Под Покровом Божией Матери

Великий князь Иван III, собиратель Русской земли вокруг Москвы, основал в ней первый Покровский монастырь. За свою многовековую историю обитель трижды меняла свое местоположение, оставляя после себя приходские храмы. В наши дни Покровский монастырь действует как женская обитель за Таганскими воротами и прославлен во всем православном мире.

Покров на Лыщиковой горе

Покровский монастырь в Садех располагался у будущих Ильинских ворот в начале Маросейки, как сторожа, и дал имя Покровке. Чуть позже его перевели в Лыщиково, но от него осталась приходская церковь Покрова, впервые упоминаемая в 1488 году, – она простояла до конца XVIII века. Потом она лишилась прихожан, так как напротив нее появилась замечательная церковь Николая Чудотворца в Блинниках. Тогда старую, ветхую Покровскую церковь разобрали, и из ее камня построили местный храм Спаса на Глинищах. А на месте разобранного храма в 1796 году выстроили усадьбу, где жила графиня Варвара Петровна Разумовская, родная сестра графа Николая Петровича Шереметева и несчастная, покинутая жена графа Алексея Кирилловича Разумовского, одного из создателей Царскосельского лицея. Во время Отечественной войны этот особняк на Маросейке, 2 занимал французский маршал Мортье (отчего дом попал на страницы романа Л.Н. Толстого «Война и мир»).

Примерно в то же время, на рубеже XV–XVI веков, на Лыщиковой горе появился другой великокняжеский Покровский монастырь – близ пересечения Николоямской улицы и Земляного вала. (Почему-то до сих пор из книги в книгу кочует расхожая легенда, будто в нем еще в 1392 году принял иноческий постриг брат преподобного Сергия Радонежского, Стефан, хотя на самом деле он принял монашество в Хотьковом Покровском монастыре, к тому же намного раньше). Этот монастырь тоже стоял на землях московских великих князей, и в 1504 году Иван III завещал его своему сыну Василию III. Здесь и начинается разноголосица. Одни считают, что это и был тот самый, древний Покровский монастырь, располагавшийся в Старых Садех, и монастырей было не два, а один; да и расстояние между территориями обоих монастырей было невелико. Другие полагают, что все же это два разных монастыря, но одновременное существование двух великокняжеских одноименных обителей, поставленных столь близко друг от друга, кажется странным. И существует третья, самая убедительная версия, высказанная академиком Г. Мокеевым, по которой в самом конце ХV века Иван III перевел свой Покровский монастырь, что в Садех, на Лыщикову гору за Яузу, отчего монастырь стал именоваться «Лыщиковым». Вероятно, это произошло после 1488 года, когда сильный пожар на Покровке уничтожил старый монастырь. Предлагают и такую версию: монастырь в Заяузье был основан частным лицом, возможно по фамилии Лыщиков, и великий князь взял его к себе, чтобы перевести братию из Покровского монастыря в Садех.

Церковь Покрова Богородицы на Лыщиковой горе

Покровский Лыщиков монастырь стоял на подступах к городу и, возможно, имел оборонное значение. Существует версия, что в нем был освящен престол во имя Иоанна Лествичника, очень чтимого московскими князьями, в честь рождения у Ивана Грозного наследника Ивана. А в 1565 году Иван Грозный взял Лыщикову слободу в опричнину и затем передал Покровский монастырь своему старшему сыну Ивану, вскоре убитому им в гневе. Далее версии ученых снова расходятся. По мнению Г. Мокеева, Лыщиков монастырь сгорел в нашествие на Москву крымского хана Девлет-Гирея в 1571 году, не оправился и вскоре был упразднен. Большинство же исследователей считают, что его упразднили несколько позднее и по другой причине. После набега крымского хана Казы-Гирея в 1591 году было решено выстроить вокруг Москвы новое кольцо крепостных укреплений – Земляной вал. При его возведении срыли часть высокого холма, на котором стоял монастырь, и в начале XVII века обитель была упразднена. Но прежде произошло еще несколько исторических событий, которые оказались связаны с Покровским храмом на Лыщиковой горе. Борис Годунов поставил здесь церковь святого Симеона Столпника – по дню своего восшествия на престол – и основал ямскую Рогожскую слободу. А ямщики построили приходскую Никольскую церковь, отчего местная улица, по которой лежит путь к Покровскому храму, называется Николоямской. В ноябре 1606 году здесь произошла битва государева войска Василия Шуйского с армией Ивана Болотникова.

