Продолжение. Начало см. здесь

Одним из важных аргументов в пользу того, что святитель Тихон не подписывал "Завещательное послание" является тот факт, что митрополит Петр (Полянский) косвенно свидетельствовал о его неподлинности. Ряд интересных доводов по этому поводу приводит прот. В. Виноградов. В частности, он указывает на тот факт, что митрополит Петр на совещании епископов, состоявшемся после погребения Патриарха, не огласил это послание. Совершенно справедливым представляется мнение прот. В. Виноградова о том, что если бы имелось подписанное Патриархом послание, Е. Тучков обязал бы митрополита Петра обнародовать его перед епископами это послание. Однако митрополит Петр никогда публично не отрицал подлинность послания. Это было вызвано той позицией, которую он занимал в отношении тактики поведения в отношениях с властями. Выше уже цитировались его слова, сказанные им в доверительной беседе по поводу возможности введения нового стиля. Он говорил о том, что если гражданская власть заставит перейти на новый стиль, то по его словам "мы тогда подчинимся и выпустим соответствующее послание. Но вы не обращайте на это внимания и считайте такие вынужденные наши послания необязательными".^[1] За два предыдущих года верующие уже привыкли к тому, что в советской печати публикуются "вынужденные" или фальсифицированные документы от имени Патриарха, но эти документы не воспринимались как выражение патриаршей воли. Так было с посланием о введении нового стиля в 1923 г., с публикацией материалов о "примирении" Патриарха с Красницким и т.д. Митрополит Петр знал о том, что верующие, по крайней мере, в Москве, не воспримут "завещание" как выражение предсмертной воли Патриарха. Так врач, лечившая Патриарха, Э. Бакунина вспоминала: "Решительно никто в Москве не хотел поверить, что патриарх подписал добровольно и собственноручно; текст был написан не им, но на подлинности газеты настаивали".^[2]

По всей видимости, Е. Тучков потребовал от митрополита Петра подписать известное сопроводительное письмо в редакцию "Известий" и признать подлинность послания. Необходимо отметить, что митрополит Петр назван в месте с Патриархом как член группы "правых церковников", которая "имела отношения шпионского характера с АРА и с представителями Англии".^[3] Уже 27 марта Е.Тучков докладывал, что "группа ликвидирована". Готовился арест Патриарха, остальные члены группы были арестованы и допрашивались. Только митрополит Петр, названный вторым после Патриарха, не только не был допрошен или арестован, но и с ведома ГПУ, стал Местоблюстителе Патриаршего Престола. Фактически без видимых причин с него были сняты тяжелейшие обвинения. Естественно, пойти на это Е.Тучков мог при условии выполнения митрополитом Петром определенных требований ГПУ. Кроме того, митрополит Петр, естественно, не мог не понимать, какие репрессии обрушатся на Церковь, в случае его отказа признать подлинность послания.

Кроме того, очень важно отметить, что послание не было разослано по епархиям и приходам, что обычно делалось в отношении патриарших посланий.

Важным источником при изучении отношения митрополита Петра к "Завещанию патриарха Тихона" является следственное дело Н-3677, заведенное в 1925 г. в отношении митрополита Петра и целого ряда других священнослужителей. Материалы дела позволяют сделать выводы об отношении митрополита Петра к "Завещанию".

Приведем краткий обзор этого следственного дела. 11. 11. 1925 г. АРК приняла решение ускорить раскол среди "тихоновцев", а также поместить в "Известиях" "ряд статей, компрометирующих Петра" и одновременно начать следствие против Патриаршего Местоблюстителя.^[4] В ОГПУ были составлены списки близких к митрополиту Петру епископов. 19 ноября были арестованы епископы Гурий (Степанов), Прокопий (Титов) и Иоасаф (Удалов) 30 ноября в Даниловском монастыре были арестованы архиереи: Парфений (Брянских), Амвросий (Полянский), Дамаскин (Цедрик), Пахомий (Кедров), Тихон (Шарапов), Герман (Ряшенцев), Николай (Добронравов), архимандрит Сретенского монастыря Серафим (Крутень), бывший обер-прокурор Синода А.Д. Самарин и другие.

