«Я вижу в христианстве истинное возвращение к человечности»

– Благословите, владыка! Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к вере.

– Бог благословит. В нашей семье всегда были верующие люди. Верующей была и моя мама. Я не могу сказать, чтобы она была очень церковной, потому что в то время это было связано с проблемами, которые всем известны. Она работала руководителем учреждения, и как-то демонстрировать свою веру в то время было даже опасно. Но в доме у нас всегда были иконы, было распятие. Всегда у нас отмечалось Рождество и Пасха. Мама соблюдала посты, особенно Рождественский и Пасхальный (Великий пост). Она и в церковь ходила, часто меня брала с собой. Эти посещения церкви очень запали в мою память. Особенно запомнился наш сухумский храм. Может быть, многие не знают о том, что святой Иоанн Златоуст скончался в Абхазии. Его саркофаг раньше стоял в кафедральном соборе в Сухуми, в правом приделе. Там было его изображение, вышитое голубым и белым бисером. Я очень любил подходить к этому саркофагу, когда был маленьким, у меня почему-то было такое восприятие, что в этом саркофаге лежит Господь. Мне очень запомнился этот саркофаг. Там же еще стоял крест – распятие. Вот две запомнившиеся детали нашего сухумского кафедрального храма.

Новоафонский монастырь тогда не действовал, это было место для туристов, там был открыт дом отдыха.

– Какие это были годы, владыка?

– Это середина 1970-х годов.

Мой приход в Церковь тоже был связан с моими родными, с людьми из круга семьи, в частности с женой моего брата, благодаря которой мы более глубоко вошли в Православие, в церковную жизнь. В 1980-е годы, когда в стране (тогда не распался еще Советский Союз) везде распространялся дух свободы, в Сухуми сразу возникло очень много религиозных движений: на улицах появились кришнаиты, баптисты, свидетели Иеговы, адвентисты, другие сектанты. Появилось много литературы. Был такой журнал «Наука и религия», если кто помнит, в нем печаталось очень много разных статей религиозного содержания. Там говорили обо всем, начиная от адвентистов седьмого дня и заканчивая Конфуцием и учением Рериха. Все там было. Этот период был очень интересен, потому что это был период поиска. В то время я имел общение и с кришнаитами, и с баптистами. И когда уже после всего я пришел в Церковь, у меня было ощущение, что я пришел в свой родной дом.

– Вы родились в Сухуми?

– Да, я родился в Сухуми, вырос там, учился, там закончил среднюю школу и начал ходить в храм тоже в Сухуми – в сухумский кафедральный собор Благовещения Пресвятой Богородицы.

– Как тогда выглядел Сухуми? Что в городе было особенного?

– В те времена город Сухуми был жемчужиной на Черном море. И это был многонациональный город. Я помню, что друзьями моего детства были грузин, армянин, русский, немец, еврей и абхазцы. Это было такое взаимообщение, в котором не было различий по национальности или по религиозной принадлежности. Может, мы были маленькими еще, детьми, и, так сказать, этих различий не понимали, но и от взрослых мы также не слышали, что «ты не дружи с тем, потому что он другой национальности». Такого не было. Друзья моего детства были, как я сказал, всех национальностей. Мы вместе жили, каждый день у нас проходил вместе.

Сухуми был очень красивым, очень любвеобильным городом, добрым, интеллектуальным. Много интересных, творческих людей было в городе. Вопрос о национальности, вопрос о шовинизме – такого я не помню. Конечно же, были мальчишеские драки и споры были, но это все как обычно, то, через что проходит каждый мальчик в период своего взросления. Основой всего были очень добрые взаимоотношения, очень правильные и очень честные. Это было характерной чертой нашего Сухуми.

– Владыка, расскажите про ваши студенческие годы. Каких преподавателей вы можете вспомнить? Кто повлиял на вас?

– У меня нет классического духовного образования. Я учился в светских учебных заведениях. Не только в гражданских, но и в военных. Например, в Авиационно-инженерном высшем военном училище в Харькове. После этого продолжил учебу в Государственном институте субтропического хозяйства в Сухуми. Люди, которые мне запомнились, преподаватели, – это всегда были люди честные, люди, которые любили студентов, помогали им.

