Священномученик Иларион (Троицкий)^[1] являлся ближайшим сподвижником патриарха Тихона. Особенно значимой была роль святителя Илариона в борьбе с обновленческим расколом. Большевистские власти опасались этого яркого и авторитетного епископа, поэтому стремились удалить его из Москвы. Так в 1922 году он был сослан на год в Архангельский край и вернулся в Москву только в начале июля 1923 года. За несколько месяцев, проведенных в Москве до своего ареста 15 ноября 1923 года святитель успел сделать очень многое. Именно этому краткому периоду жизни святителя Илариона посвящена данная статья.

Сразу же после прибытия он начал активную противообновленческую деятельность. Так 5 июля 1923 г. он заново освятил храм Сретенского монастыря, который занимали обновленцы - сторонники епископа Антонина (Грановского) и "произнес проповедь, в которой обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков"^[2], а 6 июля он принял участие в богослужении в том же монастыре вместе с патриархом Тихоном и произнес яркую речь, направленную против обновленцев, чем не мало взволновал последних. Так, Красницкий в своем письме в ГПУ от 9 июля писал: "Усердно прошу обратить внимание на крайне провокаторскую, контрреволюционную деятельность Тихоновского ессесента (так в тексте - Д.С.) Илариона, 6/VII проповедуя в Сретенском монастыре, он произнес такую погромную речь... в толпе, в ограде и на улице произвели физические толкования и дело кончилось арестами. За пережитых 10 дней тихоновцы чрезвычайно обнаглели, держатся вызывающе и готовы перейти к избиению - и это настроение - определенно погромное и ярко антисоветское создается им, епископом Иларионом. Если его явно контрреволюционной деятельности не будет положен предел, то неизбежные общественные беспорядки и избиение церковников-обновленцев".^[3] В этот же день Красницкий направил в ГПУ второе письмо, в котором сообщал, что на квартире, где "проживают три тихоновских архиерея - Иларион, Филипп^[4] и Николай^[5]... глубокой ночью, около 2-х часов происходят регулярные тайные собрания... там собралось весьма теплое контрреволюционное гнездо".^[6] Вот как характеризовал архиепископа Илариона один из наблюдавших за ним агентов ГПУ: "Илларион пользуется громаднейшей популярностью среди верующих и любим за свои проповеди, проникнутые чистейшей тихоновщиной".^[7] Архиепископ всегда сопровождал патриарха на его служениях и произносил яркие проповеди, кроме того, наряду с патриархом, практически ежедневно вел прием священнослужителей. Именно к нему, как говорили в церковной среде, посылал патриарх всех приходящих к нему для принесения покаяния за уход в обновленчество^[8]. Деятельность архиепископа сразу же вызвала озабоченность у ГПУ, уже 17 июля он был вызван, как говориться в донесении сотрудника ГПУ "по поводу прочтения воззвания 15/VII в церкви Воскресения Кадаши"^[9].

Особую известность получили публичные диспуты с обновленцами, которые проводил архиепископ Иларион. ГПУ внимательно следило за этой деятельностью Илариона, о чем свидетельствуют отчеты наблюдавших за ним работников ГПУ. По эти отчетам нам известно содержание этих публичных выступлений архиепископа Илариона. 17 августа 1923 г. в Политехническом музее состоялось публичное выступление архиепископа Илариона, в котором он осудил все обновленческие группы как раскольничьи и антиканонические, кроме того, он и осудил решение обновленческого собора 1923 г. о снятии сана с патриарха Тихона.^[10] Следующее известное нам выступление архиепископа Илариона состоялось 4 сентября 1923 г., темой его стал обновленческий собор 1923 г. В своем выступлении он последовательно и методично показал антицерковный и неканоничный характер собора, в частности, указав на ряд подлогов осуществленных обновленцами: присвоение группой живоцерковников патриарших полномочий в мае 1922 г.; "подлог общественного мнения - печатание победных реляций о всеобщем якобы обновленчестве"; он указал на то, что сторонникам патриарха Тихона не было разрешено присутствовать на соборе, о присутствии на нем женатого епископата. Архиепископ указал на полную неканоничность лишения сана патриарха, которому даже не был послан вызов на собор, собор "санкционировал все преступления против церкви, совершенные в разное время представителями Живая церковь и прочими обновленцами"^[11]. Последнее публичное выступление Иллариона состоялось 13 октября 1923 г. во время диспута с А. Введенским на тему "Враги церкви". В своем выступлении архиепископ указал на тесную связь властей и обновленцев. О патриархе он сказал, что последний не является контрреволюционером и не выступал против изъятия церковных ценностей, и подчеркнул, что сторонники патриарха никогда врагами Церкви не были, "а если являемся врагами, то не церкви, а раскольниче-обновленческой церкви, поэтому мы освящаем соборы после обновленцев". Заканчивая свое выступление, архиепископ подчеркнул, что патриарх Тихон никогда не пойдет на компромисс с обновленцами.^[12] Введенский на этом диспуте потерпел полное поражение.

