Непрославленные исповедники

Собор новомучеников и исповедников Российских. Икона, написанная в Ново-Тихвинском монастыре

«Опять поминальный приблизился час, я вижу, я слышу, я чувствую вас…» – эти строки ахматовского «Реквиема» сегодня, в день празднования всех Новомучеников и Исповедников Российских, как-то особенно тревожат душу. В памяти всплывают голоса, лица людей, с которыми мне, как члену епархиальной комиссии по канонизации святых, приходилось в своей жизни встречаться и разговаривать о том страшном времени, когда за маленький нательный крестик можно было лишиться карьеры, свободы, а то и самой жизни… За несколько лет работы перед нашей комиссией предстали сотни исповеднических судеб – многие из них теперь называются житиями. Но много в нашем архиве и таких жизненных историй, которые пока нельзя отправить в Синодальную комиссию, чаще всего из-за нехватки сведений о подвижнике, но которые также говорят о христианском подвиге веры и верности. Эти лежащие под спудом небольшие истории не менее дороги нам, чем жития уже прославленных святых. Некоторые из них мне хотелось бы сегодня рассказать.

Магдалина Даниловна Качалкова, жительница Екатеринбурга, была духовным чадом отца Константина (Шипунова) – известного старца середины прошлого столетия. Комиссия занималась сбором сведений об этом уральском подвижнике, и мы опрашивали всех, кто был с ним близко знаком. С любовью вспоминая о духовном отце, Магдалина невольно рассказала нам и о своем подвиге. Мы записали ее рассказ:

«Это было в 1967 году. Мой младший сын Саша учился в четвертом классе. Мы жили в новой квартире, я только что устроилась работать на камвольный комбинат. И вот однажды пришла к нам домой учительница моего сына и говорит, что до нее дошли слухи, будто бы я вожу детей в церковь. Я не стала отрицать. Тогда учительница обратилась к Саше с льстивыми словами: «Сашенька, когда мать будет тебя звать в церковь, ты ко мне беги. Я дам вам с Андрюшей (ее сын) денег, и вы пойдете в кино. Тебе ведь не нравится в церкви? Там ладаном пахнет, там одни старухи, там такой тяжелый воздух. Ведь не нравится, правда, Сашенька?» А он так серьезно, так спокойно отвечает: «Нет, мне в церкви нравится». Тогда она, как львица, на него накинулась: «Да что тебе там нравится?!» А он опять серьезно и спокойно ответил: «А я сам не знаю, но что-то мне в церкви нравится». Учительница тогда замолчала, притихла. Она думала, что я насильно детей вожу в церковь. Уходя, она сказала: «Я тогда пойду к вам на работу и всех на ноги поставлю».

Незадолго до этой истории со мной произошла другая: мне дали корочку «Ударник комтруда», а спустя несколько дней меня вызвал к себе секретарь парткома и стал расспрашивать, где то удостоверение, которое мне вручили. Я говорю: «Сыну отдала. Ему корочки понравились, он себе из них сделал записную книжку: середину вырвал и вложил чистые листы». Секретарь на меня прямо обрушился: «Там Ленин был! Куда сын выбросил? Может, он сжег?!» Я говорю: «Не знаю, куда выбросил». Вот этому-то секретарю и поступила на меня жалоба, что я вожу детей в церковь.

И начались мои мытарства. Начали меня вызывать в «Красный уголок», а там начальники соберутся и допрашивают меня. Начальник цеха, женщина, задает мне вопрос: «В какого же Бога вы веруете»? Я говорю: «В Бога, Который создал все». Она повторила: «Который создал все? Ну, вас, допустим, не переубедишь. Но вы хоть детей воспитывайте в духе коммунизма». Я отвечаю: «Я за детей скорблю больше, чем за себя, чтобы они были с Богом». Мне говорят: «Мы лишим вас прав материнства». Я ответила: «Если будет на то воля Божия, вы можете это сделать». Они меня отпустили, но назавтра объявили лекцию: «Женщина и религия». Я не осталась на лекцию, потом меня опять ругали. Долго еще таскали меня по собраниям, долго донимали, и в газете «Камвольщик» про меня писали, и домой приходили. Однажды, только началась смена, – опять за мной идут, я пришла, а их много собралось, начальников, в «Красном уголке». И опять начали меня допрашивать. А я вспоминаю, как мне батюшка (отец Константин) однажды сказал: «Ты будешь работать в такой организации, где очень много народу. Тебя будут спрашивать, веруешь ли ты в Бога. И ты обязательно скажи: «Верую». Если ты скажешь: «Нет, не верую», то ты пойдешь в ад, в вечный огонь, вечно будешь гореть». Вспоминаю это и говорю своему начальству: «Вы, пожалуйста, не тратьте на меня время. Я здесь стою, а машины там стоят, и из-за меня другие рабочие простаивают. Для меня Господь превыше всего и, хоть что говорите, все бесполезно. И прошу меня больше не беспокоить этим вопросом». С этого времени интерес ко мне у начальства постепенно стал пропадать, и вскоре меня оставили в покое».

Священник Евгений Колыванов также был духовным чадом старца Константина (Шипунова). Его бескомпромиссность в вопросах веры стоила ему светской карьеры, но это оказалось промыслительно – впоследствии он принял священный сан. О судьбе о. Евгения нам рассказала его супруга, матушка Мария.