Я с очень большой любовью и добротой вспоминаю своего начальника курса подполковника Алтунина. Очень добрый, хороший и справедливый человек, который с большим терпением и уважением относился к нам: к грузинам, армянам, азербайджанцам… Всегда в нем чувствовалось знание наших национальных традиций и уважение к ним и особый подход к нашим проблемам. Помню молодых офицеров курса. Лейтенанта Колесникова, который тоже был из Абхазии. Ректор Института субтропического хозяйства Наполеон Каркашадзе – человек очень достойный и уважаемый всеми студентами. Они были нам примером человеческого достоинства и профессиональных знаний.

Вообще я считаю, что учеба – это дело всей жизни, до самой смерти. Человек всю жизнь учится, по крайней мере, должен учиться, всю жизнь должен постигать что-то.

– Когда вы окончили институт, началась война. Что вы можете вспомнить о том времени? Что тогда происходило в Сухуми?

– То, что происходило в нашем городе, было непонятно. Я говорил не раз, что, к сожалению, мы это допустили. Мы – это те люди, которые жили в этом городе, которые были друг другу друзьями, были родственниками. И мы допустили это. Может быть, по своей неопытности, по подстрекательству с чьей-то стороны, по незнанию. То, что происходило, было очень больно, очень трагично для всех – и для грузин, и для абхазцев, и для всех жителей нашего города.

Вот, например, был такой случай. В один день со стороны абхазцев погиб Гвазава и с грузинской стороны тоже погиб Гвазава. Однофамильцы. Но они оказались по разные стороны и, к сожалению, оказались врагами.

Была бомбардировка города, были жертвы, пожары. Жители Сухуми покидали родные дома, уходили через Сванетию, и очень многие из них замерзли в горах.

Трудно говорить о причинах войны. Но я всегда говорю, что каждый из нас должен взять и на себя ответственность. Каждая сторона должна взять на себя часть ответственности, не бояться этой ответственности, сказать правду обо всем. Я верю, что и грузины, и абхазцы – все мы придем к согласию. Нам надо друг с другом говорить, обязательно говорить, признавать свои ошибки и стараться находить общий язык. Конечно же, если мы хотим этого, если хотим жить по-христиански, жить мирно.

Атени женский монастырь VII в.

Атени женский монастырь VII в.

– С какими сложностями сталкивались в те времена верующие люди?

– В то время была нехватка продовольствия. Но во время войны богослужение в храме не прекращалось, оно все время продолжалось. Церковь очень многое делала для своих прихожан, и не только для прихожан, но и для тех людей, которые бедствовали во время войны. Люди, которым было тяжело с продовольствием, которые остались без присмотра, получали помощь от Церкви. Церковь старалась все время о них заботиться. Все это происходило по благословению и личному примеру Цхумо-Абхазского архиепископа Даниила (ныне митрополита), и, конечно же, все это происходило по благословению Святейшего Патриарха Илии, который был одиннадцать лет митрополитом Сухумским – его избрали на патриарший престол, когда он возглавлял Цхумо-Абхазскую епархию.

В Абхазии приходы были многонациональными, в них входили греки, грузины, армяне, русские, абхазцы. Никогда, и во время войны также, не возникал вопрос о том, что кто-то был не той национальности, кто-то был не свой. Все чувствовали себя единой семьей, и все чувствовали заботу Церкви.

– Владыка, как вы пришли к мысли о монашестве?

– В нашей фамилии было много священников, и монахов тоже. В Сухуми служили протоиерей Михаил Гвазава и его брат Димитрий, на святой горе Афон одними из последних грузинских монахов были Матфей и Афанасий Гвазава, прекрасные псалмопевцы. Они сохранили древние грузинские рукописи, иконы, которые потом передали священномученику архимандриту Григорию (Перадзе). Были и еще среди наших предков священнослужители.

У меня была такая странная мысль в детстве. Когда меня спрашивали: «Кем ты хочешь быть?», я отвечал, что хочу быть либо генералом, либо епископом. Потом, когда я пришел в Церковь и делал в ней свои первые шаги, я был еще молодым, мне было всего 20–21 год. Это было в Сухуми. Для меня это было постижением чего-то нового: открылась глубина познания и глубина любви. Главное, что я почувствовал и что привело меня в Церковь, – это любовь и глубина познания, которая наполняет человека, возможность познания.