Необходимо также указать на ошибочное мнение прот. В.П. Виноградова,^[13] который в своих воспоминаниях о патриархе Тихоне указывает на то, что Иларион был только епископом и никогда не был посвящен в архиепископа: "В момент его последнего ареста, осенью 1923 года, преосвященный Иларион был, несомненно, только епископом".^[14] Это мнение опровергается множеством источников, прежде всего материалами следственного дела архиепископа Илариона, где при допросах и аресте осенью 1923 г. он назван архиепископом в анкете арестованного,^[15] постановлении о привлечении к ответственности, ордере на арест^[16], кроме того, он назван архиепископом в своем совместном с архиепископом Серафимом (Александровым) и архиепископом Тихоном (Оболенским) письме обновленцу Евдокиму (Мещерякову)^[17], в докладах Тучкова^[18], и в прошении о его освобождении, которое написал патриарх Тихон^[19], а также в ряде других документов.

Период с момента освобождения патриарха примерно до ноября 1923 г. характеризуется как период относительного ослабления давления государства на Церковь, частыми богослужениями патриарха в московских и подмосковных церквах, как период ослабления репрессий и значительным ослаблением обновленческого движения. Однако, власти не оставляли попыток дискредитировать патриарха Тихона и его окружение и поддержать обновленческое движение.

Пользуясь тем, что Патриаршая Церковь не имела легализации, ГПУ пыталось с целью подрыва авторитета патриарха заставить его принимать решения и осуществлять меры, которые смогли бы скомпрометировать его в глазах верующих. Как писал очевидец событий прот. В. Виноградов "примириться с фактом возрождения и укрепления патриаршей власти патриарха Тихона Советская власть никак не хотела и потому начала в лице начальника церковного отдела центрального ГПУ - Тучкова скрытую закулисную, но беспрерывную подрывную работу, с целью взорвать патриарший авторитет и патриаршее управление изнутри. Отношение Тучкова к Патриаршему Управлению - это было нечто вроде игры кошки с мышкой".^[20] Тучков предъявлял патриарху в ультимативной форме требования, "проведение которых равносильно было актам саморазвала, самоуничтожения".^[21] Тучков обещал легализацию органов церковного управление в случае выполнения его требований и грозил репрессиями в случае отказа. Одним из требований Тучкова были переговоры и примирение с обновленцами.

Особо следует остановиться на той роли, которую сыграл архиепископ Иларион в "переговорах" с обновленцами в августе-октябре 1923 года. В литературе, посвященной этой теме, святитель Иларион как правило изображается сторонником компромисса с обновленцами. Но соответствует ли эта точка зрения действительности?

