Святыни Сретенского монастыря. Статья 3
Колокола Сретенской обители. Часть 2

Колокольня над Святыми воротами. Вид со двора монастыря. Фото 1928 г.

Константин Михайлович прошел путь от мальчишки Пушкарской слободы до лучшего литейщика страны XVIII века, перелившего Большой Успенский колокол для Ивана Великого. Он был избран главой цеха всех пушкарей и колокольников Москвы со званием алдермана, введенным в XVIII веке. С 1742 по 1763 год он отлил больше 30 именных колоколов. Удалось установить документальные описания 33 колоколов.

Точная дата прихода Слизова на Пушечный двор неизвестна, но уже в 1742 году он был признанным мастером, имеющим право подписывать свои колокола. В этом году он получил императорский заказ перелить большой колокол для собора царского села Рубцово-Покровское: «1742 году, апреля 22-го дня, вылит сей колокол в царствующем граде Москве при державе благочестивейшей и самодержавнейшей великия государыни императрицы Елисаветы Петровны, самодержицы Всероссийской, в первое лето вступления престола ея, в село Покровское к соборной церкви Покрова Пресвятыя Богородицы милостивым ея императорского величества указом; весу в нем 138 пуд[ов] 7 ф[унтов] (2,263 т), лил сей колокол мастер Константин Михайлов Слизов». На поверхности колокола изображен Спаситель с двумя ангелами по бокам и двуглавый орел с поднятыми крыльями, в середине него, вместо всадника, портрет императрицы. Вокруг орла расположены буквы «Б. М. Д. Р. Е. С. В. П. И. В. В.»[2].

1 августа 1744 года для Вознесенского кремлевского монастыря по обещанию московского купца первой гильдии Артемия Ивановича Серебреникова мастер отлил колокол весом в 102 пуда 28 фунтов (1, 682)[3].

В 1744 году Слизов стал хозяином колокольного завода, так что Большой колокол Сретенской обители, скорее всего, был отлит в 1745 году рядом с монастырем. Надпись на благовестнике единственная содержит вторую фамилию мастера – Чейкин. Возможно, это фамилия деда по матери, очевидно известного на Пушечном дворе специалиста, указание родства с которым тогда еще казалось Константину Михайловичу важным. 1 декабря 1745 года Слизов отлил большой колокол в 359 пудов (5,880 т) для колокольни церкви святого Иоанна Богослова Андреевского монастыря в Москве на средства графа С.Б. Шереметева[4].

30 октября 1746 года мастер перелил в Переяславле-Залесском из старого с добавлением 100 пудов колокол весом в 321 пуд 20 фунтов (5,266 т) для колокольни Николаевского монастыря на болоте[5]. В 1747 году Слизов сделал предложение по переливке Царь-колокола на Ивановской площади за 78 461 рубль серебром, но на работу не нашлось денег. В том же году в Покровскую обитель на Убогих домах в Москве «стараниями иеромонаха Силы и вкладчика Данилы, Яковлева сына, Земсково и прочих христолюбивых дателей» мастер отлил колокол весом 66 пудов 27 фунтов (1,092 т)[6]. В 1748 году Слизов отлил колокол весом 30 пудов 36 фунтов (506 кг) для колокольни Никитского монастыря, что на Никитской улице в Москве[7].

28 марта 1750 года мастер отлил полиелейный колокол опять для Покровского монастыря на Убогих домах окладом строителя обители иеромонаха Силы, весом 130 пудов (2,129 т)[8], колокол для Покровской церкви в Старом Левшине полку на Могильцах стараниями иерея Алексея Кирилова с приходскими людьми, весом 80 пудов (1,31 т)[9], вседневный колокол для церкви Алексия, митрополита, на Глинищах тщанием священника Василия Сергеева[10]. В декабре для колокольни церкви Воскресения, что в Кадашах: «Божией милостию вылит сей колокол в царствующем граде Москве к церкви Воскресения Христова, что в Кадашах, 1750 году, декабря 15-го дня, при державе благочестивейшия и самодержавнейшия великия государыни нашея императрицы Елисавете Петровне всея России, при наследнике ея внуке Петра Первого благоверном государе великом князе Петре Феодоровиче и при супруге его благоверной государыне великой княгине Екатерине Алексеевне благословением Святейшего Правительствующего Синода иждивением шелковой фабрики содержателя Ивана, Никитина сына, Садовникова при священнике Феодоре Амвросимове. Весу 400 пуд (6,552 т), а лил его мастер Константин Михайлов Слизов»[11]. На поверхности колокола изображены иконы Воскресения Христова, Успения Богородицы и Божией Матери Тихвинской – в честь престолов этой церкви.