Видя, что арестовывают всех значительных и стойких архиереев, Местоблюститель и сам готовился к аресту. Он составил завещание о преемстве первосвятительской власти и позаботился, чтобы оно дошло по назначению. 9 декабря Местоблюститель был арестован. Следствие длилось до конца мая 1926 г. К этому времени при поддержке ОГПУ был организован так называемый григорианский раскол, по имени митрополита Григория (Яцковского), а место Заместителя Местоблюстителя занял митрополит Сергий (Страгородский). В основном все епископы получили 3 года лагерей или ссылки. Сам Местоблюститель 5 ноября 1926 г. был приговорен к трем годам ссылки. Из приведенного перечня имен, очевидно, что было все причастные к управлению Церковью епископы из тех, кто еще оставался на свободе. Были арестованы два бывших обер-прокурора Синода и один товарищ обер-прокурора, то есть люди. имевшие опыт управления и знание церковного права.

В следственном деле имеется обвинительное заключение в отношении митрополита Петра и других проходящих с ним по делу лиц. Основным обвинением против митрополита Петра было то, что он отказался от "завещания" Патриарха Тихона и в своей деятельности руководствовался советами епископов-"даниловцев". Именно с послания начинается обвинительное заключение. В этом документе говорилось: "Смерть Тихона, последовавшая вскоре после выпуска послания, пресекла для него возможность предпринять какие-либо практические шаги в области осуществления намеченных им мероприятий и вместе с тем придала посланию характер обязательного завещания, указывающего направление, по которому должна была пойти политика церкви по отношению к Соввласти, и которую предстояло проводить лицу, заменившему патриарха". Местоблюститель же, по Заключению отказался от выполнения воли почившего Патриарха. Однако, действительно ли воля Патриарха Тихона не была важна для митрополита Петра? На этот вопрос дал ответ сам Местоблюститель. В 1933 г. шел девятый год его заточения, митрополит находился в нечеловеческих условиях в одиночной камере претерпевая нестерпимые страдания. Власти настойчиво добивались от него отказаться от местоблюстительства, но митрополит так отвечал на это: "Между прочим, в акте о моем вступлении имеется напоминание, что я обязан не уклониться от воли Патриарха Тихона".^[5] Несмотря на страшные страдания, которые он мог прекратить тем, что отказался бы от местоблюстительства, митрополит Петр предпочел смерть отказу от воли Патриарха Тихона.

Но, с другой стороны, митрополит Петр полностью игнорировал другую "волю" Патриарха, изложенную в послании от 7 апреля 1925 г. В обвинительном заключении говорится: "Начав с замалчивания и игнорирования завещания Тихона...Полянский перешел к решительной борьбе со сторонниками проведения завещания патриарха Тихона".^[6] ОГПУ ставило в вину митрополиту то, что он отказался от исполнения завещания человека, которого они незадолго до этого называли "главой черносотенной контрреволюционной группировки".

Необходимо отметить, что в обвинительном заключении "покаянное" заявление и послания Патриарха лета 1923 г. расценивается как изменение политики по отношению к власти "на более осторожную, прикрываемую флагом лояльности".^[7] Лишь "завещательное" послание расценивается как изменение позиции Патриарха по отношению к государству.