Летом 1923 г. был образован священный Синод во главе с самочинным митрополитом Евдокимом (Мещерским).^[22] Как писал в своих отчетах Тучков, Евдокиму была оказана ГПУ всесторонняя поддержка для того, чтобы он смог привлекать на свою сторону архиереев старого поставления и видных священников. В частности, Тучков указывал: "Конечно, привлечение Евдокимом таких архиереев и попов без нашего негласного содействия было бы равно нулю, но благодаря всего того же осведомления приток оказался в весьма внушительных, так, например, к настоящему времени у синода одних только епископов насчитывается более 200 человек".^[23] При такой активной поддержке ГПУ евдокимовский Синод смог определенным образом укрепиться и по указке ГПУ пытался начать переговоры, которые с самого начала были задуманы как провокация. Замысел ГПУ состоял в том, чтобы, организовав встречу Евдокима с "тихоновскими" архиереями, затем скомпрометировать последних, выставив их как сторонников отречения патриарха и примирения с обновленцами на их условиях. Для этой цели использовались возможности газет и то обстоятельство, что у "тихоновских" архиереев не было возможности опровергнуть клевету обновленцев. К сожалению, эта провокация во многом удалась. Действительно 26 августа 1923 г. состоялась встреча представителей патриарха архиепископов Серафима (Александрова)^[24], Илариона (Троицкого) и Тихона (Оболенского).^[25] В следственном деле имеется интереснейший документ, который не был известен исследователям и который помогает пролить истинный свет на историю переговоров с евдокимовцами. Это копия письма трех вышеназванных архиереев "митрополиту" Евдокиму, датированного 10 ноября 1923 г. и повествующего об истории этих переговоров. Из этого письма следует, что, получив от Евдокима приглашение с благословения патриарха эти три архиерея 26 августа 1923 г. "вели лишь предварительные переговоры для ознакомления с Вашими предложениями, которые мы обязаны были потом повергнуть на благоусмотрение св. патриарха Тихона и на обсуждение православных епископов"^[26]. Далее архиереи добавляют: "Вполне понятно, что принимать какие-либо условия в виде резолюций до выяснения взглядов... епископов мы не могли, не имея на то никакого права и никаких полномочий. Мы тогда же в самой решительной форме заявляли, что никаких резолюций принимать не можем. На нашем совещании 26 августа и не было принято никаких постановлений и не было вынесено никаких резолюций, не было даже ни составлено, ни подписано никаких протоколов, высказанные ваши пожелания (об отречении патриарха - Д.С.) ... разумеется, ни к чему не обязывали".^[27] Так же описывает ситуации и другой очевидец событий - прот. В. Виноградов, который также участвовал в этой встрече: "Пытаясь всякими способами подорвать авторитет патриарха и его ближайших сотрудников в глазах народа, он... уведомил патриарха, то он, глубоко скорбя о происшедшем церковном разделении, продолжал искренне почитать патриарха... желает пойти на переговоры о примирении... с патриархом. Но на этом заседании архиеп. Евдоким к изумлению патриаршей депутации, повел речь совсем не о "примирении" его и обновленцев с патриархом, а о том, что патриарх ради мира и блага Церкви должен отречься от власти и что все члены патриаршей депутации должны сделать патриарху в этом смысле предложение. Депутация, выслушав длинную речь архиеп. Евдокима, с трудом подавляя свое негодование, ответила, что ей поручено вести переговоры о примирении Евдокима и обновленцев с патриархом, обсуждать же вопрос об отречении патриарха она никак не уполномочена и не может".^[28] Патриарх, как передает прот. В.Виноградов отреагировал следующим образом: "Так я и предполагал обман; от Евдокима другого и ожидать было нельзя".^[29] Далее начали реализовываться задуманные Тучковым и Евдокимом акции. Вот как об этом пишут архиереи в названном письме: "В то самый день 29 августа (выделено мною - Д.С.),когда мы предлагали высказанные Вами предложения на обсуждение собора 27 епископов, Вы написали на имя Рязанского цер[ковного] управления: "В Донском началось полное разложение и смятение, Тихон прислал уже к нам трех депутатов с просьбой о перемирии и примирении. На объединенном заседании даже его сторонники вынесли резолюцию "сложить все полномочия и ожидать себя на суд собора епископов". Резолюция вручена Тихону".^[30] Через несколько дней в газетах появилось интервью Евдокима, в котором он заявил, что будто бы теперь "даже такие ближайшие сотрудники патриарха, как епископ Иларион, пришли к убеждению необходимости, ради пользы Церкви, отречения патриарха от власти и что они уже уговаривали патриарха согласиться на это отречение".^[31] Никакие попытки епископов поместить опровержение в прессе, разумеется, успехом не увенчались, т.к. это было не выгодно ГПУ. На этом поток лжи не был остановлен. 25 октября 1923 г. в газете "Известия" было опубликовано официальное отношение Евдокима на имя митрополита Антония (Храповицкого) следующего содержания: "Б. патриарх Тихон запутался совершенно и, поняв это, подал заявление в священный синод о примирении с отклонившемся от него духовенством и народом. Смешанная комиссия устами даже его ярых защитников (еп. Илариона) вынесла ему следующую резолюцию: "сложить все пономочия и удалиться в монастырь и ждать над собой суда собора епископов".^[32] Архиереи в своем письме Евдокиму указывали, что все это является ложью. 19 октября архиереи снова получили приглашение для участия в переговорах, подписанное не Евдокимом, в котором признавалось, что подобные сообщения Евдокима не соответствуют действительности, и сообщалось, что "евдокимовский" синод больше не настаивает на удалении патриарха. Наконец 26 октября Евдоким вновь направил письмо архиереям, где предлагал продолжить переговоры на своих прежних условиях: "а) удаление п. Тихона от дел управления б) удаление его на жительство вплоть до собора в Гефсиманский скит и в) перенесения окончательного решения дела на собор"^[33]. При этом Евдоким говорил, что эти условия якобы ранее были признаны приемлемыми "тихоновскими" архиереями.^[34] Это вызвало крайнее недоумение последних: "С крайним недоумением отмечаем такую странную непоследовательность Вашего синода и с великим огорчением встречаем распространяемые Вами заведомо неверные известия, мы считаем своим долгом заявить, что указанные факты являются серьезным препятствием делу церковного мира. Мы полагаем, что прежде всяких новых переговоров должен быть исправлен вред, который нанесен делу церковного мира Вашими известиями, противоположными истине".^[35] Архиереи тщетно просили опубликовать опровержения этих клеветнических измышлений, а также опубликованных в евдокимовском "Вестнике Священного Синода" сообщения о том, что будто бы патриарх "объединяет общественные силы для нового политического мятежа и взрыва" и будто бы он связан с "махровым черносотенством и белогвардейщиной". Однако опровержений, конечно же, не последовало. Более того, со страниц "Вестника Священного Синода" продолжались изливаться потоки клеветы на патриарха.