15 июля 1751 года мастером был отлит колокол для церкви Живоначальной Троицы, что в Стрелецкой слободе, в Иванове приказе Зубова, за Чертольскими воротами, «тщанием тоя церкви священника Василия Афанасьева и рачением церковного старосты купца Василия, Алексеева сына, Бумажникова и протчих приходских доброхотных боголюбивых дателей, весу в нем 109 пуд (1,785 т)»[12].

10 января 1753 года Слизов отлил колокол весом 150 пудов (2,457 т) для Зачатьевского монастыря «коштом бригадира Ивана Акимовича Синявина»[13]. В том же году мастер выезжал в Тулу, где отлил благовестник для Николо-Зарецкой (Демидовской) церкви: «1753 году, июня 20-го дня, вылит сей колокол во град Тулу к церкви Рождества Христова, что слывет Никола Чудотворец – приделе церкви, в Кузнецкой и Ямской слободе. Весу 124 пуда 12 фунтов (2,036 т), лил мастер Константин, Михайлов сын, Слизов»[14].

В начале 1754 года был в г. Мещовске, где «1754 года, февраля 2-го дня, вылит сей колокол в обитель св[ятого] великомученика Георгия, что близ города Мещовска Калужской губернии, а в оном в новом положено старого бывшего колокола оной же обители весу 51 пуд 20 фунтов, а вновь приложено к старому колоколу тому архимандритом Силою 84 пуда 24 фунта, впредь для поминовения души своей. Итого в оном колоколе старою и с новою медью 136 пуд[ов] 4 ф[унта] (2,229 т)»[15]. 27 марта Слизов отлил колокол в московскую церковь Воскресения Христова, что за Пречистенскими воротами на Остоженке, рачением священника Вукола Леонтьева, весом 30 пудов 3 фунта (493 кг)[16]. Церковь сгорела в 1812 году и была разобрана в 1816 году. Во второй половине года мастер был в Ярославле, где в ноябре вылил два колокола «тщанием Ярославской мануфактуры содержателя Дмитрия Максимовича и сына его Ивана Затрапезновых»: главный колокол Ярославля – большой благовестник для городского Успенского собора, весом 700 пудов (11,466 т), и колокол для церкви святителя Николы Мокрого, весом 40 пудов (655 кг)[17].

В апреле 1755 года Константин Михайлович отлил большой колокол для Ивановского монастыря тщанием игуменьи Елены с сестрами на собранные мирские деньги, весом 155 пудов (2,539 т)[18]. В июле был отлит колокол для церкви святой Троицы в Останкине, весом 11 пудов 15 фунтов (186 кг)[19]. В декабре мастер опять был в Ярославле, где он отлил второй колокол для Успенского собора, весом 400 пудов (6,552 т)[20].

С 1756 года управление колокололитейным заводом перешло к московскому купцу колокольному мастеру Семену Гавриловичу Мозжухину, который, однако, свое имя на колокола не ставил[21]. Возможно, это было связано с переносом завода за Земляной город в район Спасских улиц, в местность, называвшуюся «Балкан».

В январе 1757 года Слизов начал работу над заказами из Санкт-Петербурга. Для колокольни Смольного монастыря он отливает два колокола. На полиелейном верхний пояс состоит из изображений шестикрылых серафимов. В центре второго ряда икона Распятия с предстоящими, за ней надпись: «1757 года, генваря 25-го дня, вылит сей колокол в Москве, а весу в нем 240 пуд[ов] 5 фунтов (3,933 т)». Широкий декоративный третий ряд прерывается также изображениями серафимов. Под иконой Распятия в середине колокола помещен щит с вензелем императрицы Елизаветы. По кромке между розетками литая надпись: «Лил мастер Константин Слизов». Второй именной – великопостный колокол с более скромным орнаментом, весом 132 пуда 34 фунта (2,166 т)[22].