В этой связи необходимо остановиться на точке зрения некоторых исследователей, в частности, прот. В. Цыпина, который пишет: "Ничего решительно нового в этом "Завещании" в сравнении с другими документами, изданными после 1923 г. об отношениях Церкви и государства, нет".^[8] Эта точка зрения представляется нам неосновательной. Приведенные выше данные о том, что с конца 1924 г. велась подготовка к аресту Патриарха по обвинению в связи с заграничными организациями показывают, что в ГПУ не верили в то, что Патриарх действительно стал союзником властей. Как говорил сам Патриарх: "Я написал там, что я отныне - не враг Советской власти, но я не писал, что я друг Советской власти".^[9] Как уже отмечалось выше, в послании принимаются практически все требования, которые АРК безуспешно предъявляла Патриарху в течение нескольких лет. Достаточно сравнить послание с обращением во ВЦИК от 30 сентября 1924 г., чтобы убедиться в том, насколько эти документы противоречат друг другу. В первом документе Патриарх говорит о фактах вмешательства властей в дела Церкви и беспримерных гонениях на нее, в послании же призывает подчиняться этой власти "не за страх, а за совесть". Практически ничего из того, что было заявлено в этом послании, Патриарх ранее не заявлял даже в "вынужденных" посланиях, написанных летом 1923 г.

Как следует из доклада Е. Тучкова февраля 1925 г., он связывал надежды на изменение положение "тихоновщины" с возможной смертью Патриарха. "Положение тихоновщины может резко измениться к худшему, так как лишенная авторитетного руководящего лица, эта группа окажется состоящей из враждующих за власть больших и маленьких групп. Поэтому крупные деятели тихоновцы уже сейчас охвачены сильным беспокойством, стремятся добиться легального авторитетного руководящего органа, и вследствие этого более умеренную линию по отношению к гласным (так в тексте - Д.С.)."^[10]

Задачей Е. Тучкова было внести раскол в среду епископата. 3 сентября 1924 г. АРК приняла решение: "Поручить т. Тучкову принять меры к усилению правого течения, идущего против Тихона, и постараться выделить его в самостоятельную противо-тихоновскую иерархию".^[11] Целью опубликования "завещания" как раз и был раскол среди епископата. Е. Тучков знал, что архиереи-"даниловцы" откажутся признавать этот документ. Он полагал, что, направивший "завещание" в газеты митрополит Петр, лишится поддержки этой авторитетной группы иерархов и должен будет проводить в жизнь, то, что изложено в документе. Именно этим можно объяснить то, что в первые несколько месяцев местоблюстительства ГПУ занимало выжидательную позицию и никаких антицерковных действий не предпринимало.

Однако митрополит Петр, зная о том, что Патриарх "Завещание" не подписал, отказался проводить в жизнь его положения. Например, не была создана комиссия для расследования действий заграничных иерархов. Более того, митрополит Петр в своих действиях руководствовался мнением архиереев-"даниловцев". Архиепископ Федор был к тому времени арестован и братию возглавлял архиепископ Парфений (Брянских).

28 июля Местоблюститель обратился с посланием, направленным против обновленчества. В деле сохранился подлинник этого, подписанный митрополитом Петром.^[12] Внешний вид этого документа не имеет ничего общего с теми редакциями "завещания" Патриарха Тихона, которые имеются в следственном деле Н-1780.

Другим важным источником, сохранившемся в деле Н-3677, является проект послания митрополита Петра в Совнароком.^[13] Послание посвящено проблеме взаимоотношений государства и Церкви, то есть той же проблеме, что и "Завещание" Патриарха. Естественно было бы предположить ссылок на "Завещание" или, по крайней мере, общности позиций обоих документов. Однако послание митрополита Петра полностью игнорирует "Завещание". В послании указывалось на то, что отказ властей зарегистрировать органы церковного управления неправомочен. Положение Церкви характеризовалось как "безправное". Характерно указание на то, что все попытки митрополита Петра напечатать в "Известиях" опровержение обновленческих измышлений оказались тщетны. Митрополит Петр призывал власти прекратить административное давление на Православную Церковь и просил облегчить участь томящихся в тюрьмах и лагерях священнослужителей. В послании митрополит Петр в частности писал: "Возглавляя в настоящее время после почившаго патриарха Тихона правосл. церковь...и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны православной церкви и ея иерархии". (цитируется по копии, сделанной в ГПУ - Д.С.)^[14] Заявление о политической лояльности Патриарх Тихон сделал в июне 1923 г.. именно на это заявление указывал здесь митрополит Петр. В "Завещании" Патриарха указывается просто на политическую лояльность к власти, а на приверженность власти, которая признавалась "действительно Народной Рабоче-Крестьянской властью". Назвать содержащиеся в "завещании" заявления просто заявлениями о политической лояльности власти ни в коей мере нельзя. В случае подлинности "завещания", прося власти о регистрации органов церковного управления, митрополит Петр, очевидно, указал бы на содержащиеся в "завещании" слова приверженности властям.