После упразднения Покровского Лыщикова монастыря (иногда считают, что его монахи были переведены в новоустроенный Покровский монастырь на Убогих домах, но тот был основан несколько позднее) осталась деревянная церковь, упоминаемая как приходская в 1625 году. Однако она долго пустовала и бедствовала. Есть данные, что в ее приходе поселились несколько иноземцев, принявших православное крещение и потому имевших право жить в городе наравне с москвичами и не переезжать в Немецкую слободу. Они стали прихожанами окраинного Покровского храма, но их было немного. А в 1654 году грянула эпидемия моровой язвы – чумы, которая сильно выкосила и без того немногочисленный приход. Едва оправились от этого бедствия, как в 1688 году храм сгорел в пожаре. И тогда прихожане со священником Михаилом Калинником решили строить каменную Покровскую церковь. Прошение о том составил ее прихожанин дьяк Иван Рагозин. Храм возвели в 1696 году в пышном стиле московского барокко, но не на прежнем месте, а у подножия холма, на котором высился когда-то царский Покровский Лыщиков монастырь. Исследователь А.А. Колмовской утверждает, что каменная Покровская церковь стала первой в Москве, где появились маскароны – высеченное из камня декоративное украшение в виде человеческих лиц, львиных масок, мифических существ. Традиция такого скульптурного убранства была перенесена в Россию из Западной Европы во времена Петра I. И Покровский храм впервые украсили головки ангелов над окнами. Уже в 1697 году он был освящен. По тезоименитству Ивана Рагозина в нем освятили придел во имя святого Иоанна Дамаскина – ныне он единственный в Москве.

Храм стоял на далекой московской окраине. Большую часть местных земель занимали огороды – дворянские загородные дворы, расположенные близ черты Земляного вала, где жила прислуга. Конюхи, повара и прочие неимущие крепостные были прихожанами Покровской церкви, тогда как их господа жили в другом, более благородном месте. Спасением для храма были немногочисленные богатые прихожане. Например, статский советник Алексей Кириллович Лихарев, потом похороненный в Покровской церкви, имел здесь огромный богатый дом, отчего храм назывался «что у Лихарева двора». Он даже содержал хор певчих из Малороссии, которые считались лучшими и отбирались в дворцовые церкви Петербурга. Он же просил назначить второго священника на свой счет, чтобы тот служил литургии в приделе преподобного Иоанна Дамаскина по усопшим родителям. А в 1773 году его сын Илья Алексеевич Лихарев пожелал устроить в храме второй придел в честь Казанской иконы – на поминовение предков. Он вошел в историю тем, что был построен за три дня, поскольку до подачи прошения в Синодальную контору Лихарев заблаговременно приготовил иконостас с иконами, крест и жертвенник, и их оставалось только освятить. Он, как и отец, тоже взял на свой кошт священника, но выбрал очень нуждавшегося отца Петра с большой семьей, который служил в Сретенском монастыре. Еще Лихарев-младший купил для Покровской церкви новый колокол, после того как старый… украли с колокольни. Дьячок храма оказался человеком, не воздержанным к вину, и после кражи колокола никак не мог вспомнить, запирал ли он вечером колокольню на ключ или нет.

На рубеже XVIII–XIX веков храм, с разрешения митрополита Московского Платона, вновь обновили. По преданию, на него пожертвовала Евдокия Ивановна Головина, прабабушка А.С. Пушкина, но в действительности ее к тому времени уже не было в живых. Более достоверно, что это была бабушка поэта, Ольга Чичерина, которая жила в этой местности и была прихожанкой соседнего храма Симеона Столпника (где и присмотрела хорошего законоучителя, отца Александра Беликова, для своего маленького внука).

В 1812 году Покровская церковь сильно пострадала. Захватчики не погнушались даже кружечным сбором, хотя серебряные ризы с икон были заблаговременно сняты и спрятаны в доме церковного старосты купца Сергеева. После победы разоренная церковь была приписана к Николоямскому храму, который стоял за пределами Земляного города (точно напротив музыкальной школы), а священника Григория Петрова перевели в храм 40 мучеников близ Новоспасского монастыря – на место замученного французами отца Петра Веньяминова.