10 января 1758 года мастер отлил колокол для храма Большого Вознесения за Никитскими воротами, весом 113 пудов[23]. В 1758 году Семен Гаврилович Мозжухин получил заказ из Адмиралтейской коллегии на изготовление двенадцати колоколов для колокольни Санкт-Петербургского Богоявленского Николаевского собора. В выполнении заказа принял участие Слизов, отливший два колокола: вседневный, весом в 174 пуда (2,85 т) и другой, весом в 64 пуда 15 фунтов (1,054 т). На колоколах подпись: «Лит сей колокол в Москве московским мастером Константином Михайловым Слизовым»[24].

С 1718 года среди петровских реформ значилось разделение городских ремесленников по западноевропейскому образцу на цехи – гильдии, во главе каждого из которых должен был стоять алдерман – старшина. Исполнение реформы началось только к концу 1750-х годов. С 1760 года московскую гильдию литейщиков пушек и колоколов возглавлял алдерман Константин Михайлович Слизов. Первое об этом упоминание – на колоколе, отлитом 5 марта 1760 года в Москве для Санкт-Петербургской церкви в Адмиралтействе. Сверху вокруг колокола надпись: «Слава в Вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение». Ниже: «Так на прежнем колоколе – взятый победоносным всероссийским оружием из Абова при Петре Великом Первом, императоре, написано было, весу 70 пуд». Сбоку с одной стороны – икона Распятия, с другой – корона с вензелем императрицы Елизаветы Петровны. Внизу: «1760 года, марта 5-го дня, а ныне вылит сей колокол с прибавлением весом в 100 пуд[ов] 5 ф[унтов] (1,640 т)». Сбоку с другой стороны: «Вылит сей колокол при победоносной же державе вселюбезнейшей ее величества дщери великой государыни императрицы Елизаветы Петровны». Внизу: «Лил сей колокол алдерман Костентин Михайлов сын Слизов»[25]. Колокол подчеркивает преемственность военных побед от Петра к его дочери. В 1713 году русские захватили в Европе шведский город Абов (ныне финский Турку) и в качестве трофея отвезли в Санкт-Петербург колокол. Перелитый в 1760 году, колокол должен был возвещать с Адмиралтейства о новых военных победах в Европе над Пруссией и взятии Берлина.

10 марта мастер отлил колокол для колокольни церкви святого Симеона Столпника на Поварской улице «тщанием и вкладом за молитвами святого Димитрия, митрополита Ростовского, чудотворца, и всех православных христиан, в бытность при священнике Михаиле Федорове, весу в нем 170 пуд (2,785 т)»[26].

Еще в 1701 году из-за пожара на Ивановской колокольне пострадал Большой Успенский колокол. Новый Большой Успенский колокол был вылит с добавлением веса лишь в 1760 году. На нем были помещены: с одной стороны – святые изображения Спасителя, Божией Матери и Иоанна Предтечи, а с другой – иконы Успения Богоматери и Московских чудотворцев Петра и Алексия, митрополитов. Под ликами святителей находились портреты Петра I, Екатерины I, Елизаветы Петровны, Петра III, Екатерины II и Павла I. Новый вес Большого Успенского составил 3537 пудов 4 фунта (57,938 т), «лил цеховой алдерман Костентин Михайлов сын Слизов»[27]. Колоколу была суждена яркая, но недолгая судьба. Его подняли на колокольню лишь в 1775 году. В 1812 году Филаретовскую пристройку и Успенскую звонницу по приказу императора Наполеона взорвали, пострадала и Ивановская колокольня. Разбился Большой Успенский колокол. В 1817 колокол с добавлением веса до 4000 пудов (65,52 т) перелили колокольные мастера Михаил Богданов и 90-летний Яков Завьялов при участии пушечного мастера Русинова. Михаил Богданов к тому времени был новым владельцем колокольного завода. М.И. Пыляев приводит народное предание, что старый колокол, отлитый в 1760 году Слизовым, был много лучше нового[28].

В 1762 году мастер отлил два колокола для церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Санкт-Петербурге: полиелейный, весом 129 пудов 25 фунтов, и повседневный, весом 61 пуд 18 фунтов. В XIX веке эти колокола повесили на звонницу Казанского собора[29].

В 1763 году был перелит колокол для московского храма святителя Николая в Мясниках из старого разбитого весом 95 пудов 20 фунтов. Новый вес, как засвидетельствовал А. Мартынов, в конце XIX века не читался. «Лил алдерман Константин, Михайлов сын, Слизов»[30]. В том же году мастер отлил еще один колокол для Ивановского монастыря в Москве, украшенный образами Спасителя, Божией Матери и святителя Николая: «1763 году, марта 1-й день, вылит сей колокол в Ивановский девич монастырь при игуменьи Назареты и с сестрами, весу 60 пуд[ов] 23 фунта, лил алдерман Костентин Михайлов сын Слизов»[31]. Колокола выдающегося русского мастера уничтожены в советское время.

