Письма к разным лицам. 405 год. Из Кукуза

Хотелось бы мне видеть вас здесь, потому что, представляя вас себе по слухам о вашем благоговении, я очень полюбил вас; но так как это пока невозможно — и по дальности пути, и по зимней поре года, и по страху, наводимому исаврийцами, то я возымел усердие прибыть письменно к вашей честности с изъявлением расположенности, которую мы питаем к вашему благоговению. В самом деле, можно дружески полюбить людей, которые далеко от нас и которых мы никогда не видали.

Такова сила любви: она не задерживается дальностию расстояния, не слабеет от долговременности, не побеждается наведением искушений; но, побеждая все это, — становится выше всего и востекает на высоту недосягаемую.

Так точно и мы, горячо полюбивши вас, не сделались ни от чего подобного менее к вам внимательны, но как сами пишем к вам, так и вас усердно просим уведомлять нас о своем здоровье. Таким образом, даже среди своей жизни в пустыне мы найдем большое утешение себе, когда будем слышать, что люди, провождающие такую жизнь и шествующие таким тесным и скорбным путем, здравствуют и благоденствуют.

Что бывает с золотом, прошедшим многократно через огонь, то же самое обыкновенно бывает и с золотыми душами под влиянием испытаний. Вещество золота, пробыв в огне столько времени, сколько нужно по требованию искусства, становится от действия его гораздо чище и блистательнее; и люди с душою, подобною золоту, пройдя горнило непрерывных испытаний, делаются несравненно блистательнее и драгоценнее всякого золота. Потому-то, несмотря на такую отдаленность от вас, мы не перестаем постоянно вас ублажать.

Вы знаете, вы положительно знаете, что все эти козни могут принести вам только прибыль, что благополучие настоящей жизни есть только пустое слово, не заключающее в себе никакой действительности, а блага будущие прочны, непреходящи, постоянны, бессмертны.

И не в том только состоит дивное свойство добродетели, что она доставляет нам такого рода награды, но что еще прежде этих наград самые подвиги ее служат уже сами себе наградами; что не только по окончании зрелища она раздает отличия победителям, но и среди самой арены сплетает уже для подвижников блистательные венцы.

Потому и Павел не только радуется и веселится при мысли о воздаянии за скорби, но смотрит с торжеством и на самые скорби, когда говорит: не точию же, но и хвалимся в скорбех (Рим. 5, 3). Перечисляя ряд наград за скорби, он говорит, что скорбь рождает терпение — эту матерь всех благ, эту необуреваемую пристань, эту основу мирной жизни, более крепкую, чем скала, более твердую, чем алмаз, более могущественную, чем всякое оружие, более надежную, чем все крепостные стены.

В свою очередь терпение, при надлежащей степени развития, делает своих питомцев испытанными, мужественными и решительно непобедимыми. Оно уже никогда не допустит их ни смутиться, ни поскользнуться, при каком бы ни было бедствии; но как скала, чем более бьет в нее волн, тем она делается только чище, нисколько не сдвигаясь с места, и легко разбивает напор рвущихся на нее валов, уничтожая их не нанесением, а принятием ударов, — так и муж, вышедший испытанным из школы терпения, становится выше всех козней. И, что особенно удивительно, он делается сильнее и победоноснее над злом также не деланием, а перенесением зла.

Пишу вам это не потому, чтобы вы нуждались в наших наставлениях, — я знаю ваше благоразумие, и вы доказали его самым делом, — то, о чем мы философствовали теперь только на словах, то самое вы проповедали во всеуслышание собственною непоколебимостью в перенесении страданий.

Итак, не потому, чтобы вы нуждались в наших наставлениях, пишу вам это, но потому только, что, как вы долго молчали, или — лучше — так как с обеих сторон длилось долгое молчание, то я и захотел сделать свое письмо длиннее. А когда пишешь к таким доблестным подвижникам терпения, как вы, то о чем более и поговорить, как не о том, чем вы сделались столько славны и знамениты?