Уцелевшие прихожане, очень любившие свой храм, хотели возобновить самостоятельный приход. Преосвященный Августин дал согласие и в 1814 году назначил в восстановленный Покровский храм священника Николая Кудрявцева, бывшего учителя Николо-Перервинской семинарии. Покровский храм всегда держался своими прихожанами и позднее, когда в 1877 году вновь понадобилось обновить его, это сделали на средства старосты, потомственного почетного гражданина и мецената Александра Федоровича Берникова, чье имя носит местный переулок. (Установлено, что его внук Н.Н. Берников оставался прихожанином храма в самые тяжелые предвоенные и военные советские годы). Вскоре на храме появилась необычная главка с кокошниками. По церковному преданию, горки кокошников на храмах символизируют огненные силы и языки пламени свечей – образы душ, устремленных к Богу. Здесь кокошники устремляются к голубому миниатюрному шару-сфере, покрытому золотыми звездами и увенчанному крестом. А установленное в храме Распятие приписывают Виктору Васнецову.

Поскольку Покровский храм стоял рядом с Рогожской слободой, в нем иногда «присоединялись из раскола», то есть возвращались в православную веру. Прихожане всегда чувствовали особый Покров Богоматери над ними и над их храмом. Он не закрывался в советское время. Рассказывают, что в 1941 году церковь было решено закрыть, но в назначенный день – 22 июня – это решение исполнять уже не стали. Сохранился и полный подбор старинных колоколов. По преданию, когда пришла весть о готовящемся изъятии колоколов, прихожане выкрасили их то ли черной краской, то ли смолой, так что представители властей не захотели пачкаться и ушли. По свидетельству настоятеля храма протоиерея Владимира Ригина, на колоколах действительно сохранились следы черной краски.

В 1930-е годы сюда передавали иконы из закрывавшихся окрестных церквей. Здесь оказалась храмовая икона из церкви апостола Иакова Заведеева и чудотворный храмовый образ святого Симеона Столпника из соседней церкви. Ее тайком принес священномученик отец Николай Беневоленский, бывший настоятелем Симеоновского храма, а после его закрытия в 1929 году он и сам перешел служить в Покровский храм. Отец Николай был любимым племянником знаменитого старца Алексия Зосимовского (в миру Федора Алексеевича Соловьева), который был когда-то диаконом храма святого Симеона Столпника. Как известно, в 1917 году в храме Христа Спасителя на Всероссийском Поместном Соборе старец Алексий вынимал жребий, кому быть Патриархом Российским. Вынулся жребий с именем митрополита Московского Тихона (Белавина). Патриарх Тихон потом приезжал в храм Симеона Столпника на престольный праздник и служил вместе с отцом Николаем. А после смерти старца Алексия в 1928 году его духовные чада перешли к его племяннику в Покровский храм.

Протоиерею Николаю было суждено пройти многие круги советского ада. Сначала «уплотнили» его квартиру на Николоямской, подселив рабочих. Потом от рабочих стали поступать доносы о том, что священник, живущий в их квартире, – человек, идейно чуждый советской власти, и отца Николая выселили. Ему пришлось уехать в Сергиев Посад, где его хорошо знали как племянника великого старца, и оттуда батюшка Николай ездил на богослужения в Покровский храм, иногда ночуя у прихожан или у брата. В 1933 году он перешел служить в Вознесенскую церковь в Сергиевом Посаде, и последовали новые доносы – о том, что племянник старца Алексия «по плоти и крови» старается уподобиться ему и по духу, что к нему совершаются паломничества на исповедь и что под его влиянием колхозники соблюдают церковные праздники, «нанося вред урожаю». В 1940 году отец Николай был арестован. Он скончался 16 мая 1941 года в лагере.

Во время войны богослужения в храме не прекращались даже при авианалетах, и молящиеся не уходили в бомбоубежище, предпочитая остаться в такой час в храме. В нем собирали помощь и пожертвования для армии. И долго здесь хранилось благодарственное письмо Покровскому храму, подписанное Верховным главнокомандующим И. Сталиным. Настоятель храма Алексий Станиславский участвовал в Поместном Соборе 1945 года, на котором был избран Патриарх Алексий I. Позднее в Покровском храме служил священник Николай Эшлиман, который подписал вместе с Глебом Якуниным известное письмо, за что был лишен сана.

