Вопрос:

Помогите, пожалуйста, разобраться с понятием «ацедия» («акедия»). Вопрос, который меня интересует, можно сформулировать следующим образом: если действительно есть ацедия как концепт, то насколько адекватно и точно он передается русским словом «уныние»? Или же то, что подразумевается под русским словом «уныние», может отражать различные концепты? Или переводчик книги Свендсена просто не знаком со святоотеческой традицией и традицией перевода на русский язык и пошел по самому легкому пути: не стал искать аналога, а ввел просто кальку? Юлия.

Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):

Слово akedia, которое в древнегреческом языке значило «небрежность, беззаботность», стало богословским понятием после того, как авва Евагрий Понтийский (345–399) при построении классификации восьми смертных страстей стал использовать его для названия шестой страсти – уныния: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все [другие] помыслы. Первый помысел – чревоугодия, а за ним [следует] помысел блуда, третий – сребролюбия, четвертый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, а восьмой – гордыни» (Слове о духовном делании. 6). Авва Евагрий указывает на демонический источник этих губительных страстей: «Бес уныния, который также называется “полуденным” (Пс. 90: 6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к [избранному] месту, роду жизни и ручному труду, а также [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его… И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со [своего] поприща» (Там же. 12). В творениях святителя Иоанна Златоуста это слово тоже означает «уныние». Иногда он использует греческие слова athymia («малодушие, робость, тревога») и katefeia («уныние, подавленность»). Святитель Иоанн Златоуст, в отличие от Евагрия, возникновение болезненного состояния уныния не связывает исключительно с демоническим нападением: «Чрезмерное уныние вреднее всякого демонического действия, потому что и демон, в ком властвует, то властвует через уныние, а если уничтожишь уныние, то и от демона не потерпишь никакого вреда» (К Стагирию, подвижнику. Слово третье. 13).

Уныние (akedia) захватывает всю душу и приводит ее в состояние изнеможения. Человек не имеет мужества устоять против искушений. По наблюдению святого Иоанна Лествичника, уныние парализует духовную жизнь: «Уныние есть расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческого подвига, ненависть к обету, ублажатель мирских, оболгатель Бога, будто он немилосерд и нечеловеколюбив» (Лествица. Слово 13. 2).

Является ли akedia концептом? Нет. Это - богословское понятие. Термин «концепт» появился только в начале XII века у Пьера Абеляра (1079-1142), который, критикуя представителей реализма, приписывавших общим родовым понятиям (universalia) действительное самостоятельное существование, утверждал, что слово обозначает собой нечто общее в предметах, постигаемых мышлением, постольку оно может служить предикатом. В предметах существует нечто, по поводу чего возникает концепт. Хотя он существует только в уме познающего, однако познанное и соединенное в нем имеет объективный характер и обосновано природой вещей, как они созданы Творцом.

Философ С.А. Аскольдов-Алексеев предпринял в 1928 году попытку ввести в нашу отечественную культуру термин «концепт». По его определению, концепт является «мысленным образованием, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» (см.: Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997). Идея Аскольдова не была тогда воспринята научным сообществом. Лишь в 70-х годах XX века, после перевода на русский язык трудов по логике и когнитивной лингвистике Г. Фреге, У.Л. Чейфа, Р. Карнапа и др., термин «концепт» стал активно использоваться в русскоязычной научной литературе. Однако определение термина «концепт» не получило в современной науке единой интерпретации. Само это слово возникло на русском языке как простая транслитерация латинского слова conceptus (причастная форма; т.е. «зачатый»): «“Понятие” и “концепт”, непременно присутствующие в научном дискурсе, – исторически дублеты: русское “понятие” калькирует латинское “conceptus”» (см.: Демьянков В.З. «Понятие» и «концепт» в художественной литературе и в научном языке). Попытка осуществить демаркацию терминов «понятие» и «концепт» сводится к тому, что объем понятия – это денотат (значение) обозначающего его имени, а содержание – концепт (смысл), который это имя выражает. Русское слово «уныние», действительно, может отражать различные концепты. Переводчица эссе норвежского философа Ларса Свендсена «Философия скуки» точно следует тексту. Автор книги определенно знаком со святоотеческим понятием akedia. Ларс Свендсен выделил в книге специальную главу «Akedia – предшественница современной скуки», в которой ссылается на взгляды Евагрия Понтийского и преподобного Иоанна Кассиана. Если бы переводчица в названии главы поставила не akedia, а уныние, как это дано в русском «Добротолюбии», то в названии главы не было бы определенного указания на патристику, так как у термина «уныние» может быть несколько концептов. Поэтому пришлось дать «кальку» (фр. calque – «копия»).