Таким образом, как неопровержимо следует из письма названных архиереев Евдокиму и свидетельства прот. В. Виноградова, никаких переговоров между евдокимовским Синодом и "тихоновскими" архиереями фактически не проводилось. Состоялась единственная встреча 26 августа, которая кончилась ничем и ограничилась речью Евдокима с требованием отречения патриарха, что вызвало понятное возмущение архиереев, которые покинули встречу, впоследствии сообщив требования Евдокима патриарху и 29 августа совещанию 27 епископов для сведения. Далее последовали указанные публикации лживых измышлений Евдокима, который, безусловно, руководствовался инструкциями Е.А. Тучкова.

Уже в 1927 г. в "вестнике Священного Синода"^[36] появился рассказ уклонившегося в обновленческий раскол епископа Гервасия (Малинина)^[37], где он повествует о якобы имевшем место в конце сентября 1923 г. в Донском монастыре совещании 27 епископов, в котором он якобы принимал участие. Архиепископу Илариону здесь приписываются такие слова: "..другого выхода нет как только одно - подойти к Священному Синоду РПЦ, договориться с обновленцами не нарушая канонических устоев Православной Российской Церкви. Все наше разделение основано на недовольстве некоторыми иерархами и православными мирянами личностью патриарха Тихона". Архиепископы Иларион (Троицкий) и Серафим (Александров) изображены здесь как сторонники компромисса с обновленцами. Самому патриарху здесь приписываются такие слова: "Надоел я вам, братцы, возьмите метелку и гоните меня"^[38], и высказывается мнение о том, что патриарх был готов оставить управление Церковью. В заключении сказано, что закрытой баллотировкой проект примирения и соединения с обновленцами большинством голосов был провален и собрание закрыто.