В те же 1960–1970-е годы в приходе храма жила схимонахиня Ольга Ложкина, пророчившая, что Россия не возродится, пока не будет возобновлено почитание святой Евфросинии Московской, потому что с нее началось становление Руси и она будет поддерживать возвышение нашего государства. Старица молилась в этом храме, здесь же ее отпевали. А зимой 1979 года в Покровской церкви освятили приставной придел преподобного Симеона Столпника в связи с тем, что посвященный ему храм, расположенный напротив, был закрыт. В наше время храмовую икону святого Симеона торжественно с крестным ходом перенесли обратно в возродившийся храм.

А в Покровской церкви ныне почивают мощи священномученика протоиерея Романа Медведя. Он никогда здесь не служил, но по благословению Святейшего Патриарха Алексия II и по ходатайству прихожан хранить его мощи удостоился именно Покровский храм. Жизнь священномученика Романа оказалась связана с великими русскими святителями. Учился он в Холмской духовной семинарии, когда ее ректором был архимандрит Тихон (Белавин), будущий Патриарх. По окончании семинарии в 1892 году священномученик Роман поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию и во время обучения стал духовным сыном святого Иоанна Кронштадтского. По его благословению он венчался с Анной Невзоровой, которая тоже была духовной дочерью святого пастыря. В 1902 году отец Роман получил назначение в храм Марии Магдалины, и в сыром петербургском климате супруги заболели туберкулезом. А в 1907 году к ним на квартиру пришел Григорий Распутин и услышал от отца Романа что-то прямое и нелестное, так как через две недели вышел указ о переводе отца Романа полковым священником в далекий пограничный город. Правда, через несколько месяцев отец Роман получил назначение в Севастополь настоятелем Владимирского адмиралтейского собора. Священник, как мог, боролся с революционными настроениями, и однажды ему удалось проповедью усмирить волнения на линкоре «Святитель Иоанн Златоустый».

В декабре 1917 года революционный солдатско-матросский комитет постановил расстрелять протоиерея Романа – так ему мстил председатель ревкома, которого отец Роман как-то уличил в краже церковных денег. Исполнить «приговор» немедленно испугались, потому что отец Роман был очень любим народом и его отсутствие на Рождественском богослужении могло вызвать нежелательное возмущение. Арест отложили до святок, но один матрос предупредил супругу священника, и тот уехал на поезде в Москву сразу же после праздничной литургии. Святитель Тихон дал ему укрытие, и после того как в мае 1918 года был арестован протоиерей Иоанн Восторгов, настоятель храма Покрова на Рву, Патриарх назначил на его место отца Романа, а после закрытия храма в феврале перевел настоятелем в церковь святителя Алексия, митрополита Московского, в Глинищевском переулке близ Тверской. В 1919 году отец Роман был впервые арестован. Сам Дзержинский на допросе предложил ему покинуть Советскую Россию и уехать на родину, в Холмскую губернию, которая тогда отошла к Польше. Священник отказался, убедив председателя ВЧК, что относится к правительству большевиков по апостольской заповеди – молиться о властях преследующих. И в том же 1919 году по благословению Патриарха Тихона протоиерей Роман организовал Братство ревнителей Православия в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Один из его членов, известный писатель Иван Концевич, вспоминал, что отец Роман призывал к покаянию за всю жизнь и к обращению к Христу как к своему личному Спасителю. Старец Алексий Мечёв, служивший в Никольском храм на Маросейке, посетив Алексеевскую церковь, молвил настоятелю: «У тебя стационар, а у меня только амбулатория».

В феврале 1931 года протоиерея Романа арестовали, храм был закрыт и разрушен, а на его месте появился громадный дом (по проекту А. Щусева) для артистов МХАТа. Настоятель и прихожане обвинялись в том, что были членами контрреволюционной организации по воспитанию ее членов в антисоветском духе, и в создании «ордена тайных монахов». Пока отец Роман был в лагере, совершилось первое чудо: когда тяжело заболела его духовная дочь и врачи ничего не могли сделать, ее мать втайне обратилась к отцу Роману за помощью. Однажды ночью он явился болящей во сне: шел к ней по воздуху в красном облачении священника и с чашей в руках, причастил и благословил ее – и больная выздоровела.