Однако и сказанным выше не ограничиваются плоды подвижничества; они идут дальше, разрастаясь более и более. Испытанность, говорит апостол, рождает упование (Рим. 5, 4), — упование, имеющее непременно оправдаться самим делом, а не такое, как обыкновенное человеческое упование, которое часто, изнурив трудами положившихся на него, не в состоянии бывает затем дать своим поклонникам отведать плода от своих трудов и вместе с потерею трудов приносит им стыд и бедствия со всех сторон. Не таково то упование, потому что оно — не человеческое. Желая выразить все это одним словом, Павел сказал: упование же не посрамляет (там же).

Действительно, оно не только не приносит потери тому, кто подвизается на этом поприще, и не только не посрамляет, но вознаграждает его богатством и славою в гораздо высшей степени сравнительно с настоящею ценою его трудов и подвигов. Такова рука, дарующая вознаграждения за эти труды! Может быть, мы и переступили меру письма, но только не во мнении так горячо привязанных к нам друзей, как вы.

Я уверен, что, рассуждая об этом не по правилам эпистолярной письменности, а по уставам дружбы, вы найдете и это письмо коротким. При всем том, хотя бы оно показалось вам коротким, я непременно хочу просить у вас вознаграждения себе за него, — не того, что бы вы меня любили, потому что нет надобности просить у вас того, чем вы сами по собственному побуждению всегда с большим избытком и платите мне, и одолжаетесь вновь, — и не того, чтобы вы отвечали на наше письмо, так как я знаю, что и об этом нет надобности напоминать вам со стороны; — какого же, наконец, вознаграждения? Докажите нам, что вы ликуете, радуетесь и веселитесь, что причиненные вам бедствия ничего вам не сделали, что, напротив, козни врагов доставляют вам повод к величайшему удовольствию.

Если мы получим от вас письмо с таким радостным известием, то это письмо послужит для нас утешением, лекарством и уврачеванием среди всех зол, которым мы в настоящее время преданы на жертву, каковы: пустынническое одиночество, голод, зараза, исаврийские войны и всякого рода болезни.

Представив себе таким образом, какое вы доставите нам одолжение, пожалуйста, пишите к нам, и пишите именно так, чтобы, несмотря на дальнее расстояние, которое разделяет нас с вами, исполнить нас живейшей радости.

Когда видят кормчие, что море бушует и вздымается, что волнение и буря усиливаются, то не только не покидают корабля, а напротив прилагают тогда еще более старания и усердия: и сами не спят, и других будят. Равным образом, когда врачи замечают, что горячка развилась и достигла высшей степени, то не только не оставляют больного, но также употребляют тогда со своей стороны все меры, удваивая в себе и в других старание и попечительность, пока наконец не восторжествуют над злом.

К чему говорю я это? К тому, чтобы кто-нибудь не соблазнил вас, вследствие происшедшего смятения, оставить Финикию и удалиться оттуда. Нет, чем более затруднений, чем страшнее волны, чем смятение сильнее, тем более приложите старания, бодрственности и неусыпности, тем более покажите усердия, чтобы ваше прекрасное здание не рушилось, чтобы столько трудов не погибло без пользы и возделанная вами почва не пропала даром. У Бога достанет средств и прекратить смуты, и вознаградить вас за терпение. Но награда ваша не была бы так велика, если бы дело совершалось легко, как она велика теперь, когда оно соединено с большими затруднениями, с большим беспокойством, с большими задержками.

Взяв таким образом во внимание те усилия, которые вы уже употребили, те труды, которые подъяли, те подвиги, которые совершили, то положение дела, что, по милости Божией, вы уничтожили уже значительную часть неверия и распространение веры в Финикии имеет возрастающий успех, наконец, ту надежду, что при существующих обстоятельствах ваша награда будет обильнее и заслуга выше, что скоро Бог устранит все препятствия и дарует вам великое воздаяние за ваше терпение, — стойте крепко, держитесь.