Надо заметить, что в русском языке слово «скука» не является синонимом слову «уныние». Понятие «скука» выражает эмоциональное состояние человека (томление, тягостное чувство, отсутствие интереса к окружающему). Степень и причины могут быть разными. Уныние же всегда является духовным недугом. Душевная подавленность есть лишь проявление этого недуга. Сам Ларс Свендсен о выбранном им понятии замечает: «В целом же слово “скука” в разных языках имеет весьма расплывчатую этимологию. Французское ennui и итальянское noia через провансальское enojo имеют общий корень в латинском inodiare (ненавидеть или питать отвращение) и восходят к XIII веку. Но эти слова не так уж применимы к нашим задачам, потому что тесно связаны с acedia – меланхолией и глобальной тоской. Тот же случай с английским словом spleen, которое восходит к XVI веку. Норвежский словарь Pискмола впервые понятие kjedsomhet фиксирует у Генрика Ибсена и у Амалии Скрам, хотя, конечно, кажется невероятным, что невозможно найти более ранние упоминания этого слова» (Скука и современность). Текст книги Ларса Свендсена убеждает, что он, употребляя слово «скука», часто имеет в виду уныние.

Идейная позиция Л. Свендсена непоследовательна и противоречива. Он сознает опасность состояния скуки для человека: «Скука – источник злоупотребления наркотиками, алкоголем, табаком. Скука провоцирует обжорство, тягу к азартным играм, к беспорядочным половым отношениям, вандализм, депрессию, агрессию, вражду, насилие, самоубийства, рискованные авантюры и т.д. На этот счет существует вполне конкретная статистика. Кстати, никого не удивляет тот факт, что еще отцы Церкви обнаружили связь между этими явлениями и рассматривали скуку как мать всех пороков (по-латыни acedia – самый страшный грех, который порождает другие грехи)». Однако как типичный западный интеллектуал, далекий от христианских ценностей, он беспомощен перед проблемой массового проявления скуки в современном обществе. Его позицию можно определить как своеобразный неостоицизм, который на деле ведет к примирению со злом: «Лишенный способности терпеть скуку, человек обречен на убогую жизнь, потому что жизнь – это непрерывный побег от скуки. Поэтому все дети должны научиться выносить скуку, и, если ребенок не адаптирован к скуке, это означает лишь серьезный пробел в его воспитании».

Каков же выход из состояния уныния и скуки? Ответ можно найти в творениях святых отцов. Преподобный Нил Синайский († 450) советует два средства против этого духовного недуга – молитва и терпение (Об осьми духах зла. Об унынии). Он пишет: «Молитва есть врачевство печали и уныния». Как и во всяком деле, в молитве надо определить меру и точно ее соблюдать: «Молись разумно и усиленно – и дух уныния бежит от тебя». Поскольку охваченная духом уныния душа малодушествует, теряет твердость и бодрость, нужно собрать всю свою волю и противиться этой напасти. «От уныния врачует терпеливость, – пишет святой Нил Синайский, – и то, чтоб делать свое дело (несмотря на недостаток охоты) со всяким самопринуждением, из страха Божия».

4 февраля 2009 г.