После освобождения из Соловецкого лагеря отец Роман поселился в Малоярославце. Летом 1937 года сотрудники НКВД пришли за священником, у которого уже началось легочное кровотечение. Пробормотав, что своих покойников хватает, они удалились, и отец Роман чудом умер в своей постели 8 сентября 1937 года. Священника похоронили на городском кладбище Малоярославца, где летом 1999 года были обретены его мощи и перенесены в Москву, в храм Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе. Ровно через год, на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года, протоиерей Роман был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских (память его 8 сентября и 23 августа, в день празднования Собора новомучеников и исповедников Соловецких).

В советские годы в Покровской церкви служил протоиерей Михаил Фарковец, рукоположенный в диаконский сан митрополитом Николаем (Ярушевичем), а в священнический – архиепископом Пименом (Извековым), будущим Патриархом. В 1990 году отец Михаил стал настоятелем храма Успения в Косино и возродил традицию совершения крестных ходов на Святое озеро, с которого, по легенде началась история Москвы.

В 1996 году Покровский храм отметил свое 300-летие. В престольный праздник в нем служил литургию Святейший Патриарх Алексий II, отметивший, что храм этот был под особым Покровом Пресвятой Богородицы – как в древние, так и в наши времена. А на следующий день вернулся домой прихожанин храма солдат Борис Сорокин, восемь лет проведший в чеченском плену.

Такова история Покровской церкви. А история древней Покровской обители, той, что была некогда на Лыщиковой горе, шла между тем своим чередом.

Покров на Убогих домах

В самом начале XVII века здесь, на пустыре, располагался один из «убогих домов» Москвы, куда свозили с окрестностей тела безвестных, безродных людей, нищих, странников, самоубийц, умерших насильственной или внезапной смертью, без покаяния. Такие дома были созданы по примеру скудельнича села в Иерусалиме, где погребали умерших паломников. В «убогих домах» хоронили и трупы казненных, а при Петре I – тела анатомированных в госпитале. Дважды в год, в Семик и на Покров, сюда с крестным ходом из ближайшего Спасо-Андроникова монастыря приходили священники с благочестивыми прихожанами, совершали общее отпевание, облачали умерших в погребальные одежды и хоронили их на местном божедомском кладбище. «Убогие дома» всегда охраняли сторожа-божедомы, и оттого сюда часто подкидывали незаконнорожденных младенцев. Их брали на воспитание или сами божедомы, или бездетные супруги, а младенцы получали фамилию Богдановы (Богом данные).

В ночь с 16 на 17 мая 1606 года из Кремля на телеге в сопровождении конных стрельцов и огромной толпы в этот «убогий дом» привезли тело Лжедмитрия I. Телега не вошла в ворота, тело скинули, втащили волоком и сбросили в яму. По легенде, в это время поднялась вдруг такая же буря, какая встретила Самозванца, когда он гордо ехал в Кремль. Потом выпал снег и грянули столь крепкие морозы, что грозили гибелью урожаю. Мрачные знамения продолжались неделю. Слышались завывания, тело самозванца находили в разных местах. Народ встревожился. Историк московской старины И.М. Снегирев утверждал, что Лжедмитрия сочли учеником лапландских волшебников, которые «велят себя убивать и после оживают». Во избежание дальнейших козней 28 мая тело Лжедмитрия отвезли в подмосковные Нижние Котлы, сожгли там и выстрелили пеплом из пушки на запад, в сторону, откуда пришел на Русь Самозванец. Судьба по-своему отомстила ему – ведь он приказал взять тело Бориса Годунова из усыпальницы в Архангельском соборе и закопать его на божедомском кладбище Варсонофьевского монастыря на Лубянке. Потом царя Бориса перезахоронили в Сергиевой лавре.

А на месте «убогого дома» на Таганке царь Михаил Федорович повелел основать мужской Покровский монастырь. Выбор места объясняют двумя причинами. Во-первых, в то время уже считали, что существование «убогих домов» грозит опасностью распространения эпидемий через зараженную землю. Этот «убогий дом» и решено было упразднить одним из первых Москве. Второй причиной называют обычай на Покров хоронить здесь умерших. В-третьих, это было удобное, пустое место, всего в 5 верстах от Кремля, и стоял здесь лишь маленький острожек.