У меня не было желания стать священником. Почему-то мне хотелось жить в уединении, в маленьком скиту, с малой братией. И чтобы была возможность служить литургии. Такое было у меня желание и представление о моей монашеской жизни. К этому решению – уйти в монастырь – я шел годами. Происходило как бы постепенное отчуждение от мира, от мирских забот. Мне посчастливилось повстречать на своем жизненном пути многих интересных людей, которые сильно повлияли на мое духовное возрастание. Их советы, их письма… Это просто милость Божия, что я их повстречал.

– Кто из них вам особенно дорог?

– Назову, прежде всего, моего первого духовника – протоиерея Иосифа Северина из Сухуми. Когда я пришел к батюшке, ему было лет восемьдесят. Он был очень мудрый, скромный и духовный наставник. Он никогда не требовал ничего от пришедшего, но своей скромностью, своим духовным подходом вызывал чувство покаяния: человек чувствовал, что он не прав, и не прав именно перед Богом. Какой-либо совет батюшки всегда взращивал в человеке аскетизм, заставлял человека направлять взор свой внутрь себя.

В Сухуми было очень много интересных и духовных людей. В Грузии, в горах Кавказа, существовала монашеская община. Эти монахи ушли в Грузию от начавшихся большевистских гонений, когда еще в Грузии не было большевиков. А потом, после установления советской власти, многие из них ушли в горы. Но община все же сохранялась, она жила. И многие священники имели с ней общение. Когда уже не надо было прятаться, монахи спускались с гор, общались, ходили в храмы. А некоторые из них – монашествующие – жили в самом Сухуми. И Господь, по Своей милости, сподобил меня пообщаться с ними. Каждый из них был для меня наставником.

Был такой интересный человек – Константин. Фамилию, к сожалению, не помню. Он был странником. Он приносил нам духовные книги (которые тогда были редкостью: издательств в те, 1980-е, годы почти не было) святых Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника и совершал таким скромным делом очень большое для нас служение. Через эти книги он взращивал человеческие души.

Большое значение для меня имело знакомство с архимандритом Иоанном (Крестьянкиным). В течение нескольких лет я переписывался с ним. И перед самым своим решением принять постриг я приехал к отцу Иоанну и взял у него благословение на уход в монастырь.

Большое значение имеет мое короткое знакомство с архимандритом Виталием (Сидоренко). Всего несколько месяцев частых встреч, долгих разговоров и бесед дали мне очень много.

И до сих пор я встречаюсь со многими духовными людьми и много от них получаю. Учиться у них – особое благословение, и за это я, конечно, очень признателен Господу.

II тысячелетие до н.э., сверху – храм св. Георгия XIII-XIV вв.

II тысячелетие до н.э., сверху – храм св. Георгия XIII-XIV вв.

– Владыка, а какие события в вашей жизни связаны с архимандритом Виталием?

– С отцом Виталием моя встреча произошла после встречи с отцом Иоанном (Крестьянкиным) и с отцом Николаем Гурьяновым. С отцом Виталием у меня была возможность иметь больше времени общения. Это были духовные беседы. Я бы не хотел сейчас говорить о тех вещах, которые напечатаны и о которых многие читали, или о том, что он мне лично или кому-то еще сказал или предсказал или что-то сотворил. Я хочу сказать о его удивительной любви и смирении. Он был готов отдать жизнь за человека. Если бы это надо было в тот момент сделать, он бы это сделал: отдал, не думая, свою жизнь за спасение души человеческой с огромным смирением и преданностью воле Божией. Для меня это самое главное в памяти об отце Виталии. Он очень любил Грузию. Он всегда говорил своим чадам: «Приезжайте в Грузию – это святая земля!» И он очень любил монашествующих, любил с особой теплотой и особой нежностью.

– Где вы приняли постриг, владыка?

– Я был пострижен в монастыре преподобного Антония Марткопского и был там послушником и монахом. Потом был переведен в Западную Грузию, в Зугдиди. Там есть древний монастырь в селе Корцхели. Этот монастырь был некогда подворьем грузинского Крестового монастыря в Иерусалиме. Годы, проведенные там, были очень тяжелые. Страна оправлялась после гражданской войны. Особенно Западная Грузия. И остро чувствовались проблемы во всем: в продовольствии, в медикаментах. Люди тоже были под тяжелым впечатлением от всего произошедшего. Но те годы были очень интересные и многое дали мне лично в духовном плане. Я думаю, и той братии, с которой мы вместе молились и подвизались.

