он едва застал отца в живых, а мать — в очередной (шестой) раз беременной. Прожив с мужем 22 года, Евдокия родила 6 детей, последнего — Константина — в возрасте 39 лет, в 1389 году.

В своем духовном завещании великий князь Дмитрий Иванович объявил преемником старшего сына Василия. Но и ему, и другим сыновьям он наказал во всем слушать Евдокию и действовать единодушно: «Вы, дети мои, живите заодно, матери своей слушайтесь во всем, из воли ее не выступайте ни в чем; а который сын мой не станет слушаться матери, на том не будет моего благословения».

Страдания Евдокии по умершему 39-летнему мужу описаны летописцем в типичном для литературы того времени жанре плача («За веселие пришли слезы, за утехи скорбь несносная! Почто я не умерла прежде тебя? Кому уподоблю, как назову себя? Вдовою ли? Женою ли? Цвет мой прекрасный, зачем так рано увял ты? Немного было радостей в жизни моей с тобою, вместо веселия плач и слезы были моею долею; вместо утехи и радости — скорбь и сетование!»

Казалось бы, ничего уже не связывало ее с суетным миром. По обычаю того времени княгине следовало принять постриг, но завещание супруга освобождало ее от обязательной женской доли того времени.

Умирающий муж призывал ее стать как бы живой совестью при своих сыновьях.

Ей предстояло разделить с сыном Василием все тяготы государева служения и, отвергнув монашескую долю, поднять младших детей. Старшего (Василия) она через полтора года выгодно «оженила» на дочери литовского князя Софии Витовтовне (1391 г.).

В память об усопшем супруге Евдокия повелела возвести в Кремле величественный храм Рождества Богородицы (ставший новой церковью для женской половины великокняжеской семьи) и поручила расписать его выдающимся живописцам того времени — Феофану Греку и Даниилу Черному (1396 г.), украсить дорогой церковной утварью, обеспечить старинными книгами. Тем самым великая княгиня выполнила давний обет отблагодарить Пресвятую Богородицу за помощь русским войскам в битве с Мамаем.

Евдокия вела свои мирские дела столь деятельно и успешно, что по городу поползли слухи, что живет она во вдовстве «нечестно». По словам жития, «смутились» теми слухами и ее сыновья. По преданию, княгиня раскрыла перед детьми роскошное княжеское облачение и явила им свою иссохшую, увешанную веригами грудь (свидетельство принятия тайного монашеского обета и его соблюдения): «Узнайте, дети мои, истину, и да не смущают вас несправедливые обо мне клеветы». Дети увидели «очернелое от трудов тело», «прильнувшую к костям плоть» и испросили прощения у матери. В уста Евдокии летописец вложил известный дидактический тезис: «Не верьте внешнему. Один Бог есть судья дел человеческих».

В 1395 году, когда старший сын Евдокии и Дмитрия — московский великий князь Василий Дмитриевич выступил против идущего в сторону русских земель Тамерлана, Василий без колебаний оставил столицу княжества на свою мудрую и опытную мать.

Вдохнув в сына уверенность в том, что нужно оказать сопротивление и выставить войско, она была инициатором благочестивого дела — послала во Владимир за чудотворной Владимирской иконой Божией Матери. Икона была привезена в Москву, ее чудесным действием москвичи объяснили то, что войско Тамерлана, увидев боевую готовность противника, не стало вступать в битву. На том месте, где москвичи встречали икону, княгиня-мать Евдокия Дмитриевна (вместе с Василием) распорядились построить Сретенский монастырь. 26 августа, когда произошло «сретенье» (москвичи встретили чудотворную икону), стало с тех пор церковным праздником.

По завещанию мужа Евдокия Дмитриевна стала владелицей значительного имущества, которым она распоряжалась по собственному усмотрению, продолжая вести активное церковное строительство. «Степенная книга» (XVI век) утверждает, что Евдокия прежде всего «в царствующем граде Москве поставила церковь каменную Вознесения и монастырь честен возвела там, где ныне есть девический общежительный монастырь». Монастырь был возведен у Флоровских ворот Московского кремля, где Евдокия проводила Дмитрия на Куликовскую битву и где встретила его победителем. Там стояли княжеские палаты княжеской четы, оттуда же Евдокия смотрела вслед уходящему войску. Основанный княгиней монастырь считался царским, и настоятельницы монастыря могли входить к великим княгиням без доклада.

Уверившись в том, что все задуманное сделано, первенец надежно «сидит на московском столе», и в семье царит мир, Евдокия Дмитриевна отошла от дел и приняла открытый постриг под именем Евфросиньи, что означает — радость. Умерла она 7 июля 1407 года, похоронена (как и завещала) в Вознесенском женском монастыре, откуда — когда церковь решили сносить — ее прах в 1929 году был перенесен в Архангельский собор (расписанный также Феофаном Греком по настоянию великой княгини в 1399 году).

В 1999 году в Патриаршем Дворце Московского кремля начались работы по восстановлению храма, возведенного Евдокией Дмитриевной, создан Попечительский Совет по воссозданию великокняжеской усыпальницы великих московских княгинь и цариц. Советом принято решение возвести храм преп. Евфросинии Московской (Евдокии Дмитриевны) в районе Котловка Юго-Западного округа Москвы (в районе Нахимовского проспекта).

Новое обретение нетленных мощей Евдокии состоялось в 2000 году, когда раку с ними (вместе с останками других великих княгинь) нашли после длительной череды поисков в запасниках московских музеев.

Антропологически точный скульптурный портрет Евдокии по ее останкам, сохранившимся в склепе, выполнен в марте 2002 года С.А. Никитиным (экспертом-криминалистом, специалистом в области скульптурной реконструкции) и хранится музее-заповеднике «Московский Кремль».

версия для печати