По преданию, Михаил Федорович основал монастырь в память своего отца Патриарха Филарета, скончавшегося на праздник Покрова 1633 года. Или же в честь победы, одержанной над войском польского королевича Владислава: в ночь на праздник Покрова 1618 года гетман Сагайдачный попытался штурмом взять Белый город и был разбит, что стало первой победой Романовых и фактическим концом Смутного времени. Достоверно, что монастырь возобновлялся в память древнего Покровского: с тех пор как была упразднена обитель на Лыщиковой горе, Покровского монастыря в городе не было. Считается, что этот, третий по счету, Покровский монастырь стал одним из последних в Москве, которые были основаны в допетровскую эпоху и до указа о секуляризации церковных имуществ.

В 1635 году Михаил Федорович пожаловал под монастырь землю, однако построена обитель иждивением царя Алексея Михайловича в 1655 году, отчего Тишайшего государя часто считают его основателем. В действительности же он исполнил отцовский указ, выделив на обитель «комнатную» сумму, то есть часть денег, которые получал с собственных земель, и монастырь долго назывался «комнатным». Алексей Михайлович и его сын Федор ходили сюда на Пасху, одаривали насельников красными яйцами, христосовались и вносили пожертвования. Деревянная же Покровская церковь существовала с 1626 года, еще до основания монастыря при Убогом доме, или же, по другой версии, была основана в 1638 году, после указа Михаила Федоровича. При Алексее Михайловиче была выстроена каменная Покровская церковь с приделом Иоанна Дамаскина. В 1682 году, по желанию и на средства царя Федора Алексеевича, воздвигли второй пятиглавый храм во имя Всех святых. Монахи обязывались молиться за всех погребенных на этой земле.

Покровский монастырь оказался вписан в южную дугу монастырей-сторожей, заняв место между Новоспасским и Спасо-Андрониковым монастырями. Его любил Патриарх Никон. По преданию, поссорившись с царем в июне 1658 года, он после обедни, сняв облачение и оставив посох, направился в Покровский монастырь, отслужил панихиду, а потом заперся в келье и дал волю нервам – расплакался.

Скромный окраинный монастырь долго терпел нужду. Он содержался только прихожанами, а цари делали ему однократные пожертвования. Например, в 1670 году царь Алексей Михайлович пожаловал на помин своей первой жены, Марии Ильиничны Милославской, 50 рублей – деньги лично доставил в обитель князь Прозоровский.

Вскоре монастырь утратил самостоятельность: в 1667 году его приписали к Никольскому греческому монастырю в Китай-городе, спустя несколько лет – к Заиконоспасскому. В 1751 году в Покровскую обитель перевели из Вязьмы духовную семинарию, которая дала монастырю статус училищного; императрица Елизавета Петровна даже приказала возвести для семинарии отдельное здание, но она была распущена уже в 1776 году.

Единственным источником дохода обители было кладбище – о нем мы еще расскажем. Еще монастырь имел четыре часовни, одна из которых, Покровская, находилась в районе Крестовской заставы. В нее заходили богомольцы на пути в Троице-Сергиеву лавру попросить благословения и защиты.

И все же монастырь, выведенный во времена Екатерины II за штат, настолько бедствовал, что не мог содержать в исправности свои храмы. Лишь в конце XVIII века тщанием купца Диомида Мешанинова обитель стала отстраиваться заново. Тогда была сооружена каменная церковь Всех святых с двумя приделами: Воскресения Словущего и Тихвинской иконы Божией Матери. Появилась высокая готическая колокольня со шпилем, часами и колоколами, отлитыми знаменитым мастером Слизовым. В 1806 году заложили двухъярусную каменную Покровскую церковь, выстроенную и освященную после Отечественной войны 1812 года.

Хорошие для обители времена были связаны с ее настоятелем, старцем Ионой, добрым и ласковым пастырем, который сумел привлечь благотворителей. А в 1812 году настоятель смог вывезти монастырские ценности в Вологду, в Прилуцкий монастырь. Оставшееся спрятали в тайнике – в печной трубе. 3 сентября в Покровский монастырь вошли неприятельские войска и встали на постой. Наполеоновский генерал с адъютантами расположился в Покровском храме, приделы отдали под стойла для лошадей, а солдаты бросились искать сокровища, пытая монахов. Ничего не найдя, они стали в ярости глумиться над православными святынями: бросали в костер иконы, вбивали гвозди в лики святых, обедали на престолах и играли на них в карты. А за несколько дней до ухода, когда наступили заморозки, затопили печь – и за ее трубой все-таки обнаружили спрятанную церковную утварь.