Как показано выше, собрание епископов состоялось 29 августа и никак не могло состояться в конце сентября, когда появились многочисленные публикации лживых измышлений Евдокима. Как следует из письма архиереев к Евдокиму, никаких встреч и переговоров после 26 августа не проводилось, а на встрече 26 августа епископ Гервасий вряд ли мог присутствовать, потому что был хиротонисан во епископа только 28 августа. Кроме того, как следует из имеющихся в деле архиепископа Илариона отчетов о содержании его публичных лекций, он был настроен по отношению к обновленцам бескомпромиссно и приводятся следующие его слова: "Тихон никогда не отступится и с обновленцами не пойдет, а если бы он пошел бы на компромисс, то он, Иларион, отшатнулся бы от него".^[39]

Другим фактом, подтверждающим недостоверность информации Гервасия является то, что из одной из сводок по 6 отделению ГПУ следует, что на 27 сентября в Москве находилось всего 19 епископов.^[40]

Таким образом, эта публикация стоит в одном ряду с более ранними публикациями заведомо ложной информации с целью очернить патриарха и его сподвижников. Подобного рода недостоверная информация была повторена в "Кратком информационном отчете Антирелигиозной комиссии ЦК РКП (б)" Пленуму ЦК РКП(б) о проделанной работе, который был составлен между 15 и 25 сентября 1923 г. В этом документе говорилось: "По инициативе тихоновцев состоялось тайное совещание с участием епископов-тихоновцев и двух обновленцев. Было решено, что Тихону необходимо отречься и самоустраниться, и тогда возможно будет объединение. Тихону об этом решении сообщили. Он заявил, что вовсе не намерен отрекаться от патриаршего звания, что если его приверженцы не хотят с ним работать, то пусть уходят к обновленцам, а он проживет без них, так как народ любит его, его поддержит и обеспечит".^[41] В основу этой информации Е. Ярославского легли упомянутые обновленческие публикации, которым он склонен был доверять. Несравненно более информированный Е.Тучков, по инициативе которого и была затеяна провокация с дезинформацией, не разу в своих многочисленных отчетах руководству, которые были нам доступны в полном объеме и большей частью опубликованы, не упоминает об этих переговорах и тем более о сторонниках отречения патриарха среди его приверженцев. О последнем обстоятельстве, будь оно достоверно, склонный к преувеличению своих заслуг Тучков не преминул бы указать. Если бы удалось достигнуть отхода архиепископа Илариона от патриарха это было бы огромной победой Тучкова, о которой он непременно бы сообщил, но ничего подобного не случилось и не могло случиться, поняв это, ГПУ арестовало и сослала архиепископа в ноябре 1923 г.

В этом отчете АРК имеются даже сведения о том, что приверженцы Тихона "намерены ввести второбрачие духовенства"^[42], и что "эту меру тихоновцы намерены провести через самого Тихона". Это является абсолютно недостоверной информацией. Не известно ни одного епископа -"тихоновца", который бы придерживался подобных взглядов и уж тем более на это бы никогда не пошел патриарх.

К сожалению, указанные обновленческие измышления о переговорах зачастую воспринимаются некритически даже в современной научной литературе. Впервые эту точку зрения поддержали Левитин-Краснов и Шавров,^[43] которые полностью разделяли подобного рода взгляды на переговоры "тихоновцев" и обновленцев, и которые приводят в своем труде "Очерки по истории русской церковной смуты" воспоминания епископа Гервасия. Эта точка зрения была частично воспринята и современными исследователями, даже церковными. Так с полным доверием Левитина-Краснова цитирует церковный историк прот. В. Цыпин, который в своих работах приводит цитированные сведения епископа Гервасия о якобы имевших место активных переговорах^[44]. Подобной же точки зрения придерживается и Н.А. Кривова^[45] и другие исследователи. Приведенные выше факты позволяют коренным образом пересмотреть эту устоявшуюся точку зрения.

Также недостоверными представляется то, что якобы архиепископ Феодор (Поздеевский) говорил, что архиепископ Иларион "погубит патриарха Тихона и Церковь, а в патриархе все спасение".^[46] Эти слова приписываются архиепископу Феодору тем же епископом Гервасием.