– Какие послушания вы несли в этих монастырях?

– Послушания, которые благословлялись… Знаете, мысль, с которой я шел в монастырь, была такова, что я должен иметь смирение. И вот эта мысль была как бы центральной во мне, и послушания, которые мне давались, – эти послушания не были для меня тяжелыми (я не говорю физически) в духовном и моральном плане. Это всегда воспринималось мною как естественная ситуация для монаха. Как обязанность монаха. Преданность воле Божией через преданность воле настоятеля или духовника. Я в монастыре нес послушание и в хлеву монастырском, и поваром был монастырским, и при храме послушания были, и по всем другим послушаниям, которые были в монастыре, прошел: и уборка, и огород, и дрова – все, на что благословляли. По послушанию мне также приходилось читать лекции о житиях святых. Проходил и послушание псаломщика.

XII-XIIIв. Кватахеви

XII-XIIIв. Кватахеви

– Владыка, в чем, для вас заключается значимость монашества?

– Монашество для меня – это самый короткий путь к истинному человечеству. Прийти в состояние истинного человека, прийти в состояние Адама. Через Христа и личный свой подвиг. Я вижу в христианстве истинное возвращение к человечности. А монашество – самый короткий путь.

– А когда вы стали священником? И где служили?

– Я был рукоположен патриархом Илией в 1996 году и направлен из монастыря на служение в храм святых архангелов в Тбилиси. Это был храм при Военной академии. Позже меня направили в Давидо-Гареджийскую лавру. Там ушел настоятель монастыря. И Его Святейшество благословил меня нести послушание игумена в лавре преподобного Давида Гареджийского.

– Когда вы были настоятелем Давидо-Гареджийского монастыря, чему вы придавали первостепенное значение?

– Первостепенная задача настоятеля монастыря, я считаю, заключается в том, чтобы создать такую атмосферу в обители, которая будет всячески способствовать духовному подвигу. Эта атмосфера, конечно, складывается из нескольких компонентов: из порядка монастыря, который должен быть организован; из обязательного чина богослужения; из послушания, которое несут монахи. Игумен должен быть любящим отцом для всей братии. Он должен заботиться обо всех сторонах жизни своей братии: что их радует, что печалит, должен заботиться о защите духовной и физической, о том, чтобы они развивались духовно. Игумен всячески должен способствовать духовному развитию своей братии. Послушание должно восприниматься как добродетель, которую должен стяжать монах. Монастырь – не место для трудотерапии. В монастыре все должно быть распределено очень разумно. Монах не тракторист, не мелиоратор, не пастух, он, в первую очередь, человек, который всегда должен быть устремлен своими мыслями, своим деланием в молитве и в труде к Богу. При всех послушаниях он должен не забывать свое устремление к Богу. И этому стремлению ничто не должно препятствовать. Никакое послушание монаха не должно отводить его от этого устремления. И если, например, игумен видит, что через какое-то послушание монах отходит мыслями от Бога, то, конечно, лучше пусть он этого послушания не выполняет, чтобы оно не повредило духовному состоянию монаха.

– С 1998 года вы являетесь архиереем Грузинской Православной Церкви. Как вы думаете, владыка, развивается ли Церковь? И что делается для ее развития?

– Да, в 1998 году Синод Грузинской Православной Апостольской Церкви избрал меня на кафедру Сагареджийской и Гурджаанской епархии. Это было решением и благословением Святейшего Патриарха и Священного Синода. Как раз потому, что Церковь развивается, потому, что этому развитию нужны люди, я и стал архиереем. Я был 27-м архиереем Грузинской Церкви. Почему я об этом говорю? В 1995 году, когда проходил большой Собор Грузинской Церкви, были восстановлены старые и основаны новые епархии, и их стало 27. С 1995 по 1998 год происходило становление этих епархий и устроение епархиальных кафедр. И я был последним из архиереев, которые были поставлены на новооснованные кафедры. Я и сейчас воспринимаю это как большое доверие и ответственность, возложенные на меня. Это было и благословение святой Церкви, и надобность для построения Церкви и возрождения церковной жизни.