Уже к 1815 году стараниями настоятеля Ионы обитель была восстановлена. Тогда храм Всех святых был переосвящен в честь Воскресения словущего – его приехал освящать преосвященный Августин. Второй Покровский храм освятил святитель Филарет в 1825 году.

В 1818 году обитель неожиданно посетил император Александр I. Он застал старца Иону в одной власянице молящимся в своей келье. Думая, что монарх, не встреченный в обители надлежащим образом, разгневается, настоятель молвил: «Государь, в чем застал, в том и суди». По преданию, государь ответил: «Я желал бы заставать в таком занятии всех монахов». Игумен Иона служил настоятелем более четверти века. В 1833 году он скончался, и доброго пастыря похоронили за алтарем Покровского храма.

Его преемник архимандрит Амвросий продолжал обустраивать монастырь. 12 июля 1844 году случилось чудо: в полдень нашла грозовая туча, шаровая молния пролетела через верхнее окно Воскресенского собора, сделала несколько правильных кругов по храму, а затем описала круг около Знаменской иконы Богоматери, оставив след на стекле киота, и исчезла. С тех пор каждую субботу после утрени перед Знаменским образом пели молебен с акафистом. Ровно через два года началось строительство нового Воскресенского собора по проекту именитого архитектора М.Д. Быковского. На том настаивал лично святитель Филарет, митрополит Московский, очень следивший за состоянием московских храмов, а этот собор к тому времени весьма обветшал. По первоначальному замыслу, его должна была сменить пятиглавая шатровая церковь в стиле дониконовского зодчества (как церковь Рождества Богородицы в Путинках), но архитектор изменил проект, и появился этот прекрасный величественный храм (частично вобравший в себя старый), с куполом-ротондой, с русско-византийским декором и с тремя престолами. Главный был по-прежнему освящен в честь Воскресения Словущего, северный придел – в честь Тихвинской иконы, а южный – во имя мученицы Александры. Три части храма, три престола и три входа символизировали священную тройственность. Покровская церковь имела пять приделов: святых апостолов Петра и Павла, святителя Николая Чудотворца, святителя Ионы, митрополита Московского, святого Илариона Великого и святого Нила Столобенского. Таким образом, обе монастырские церкви вместе имели девять престолов, по числу девяти чинов ангельских.

Здесь существовал благочестивый обычай на праздник Владимирской иконы Богоматери 21 мая (3 июня). К Покровскому монастырю собирались от всех заяузских приходов, и в нем служили праздничный молебен. Затем шествие расходилось двумя крылами: один крестный ход направлялся к Андроникову монастырю, другой – к Новоспасскому. Потом все соединялись у Яузского моста близ церкви Стефана архидиакона, снова служился молебен, потом расходились по своим приходам.

В холерную эпидемию 1830 года в Покровской обители пострадали всего четыре инока.

В XIX веке Покровский монастырь получил статус миссионерского. Здесь жили монахи, готовившиеся проповедовать христианство инородцам на окраинах Российской империи, а также те, кто удалились на покой, закончив миссионерское служение. Среди них был епископ Дионисий (Хитров), духовный сын святителя Иннокентия (Вениаминова), просветителя Сибири и Америки. Владыка Дионисий, еще до своей епископской хиротонии, чрезвычайно много сделал для обращения якут к вере Христовой. Он, как и большинство бывших миссионеров, упокоился на кладбище Покровского монастыря.

Кладбище обители достойно отдельного рассказа. Начиналось оно как божедомское. В XVIII веке отдельный участок отвели для захоронения умерших в эпидемиях, так как монастырь располагался за пределами Земляного города. В чумную эпидемию 1771 года в обители был создан карантин и палаты для больных, а скончавшихся хоронили на кладбище. Затем кладбище стало особой статьей монастырского дохода: эта местность превратилась в зажиточный купеческий район, православных было немало и в прилегающей к монастырю Рогожской слободе. Местные купцы желали себе достойного погребения. Со временем кладбище Покровской обители стало престижным и превратилось в некрополь не только купеческий, но и дворянский, где обретали последний покой Ермоловы, Фонвизины, Давыдовы. Помимо платы монастырю за участок, родственники усопших жертвовали и богатые вклады на вечное поминовение. Деньги шли не только на содержание обители, но и на богадельню, училища, лазареты при ней.