Как следует из допросов А.Д. Самарина, епископов-"даниловцев" и других лиц, проходивших по делу с митрополитом, они считали, что исполнение патриаршего "Завещания" для Церкви необязательно, так как грозит для нее серьезными последствиями.^[15] Однако митрополит Петр, как уже отмечалось, полностью игнорировал "Завещание" в своих действиях, это было одной из причин того, что он получил безусловную поддержку епископов из Даниловского монастыря. Он тщательно избегал любых контактов с представителями ГПУ, ни о чем их не просил и в переговоры не вступал. Такая принципиальная позиция митрополита Петра, который до смерти Патриарха активно участвовал в переговорах с Тучковым, также могла быть вызвана тем, что ГПУ пошло на то, чтобы опубликовать неподписанное Патриархом послание. Митрополит Петр не просил власти о легализации церковного управления, несмотря на то, что власти сами предлагали легализацию при соблюдении ряда условий. Так уже спустя месяц после смерти Патриарха, представитель ГПУ встретился с Московским викарным епископом Борисом (Рукиным) и предложил ему создать инициативную группу "Защита православия" и подать от ее имени соответствующее ходатайство во ВЦИК. При этом представитель ГПУ уведомил, что Православная Церковь будет немедленно легализована. Епископ Борис согласился, но заявил, что один он ничего сделать не может, и отправил представителя ГПУ к Местоблюстителю, рекомендуя тому принять предложение ГПУ. Местоблюститель решительно отверг эту сделку. Епископ Борис, однако, вновь вступил в переговоры с представителями ГПУ. Договорившись об условиях легализации, он потребовал от Местоблюстителя созыва архиерейского собора. Местоблюститель решительно отверг это предложение. "Власти, несомненно, не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе", - сказал он.^[16]

Условия легализации, предложенные Местоблюстителю представителями ГПУ, были следующие: 1) издание декларации, призывающей верующих к лояльности относительно советской власти; 2) устранение неугодных власти архиереев; 3) осуждение заграничных епископов; 4) контакт с правительством, в лице представителя ГПУ.^[17] Необходимо отметить, что всего через несколько месяцев после того, как Патриарх якобы пописал послание, где выступал искренним приверженцем советской власти, ГПУ требует от Местоблюстителя издания декларации с призывом к верующим быть лояльными властям, и это при том, что авторитет Патриарха в глазах верующих был гораздо выше, чем митрополита Петра. Более того, послание Патриарха приобрело характер предсмертного завещания, которое к тому же сам митрополит Петр отправил в редакцию "Известий". Эти странные, на первый взгляд, действия ГПУ можно, как нам кажется, объяснить только тем, что в ГПУ знали о том, что послание неподлинное, знал об этом и митрополит Петр, кроме того, большинство верующих не восприняли его как волю Патриарха. Именно поэтому властям необходимо было добиться от митрополита Петра декларации, хотя бы, в какой то мере сходной с "Завещанием", и тем самым подтвердить подлинность последнего. А. Дрейбнер писал о том, что готовый текст декларации был предложен Тучковым митрополиту Петру, но тот решительно отказался его подписать.^[18] Если бы Местоблюститель знал, что подобную декларацию подписал Патриарх Тихон, то у него не было бы оснований отказываться от ее подписания. Кроме того, это еще раз подтверждает факт существования в деятельности 6 отделения практики подготовки документов, написанных от лица первоиерархов Церкви.