Иеросхимонах Константин (Шипунов)

В 1952 году Евгений Васильевич Колыванов закончил в Свердловске юридический институт и был направлен народным судьей в Пермскую область, Кунгурский район. Семья у Евгения была верующая, но посторонние об этом не знали. На работе поначалу все складывалось удачно, молодому специалисту даже обещали повышение и предложили вступить в партию. Евгения одолевали сомнения: как поступить? Отказаться – значит загубить карьеру. Согласиться – невозможно для верующего человека. Очень переживала за Евгения мама, Анна Афанасьевна, вместе они искали доброго совета. Обращались к разным священникам, но те прямого ответа избегали, вероятно, опасаясь доноса. Вскоре Господь помог: кто-то рассказал Анне Афанасьевне о старце Константине (Шипунове). Евгений поехал в Свердловск. Нашел отца Константина, изложил свои проблемы и услышал очень серьезный ответ: «Настало время выбора: либо ты изберешь Бога и, значит, откажешься от партии, либо станешь коммунистом, то есть отступником от Христа». Евгений вздохнул с облегчением. Он услышал то, чего и хотела его душа. Слова старца укрепили его силы.

Вскоре в семье Евгения родилась вторая дочь, надо было ее крестить. Поехали в дальнюю деревню, где семью никто не знал, договорились со священником и совершили над девочкой Таинство Крещения. Но псаломщица этой церкви, к несчастью, была внештатным сотрудником в «органах», поэтому факт крещения очень скоро стал известен на работе у молодого судьи. О том, что наступает время скорбей, Евгения предупредил отец Константин. Однажды, благословляя его на прощание, старец сказал: «Тебя ждут скорби. Жизнь может перемениться. Но Бог поможет». Через некоторое время Евгения пригласили в комитет комсомола и спросили, знает ли он, что его мать и жена крестили ребенка в такой-то деревне и с его ли согласия это сделано.

– Да, – ответил Евгений прямо, – я об этом знал и был согласен.

– Как? Ты что же, верующий?!

– Я – верующий, – твердо ответил молодой судья.

Конечно, после этого Евгению пришлось услышать много неприятного, в конце концов, на заседании решили: верующего судью – уволить. Месяца через два приехал главный психиатр области, побеседовал с Евгением на отвлеченные темы и составил заключение, что по медицинским показаниям он является непригодным к занимаемой должности.

Семья переехала в Свердловск, Евгений устроился на завод и продолжил окормляться семьей у отца Константина. Однажды он услышал от старца слова непонятные, но врезавшиеся в память. Батюшка спросил: «Ну что, твои братья по-прежнему пьют? А ты не пей. Но будет время – ты будешь пить, пить – хорошо!.. пить, пить – хорошо!..» Говоря это, он держал руки поднятыми, будто пьет из большого сосуда. Слова были загадочны, но чувствовалось, что они сказаны не просто так.

Время шло, и, уже спустя несколько лет после блаженной кончины старца Константина, в жизни Евгения произошли благие изменения; его пригласил правящий епископ и предложил принять сан священника. А через некоторое время отец Евгений, причащаясь из Чаши в алтаре, вспомнил таинственные слова и понял, что прозорливый старец дал ему тогда прикровенное благословение на священство…

Эту историю о своем отце, священнике, рассказал нам протодиакон Анатолий Головин.

«Однажды к папе подошла прихожанка его храма и спросила:

– Батюшка, что мне делать? В школе от моего сына требуют, чтобы он снял нательный крестик.

Про женщину эту ходили слухи, что она завербована органами и доносит обо всем, что происходит на приходе. Доподлинно этого никто не знал, но в то время все, как правило, перестраховывались, старались лишнего не говорить. Но папа ей ответил, что думал:

– Знаешь, вот в акафисте сказано: «Иисусе, Власте вечная!». Что такое земная власть? Сегодня одна, завтра – другая, а отрекаться от Господа мы не должны. Мой совет – пусть твой сын крестик не снимает.

Эти слова прихожанка передала «куда следует». Вскоре папу арестовали. Он провел в тюрьме несколько лет».

Со схимонахиней Николаей (Галиной Засыпкиной) мы познакомились, когда собирали сведения для прославления схиигумении Магдалины (Досмановой), предпоследней настоятельницы екатеринбургского Ново-Тихвинского женского монастыря. Схимонахиня Николая была ее духовным чадом. В свое время матушка Магдалина предсказала Галине, что она – единственная из ее чад, которая доживет до возрождения Ново-Тихвинского монастыря (что и сбылось). Веря предсказанию, Галина ничего не боялась, ее бесстрашие изумляло даже чекистов на допросе…

Однажды поздно вечером сотрудники НКВД нагрянули в дом, где жила Галина и где в этот вечер скрывался отец Игнатий (Кевролетин) (ныне прославлен как преподобноисповедник). Чекисты пыталась напугать девушку, чтобы она выдала о. Игнатия.

– А если вас сослать туда, где птицы не летают?

– А вот совсем мне птицы и не нужны. Но вот туда меня не сошлёте, где Бога нет.

– Мы вас в тюрьму увезем. Вы не боитесь?

– Пожалуйста. А что бояться? Разве там не люди сидят? Те же люди. Если вы меня арестуете, я вас не обвиню. Ведь всё по воле Божией.

– Жалко губить такую молодую.

– В вашу функцию жалость не входит.

– Будешь в церковь ходить?

– Буду.

– И принимать будешь?

– Придут – приму...

– И в тюрьмы передачи своим передавать?

– Буду передавать. А если вас посадят, то и к вам приду.

В тот вечер чекисты почему-то так и не арестовали Галину. И отца Игнатия не обнаружили…

Казалось бы, все это небольшие эпизоды из частной жизни. Но ведь именно из таких эпизодов и складывается вся нашем жизнь, и о каждом таком случае Господом сказано: «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным…»

версия для печати