В сентябре 1923 г. положение патриарха и его сторонников еще более стабилизировалось. К сентябрю при патриархе был образован неформальный Синод, который имел полномочия лично от патриарха. В его состав вошли упомянутые выше архиепископы Иларион (Троицкий), Серафим (Александров) и Тихон (Оболенский). Как сообщалось в сводках ГПУ по 6 отделению "временами в Донском монастыре устраиваются так называемые епископские советы, число участников которых доходит до 10-12 епископов".^[47] Кроме того, было образовано Московское Епархиальное Управление под председательством прот. В. П. Виноградова , в состав которого еще вошли юрист Глаголев Иван Матвеевич и священник С.М. Садковский В этот период патриарх активно рукополагает новых епископов, (в 1923 г. было совершено 49 епископских хиротоний)^[48] и назначает их на вакантные кафедры, однако, из-за противодействия властей многим из них не удавалось переехать в свои кафедральные города и они жили в Москве. Так 1 августа 1923 г. был хиротонисан епископ Иоанн (Братолюбов) как викарий Тобольской епархии,^[49] 13 сентября - епископ Гавриил (Красновский) как епископ Клинский, викарий Московской епархии.^[50] В этот период из ссылки вернулся архиепископ Петр (Полянский) и назначен архиепископом Крутицким. В октябре 1923 г., как следует из сводок ГПУ, патриарху удалось собрать в Москве до 50 епископов.

Активная деятельность архиепископа Илариона по защите Церкви не могла не вызывать раздражение в ГПУ, где понимали, какой непоправимый урон он наносит обновленческому движению. Поэтому уже 25 октября он был вызван в ГПУ к сотруднице 6 отделения Якимовой, но смог прибыть только 27 октябре из-за отсутствия в Москве. 27 октября он был допрошен на Лубянке. Архиепископа обвинили в том, что он распространял слухи о связи ВЦУ и ГПУ, и что "ВЦУ есть агенты ГПУ и доносчики", о том, что его пытались завербовать как агента ГПУ и обвинял соввласть в том, что она "искусственно создает расстройство церкви, арестовав людей, стоящих у управления церкви"^[51] В этот же день было выписано постановление о привлечении Илариона к ответственности по статьям 69 и 73 УК,^[52] а он сам был отпущен под подписку о невыезде. 29 октября было составлено обвинительное заключение, при составлении которого использовалась перехваченная переписка архиепископа, в заключении в частности говорилась: "Из перехваченных писем устанавливается то, что гр. Троицкий распространял слухи о связи ВЦУ с Соввластью", по данным ГПУ в одном из писем архиепископ назвал социализм "величайшей мерзостью" и назвал изъятие церковных ценностей "ненужным предприятием", так как затраты на его проведение были не многим меньше полученных средств, кроме того учитывалась информация Красницкого о том, что Иларион ночью собирает собрания епископов, архиепископ обвинялся в связи с заграницей. Последним аргументом при вынесении приговора был следующий: "Кроме того, гр. Троицкий является ярым приверженцем Тихона",^[53] и далее говорилось: "Принимая во внимание все вышеизложенное, полагаю гр. Троицкого подвергнуть административной высылке на три года".

Архиепископ был арестован 15 ноября согласно ордеру, подписанному печально известным Генрихом Ягодой, при этом у него была изъята переписка, а 7 декабря Комиссия НКВД по административным высылкам приняла следующее решение: "Троицкого заключить в концлагерь сроком на три года".^[54] Святитель был направлен в Соловецкий лагерь особого назначения. В 1926 году, когда истек срок заключения, против святителя было возбуждено новое уголовное дело. На этот раз святителя обвинили в том, что он "информируя разных лиц о своей беседе, происходившей в Ярославском изоляторе с начальником 6 отделения Секретного отдела ОГПУ Тучковым придал ей огласку, возбудившую среди населения враждебное отношение к политике Соввласти". Речь шла о том, что святитель не стал делать секрета из того, что на предложение Тучкова стать осведомителем ОГПУ он ответил резким отказом. 14 октября 1929 года особое совещание при коллегии ОГПУ приговорил архиепископа к трем годам высылки в Казахстан. На этапе владыка заболел сыпным тифом и скончался в тюремной больнице в Ленинграде 28 декабря 1929 года.