Наша Церковь, как вы знаете, да и, наверное, как и везде любая Православная Церковь, в том числе и Русская, в странах, где был коммунистический режим, была тогда под очень большим гнетом и большим контролем со стороны властей. И Грузинская Церковь, как и Русская и Сербская Церкви, перенесла очень много тягот и бед.

Конечно же, процесс возрождения продолжается и сейчас. Мы не можем сказать, что наша Церковь окончательно возродилась. Она в процессе возрождения. И большим примером для нас всех является наш Святейший Илия, который уже 32 года является Патриархом Грузии. И весь процесс возрождения, восстановления как раз связан с ним, хотя Святейший всегда об этом очень скромно говорит, указывая, что на это была воля Божия. Но воля Божия исполнилась именно через него, через его благословение.

Ркони

Ркони

– Расскажите, владыка, о той епархии, которую вы возглавляете сейчас.

– Сейчас я являюсь правящим архиереем Самтависской и Горийской епархии. Эта епархия была создана на Соборе 1995 года, в нее входят две древние кафедры. Самтависская кафедра является одной из двенадцати древнейших, которые были созданы при святом царе Вахтанге Горгасале в VI веке. И Горийская кафедра тоже имеет давнюю историю. У Горийского района очень глубокие христианские корни, как и у всей Грузии. Самый древний храм на этой территории датируется VI веком. Уроженцами нашей епархии были патриарх Кирион, патриарх Леонид, святой епископ Александр, патриарх Ефрем. Одно из старейших учебных заведений в Грузии – духовная гимназия – находилось в Гори. Сейчас она восстановлена и функционирует как духовная гимназия, в которой учатся дети.

– Это то самое учебное заведение, где учился Сталин?

– Да. Там также учились многие общественные деятели и выдающиеся люди Грузии: Иаков Гогебашвили, Нико Ломоури, Нико Кецховели, Ладо Кецховели.

– Когда было восстановлено это училище?

– Оно было восстановлено в 2006 году.

– Какие монастыри есть на территории вашей епархии?

– В нашей епархии несколько исторических монастырей: Кватахевский монастырь, монастырь Атени Сиони, монастырь в Ркони, монастырь святого Георгия (Гориджвари), Самтависский монастырь, где упокоен преподобный Исидор Самтавийский, монастырь Тетратхеви – по некоторым историческим данным в нем покоятся мощи Фаддея Степанцминдского.

– А какие храмы и монастыри сейчас восстанавливаются?

– На данный момент в нашей епархии действуют 60 храмов, где проходят богослужения, два мужских действующих монастыря и один женский. Восстанавливаются три монастыря. Там проходят археологические и реставрационные работы. Монашеская жизнь там пока не возобновлена. Но мы надеемся, что со временем, когда основные работы будут закончены, там поселятся братия или сестры.

– Ваша жизнь всегда была связана с горячими событиями. Так было во время вашей студенческой жизни в Сухуми. Потом вас перевели на кафедру в Гори: там тоже оказалась неспокойная жизнь. Во время бомбардировки Гори вы не оставили город, а вместе с прихожанами молились в храме и своей верой подавали пример всем православным – верой в то, что сила молитвы может повернуть ситуацию в сторону мира. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Мне, к сожалению, пришлось пережить две войны, которые были в Грузии, не считая гражданской. Наверное, всем нам, не только мне одному, пришлось быть в горячих точках. Это были дни тяжелого испытания для всего населения и нашей страны, и нашей епархии, и нашего города. Во время бомбардировки Гори в кафедральном соборе были каждодневные литургии. Я сам служил, и были моменты, когда во время причастия я внутренне сжимался, ожидая, что обрушится купол храма или что взрывная волна так покачнет храм, что я упаду с чашей в руках. Но Господь давал силы. Я был не один, со мной было духовенство нашего города, монашествующие; прихожане приходили каждый день, молились, причащались, каждый день обращались ко Господу, чтобы Бог остановил кровопролитие и дал мир. К сожалению, во время воздушных бомбардировок были жертвы. Испытания всегда выявляют человека, показывают его веру, его ценность как человека. Это было испытание нашей веры, преданности Богу, стране и человечеству. Мы не делали ничего из ряда вон выходящего, мы не можем сказать, что мы – герои; мы делали то, что было нашей обязанностью. Слава Богу за все. Я благодарен Богу за то, что Он дал нам силы исполнить нашу святую обязанность.