У вас ни в чем не будет недостатка и теперь, и я приказал доставлять вам одежду, обувь и все нужное для содержания братии, в том же изобилии и с тою же щедростию, как доставлялось прежде. И если уже мы, находясь в таком горьком и бедственном положении и живя в пустынном Кукузе, до такой степени заботимся о ваших делах, то тем более вам, при полном изобилии всего, в отношении, разумеется, необходимых потребностей, должно исполнить со своей стороны все надлежащее. Не слушайте же, умоляю вас, никого, кто стал бы вас пугать. Кроме того, обстоятельства подают надежду на благоприятнейший оборот; вы можете удостовериться в этом из ответных писем, посылаемых господином моим, благоговейнейшим пресвитером Констанцием. И если вы останетесь, то преодолеете все препятствия, сколько бы их ни существовало.

Ничто не может бороться с несокрушимым терпением: оно подобно скале; а все эти смуты и козни, направляемые против Церкви, похожи на волны, которые, ударяя в скалу, разбиваются сами, обращаясь в пену.

Вспомните, сколько терпели блаженные апостолы и от своих, и от чужих; все время своей проповеди они провели среди искушений, опасностей и козней, томясь в темницах, в узах, в ссылках, изнемогая от бичеваний, от голода, от недостатка одежды. При всем том, находясь даже в темничном заключении, они не оставляли порученного им дела.

Так, блаженный Павел, будучи заключен в темницу, после бичевания, обливаясь кровью, забитый в колодки, несмотря на все эти страдания, священнодействовал в самой темнице и крестил темничного сторожа, всемерно исполняя свое дело.

Подкрепляя себя этими и подобными размышлениями, — повторяю вашей любви — держитесь твердо, не колеблясь, не поддаваясь обольщениям, ожидая исполнения нашей надежды на Бога и Божией помощи, против которой все бессильно. Постарайтесь тотчас же по получении сего отписать нам обо всем.

Для того послали мы на это дело и благоговейнейшего пресвитера Иоанна, чтобы убедить вас и не допустить вас поколебаться в своем решении под каким-либо влиянием.

Я свое дело сделал: умолял, советовал, доставил все нужное в таком изобилии, чтобы вам ни в чем не было недостатка. Если вы не захотите принять моих представлений и послушаетесь своих обольстителей и подстрекателей, я не виноват. По крайней мере вы знаете, на кого падет грех и беда.

Но, чтобы ничего такого не вышло, прошу вас, послушайтесь меня, как человека, который горячо вас любит. В случае же, если что вам понадобится, или напишите нам, или, если угодно, пришлите тогда к нам кого-нибудь, и у вас не будет недостатка ни в чем решительно.

Ты знаешь сам, честнейший мой господин, какую награду, какие воздаяния, какие венцы несут вам ваши страдания ради Бога, — не смущайся же совершающимися делами, так как, напротив, надобно жалеть о тех, кто делает зло. Они именно нагромождают на свою голову бесчисленные наказания.

А ты, со свойственным тебе достоинством оказывая надлежащее мужество, разрывай их козни и наветы легче паутины и пиши к нам постоянно, радуя нас известиями о своем здоровье. Получая такого рода письма от твоей честности, мы почерпнем из них большое утешение в своей изгнаннической жизни.

Никогда не перестану ублажать твою честность за терпение, мужество и великое постоянство, которое ты показал и показываешь доселе среди искушений. И в предшествующем письме я писал, что тебе уготована двойная, тройная награда, как за твою собственную непреклонную твердость, так и за ревность, которую ты возбуждаешь в других, в такой глубокой старости показывая такое неутомимое усердие в гонимой пастве. Нам приятно было бы постоянно писать к твоей честности; но как это неудобно по зимней поре года, по страху, наводимому разбойниками, наконец, вследствие пустынности места нашего пребывания, то мы приветствуем твое благоговение по мере возможности и настоятельно просим тебя постоянно писать к нам и радовать нас известиями о своем здоровье, которым мы очень дорожим.

Ублажаем также честнейших диаконов Евсевия и Лампротата, твоих сообщников в борьбе с гонениями. Вы знаете, какие венцы, какая награда и какое щедрое воздаяние уготовано вам за нее. Стойте же, зная это, крепко и непоколебимо: даруя вам обильную награду за терпение в будущем, Бог скоро прекратит настоящие бедствия. Пишите также к нам постоянно и радуйте нас известиями о своем здоровье, составляющем предмет наших горячих благожеланий.

версия для печати