К началу XX века на Покровском кладбище, как и на Донском, появились великолепные скульптурные надгробия и фамильные усыпальницы. Здесь были захоронены многие знаменитости, как, например, Василий Петрович Боткин, брат врача и дядя последнего русского лейб-медика; доктор Н.А. Белоголовый, друг и лечащий врач М.Е. Салтыкова-Щедрина; Петр Щукин, коллекционер предметов русской старины и основатель музея на Малой Грузинской (ныне дом занимает Биологическим музей им. К.А. Тимирязева). Здесь покоились Хлудовы, меценаты и строители Центральных бань, единственных в Москве, что способны были составить конкуренцию Сандуновским. Среди них – Алексей Хлудов, коллекционировавший древние русские рукописи и старопечатные книги, и его брат Герасим, обитатель Таганки, собиравший работы русских художников, в том числе первые картины В.Г. Перова и П.А. Федотова.

Многие упокоившиеся были связаны с А.С. Пушкиным, например родственница бабушки поэта Анна Николаевна Батурина, которая иногда «ссужала» Пушкину в долг. Или кузина декабриста И.Д. Якушкина Екатерина Гавриловна Левашева. Поэт часто заглядывал в ее дом на Новой Басманной. Здесь же была похоронена другая его знакомая, Наталья Александровна Римская-Корсакова; ее мать, Марию Ивановну, Пушкин назвал «чрезвычайно милой представительницей Москвы». Марии Ивановне с дочерью принадлежал легендарный дом на Тверской, где сейчас корпус газеты «Известия», который был известен как «дом Фамусова». Грибоедов тоже часто бывал в этом доме. По легенде, однажды на балу у Корсаковой он стал яростно нападать на пристрастие москвичей ко всему французскому. После этого многие ездили к нему справиться о здоровье, решив, что Грибоедов сошел с ума. И будто бы в ответ на эти домыслы и сплетни Грибоедов написал «Горе от ума». Пушкин же осенью 1826 года, вернувшись из ссылки, встретил в этом доме самый радушный прием и собирался изобразить Корсаковых в романе.

Высказанное предложение – установить в Таганском парке, разбитом на месте кладбища, стелу в память похороненных здесь, – весьма справедливо.

В 1928 году последний настоятель Покровского монастыря архимандрит Вениамин (Милов) написал в дневнике, что шаг за шагом монастырь приближается к своему концу. Покровская застава уже была переименована в честь большевика Н.С. Абельмана, погибшего здесь во время подавления левоэсеровского восстания в июле 1918 года, – ей почему-то до сих пор не вернули исторического имени. В 1926 году была взорвана монастырская колокольня, потом закрыт Покровский храм, а в 1929 году – Воскресенский храм. Обитель прекратила свое существование. Ограду частично разобрали, в монастырских корпусах расположились конторы, банки, в здании Воскресенского храма – спортзал, в церкви Покрова – редакция журнала и типография Моссовета. А на месте кладбища в 1934 году был устроен районный парк культуры и отдыха с аттракционами, танцплощадками и футбольным полем.

Первые попытки вернуть монастырь Церкви начались еще в советское время. В конце 1970-х годов власти дали согласие на просьбу Московской Патриархии восстановить и открыть в Москве мужской монастырь. Святейший Патриарх Пимен выбрал Покровский монастырь, но организации, разместившиеся в монастырских зданиях, не захотели их освобождать, и в итоге Патриархии передали Даниловский монастырь.

Главная страница новейшей истории обители связана с перенесением в нее 1 мая 1998 года с Даниловского кладбища честных останков блаженной старицы Матроны – по просьбе насельниц обители. В июле того же года было первое чудо – обретение образа Пресвятой Богородицы «Взыскание погибших», написанного по благословению святой Матроны и принадлежавшего ей. После кончины святой старицы этот образ сохранили верные люди и передали его в Покровский монастырь, когда настали лучшие времена. 2 мая 1999 года в Покровском монастыре блаженная Матрона была прославлена как местночтимая святая Московской епархии. А в октябре 2004 года на Архиерейском Соборе праведная Матрона была причислена к лику общецерковных святых (память 19 апреля).

В 2005 году, в день ее рождения, 22 ноября, Покровский женский монастырь торжественно отпраздновал десятилетие своего возрождения. В нем существуют все исторические приделы, только придел святой Александры мученицы в Воскресенском храме переосвящен во имя праведной Матроны Московской, но всего приделов осталось девять, как было и раньше: их священное число сохранено. Хранимая Богородицей история Покровского монастыря продолжается.