– Во время войны вы ходили по улицам, чтобы успокаивать обездоленных, утешать и причащать раненых, умирающих. Вы не боялись, когда ваша жизнь подвергалась опасности?

– Не бояться невозможно, потому что все мы люди и никого из нас не радует боль. И никто не хочет погибнуть в неопределенном состоянии. Мы обязаны были заботиться о тех, кто остался в городе. Заботиться о тех, кто остался без крова и пищи. Чем могли – мы помогали. Господь дал силы, чтобы это исполнить. Единственное место, где можно было получить еду, – храм. При нем находилась столовая. Мы каждый день выдавали еду и до 2000 буханок хлеба, который пекли прихожане. Это было важно для тех, кто трудился: они проявляли любовь и сострадание к своим ближним. Все это раздавалось тем, кто остался в городе. Мы обходили со святой водой город. Мы укрепляли и поддерживали тех, кто нуждался. Мы подавали надежду, что все закончится – и будет опять мир. Это была наша обязанность, и ничего особенного в этом не было, ничего мы не делали, что не должны были бы делать.

– Владыка, каким вы видите путь примирения с нашими братьями-осетинами?

– Я считаю, что первым шагом к примирению должна быть сказанная правда. Потому что без правды нет смысла бытию. Истина и правда – это естественное стремление человека, без правды не может жить человечество. Правда, конечно же, должна быть сказана всеми сторонами. Потому каждый должен взять на себя ответственность за ту часть вины, которая на нем есть. И мы должны смотреть вперед, обязательно смотреть вперед: мы должны видеть наше будущее. Мы – одна страна. Мы – люди, которые веками жили друг с другом, и будем жить вместе. Только процесс размежевания не должен быть очень большим и длинным, это ни для кого не будет хорошо. И мы обязательно должны стараться найти друг с другом общий язык и прямо говорить друг с другом, кто бы это ни был – грузины, осетины, абхазцы. Говорить мы должны честно, откровенно, основываясь на заповедях Божиих, потому что заповеди Божии даны для всего мира, они и являются основой мира, радости, основой будущего человечества.

Мы обязательно должны друг друга простить. И обязательно вместе должны принести покаяние Богу.

– Вас недавно наградили высшим орденом Грузинской республики – орденом святого царя Вахтанга Горгасала. Какую, с вашей точки зрения, ответственность на вас налагает эта награда?

– Я не могу сказать, что эта награда налагает какую-то новую ответственность, ответственность, которой не было до этого. Разве награда определяет отношение? Разве после этой награды человек становится храбрее или ответственнее? Эта награда – не только моя, это награда всех тех людей, с которыми мы вместе перенесли все тяготы. Это награда не только священников и монашествующих, но и всех горожан города Гори, которые перенесли испытания и тяготы, потому что тяжело видеть, как гибнут люди, рушатся здания, тяжело знать, что ты каждый день находишься перед возможностью погибнуть.

– Как надо жить, чтобы не впасть в искушение?

– Чтобы не впасть в искушение? Я думаю, что впадать в грех – это очень по-человечески. Господь знает, что мы слабы. Господь очень добр и милостив к нам. Он знает все наши слабости, Он знает все наши немощи. Он и не ждет, что грешные сегодня, мы завтра станем святыми. Он знает, что это невозможно. Но Он также знает, что вместе с Ним и рядом с Ним эта святость будет нам дана, Им же Самим дана. Святость – это не награда. Вот ты себя хорошо ведешь – вот тебе святость. Она будет дана как приобретение, как что-то такое, что Господь имеет для тебя, и тебе просто нужно прийти к этому. А чтобы к этому прийти, нужно всегда к этому стремиться. Очень важно иметь чувство Бога, чувство живого Бога. Господь – это не абстрактное понятие. Он не находится где-то там, на небесах. Он – везде. Господь ждет человека, Он ждет его во всех его состояниях, лишь бы человек стремился к Нему.

С архиепископом Андреем (Гвазава)
беседовал Шио Отарашвили, студент II курса СДС