По описи 1855 года, на колокольне было десять колоколов: Большой, полиелейный, вседневный весом 50 пудов (819 кг), а остальные – малые[35]. В описи 1855 года колокола указаны без даты изготовления, перечислены пять старших по весу, а про остальные сказано: «Примерно во всех их весу 25 пудов (410 кг)». Наиболее полное описание собранных на колокольне колоколов приведено в Главной описи 1908 года, в главе 22:

«Колокола, имеющиеся на колокольне монастыря.

1. Большой колокол, весом в 195 пудов и 10 фунтов (3,2 т), 1745 года, марта 20-го дня.
2. Полиелейный колокол, весом в 100 пудов (1,638 т), 1796 года.
3. Вседневный колокол, весом 53 пуда 36 фунтов (883 кг), 1870 года, 22 октября.
4. Малый колокол, весом 19 пудов 8 фунтов (315 кг), 1782 года.
5. Такой же, весом 15 пудов 4 фунта (247 кг), 1783 года.
6. Новый колокол, весом 11 пудов (180 кг), 1901 года.
7. Малый колокол, весом около 9 пудов (147 кг).
8. Такой же, весом около 7 пудов (114,5 кг).
9. Такой же, весом 5 пудов (82 кг), 1901 года.
10. Малый колокол, весом 3 пуда 20 фунтов (57 кг), 1896 года.
11. Такой же, весом 2 пуда 20 фунтов (41 кг), 1896 года.
12. Еще такой же, весом 2 пуда (33 кг), 1901 года.
13. Еще такой же, весом 1 пуд 20 фунтов (24,5 кг).
14. Еще такой же, весом 1 пуд 8 фунтов (19,5 кг), 1896 года.
15. Еще такой же, весом 35 фунтов (14 кг), 1896 года.
16. Еще такой же, весом 28 фунтов (11,5 кг), 1901 года.
17. Еще такой же, весом 20 фунтов (8 кг), 1901 года.
18. Еще такой же, весом 15 фунтов (6 кг), 1901 года.
19. Еще такой же, весом 10 фунтов (4 кг), 1901 года»[36].

Сравнение описаний колоколов обнаруживает, что вседневный колокол треснул и был перелит в 1870 году. Поскольку достоверно известно, что вседневный весом 50 пудов (819 кг) и колокола без надписей весом 9 пудов (147 кг), 7 пудов (114,5 кг) и 1 пуд 20 фунтов (24,5 кг) после 1737 года не приобретались, то можно предположить, что они звонили с колокольни еще в конце XVII века. Согласно таблице Н. Оловянишникова, у полиелейного колокола нижний диаметр – 2 аршина 1,5 вершка (1,49 м), высота – 2 аршина 2,5 вершка (1,53 м), вес языка – 4 пуда (65,5 кг); у вседневного нижний диаметр – 1 аршин 9,25 вершка (1,12 м), высота – 1 аршин 11,5 вершка (1,22 м), вес языка – 2 пуда 20 фунтов (41 кг).

В Сретенский монастырь, а также по улице мимо него проходило великое множество крестных ходов. С XVI века каждое шествие сопровождалось колокольным звоном Святой колокольни, согласно требованию Стоглава: «А как пойдут со кресты – звонят, а мимо которых церквей идут – звонят же»[37]. Колокольный звон задавал ритм движения крестного хода, синхронизировал общее молитвенное пение.

В Западной Европе с XVI века для мелодичного боя городских курантов стали подбирать колокола, гармонически настроенные между собой[38]. В конце XIX века протоиерей Успенского собора города Ростова Великого Аристарх Александрович Израилев (1817–1901) обратил внимание, что звоны основных колоколов Успенской звонницы ложатся в музыкальный звукоряд. Дополнив набор колоколов двумя требуемыми колоколами, он перевел в нотную запись музыку ростовских звонов, записав исторические звоны Ростовского кремля. Рассчитанные на заданный звук колокола изготовили на Ярославском колокольном заводе Оловянишниковых. Протоиерей Аристарх Израилев рекомендовал новые наборы колоколов подбирать так, чтобы они составляли заранее ожидаемые гармоничные, а не диссонирующие аккорды. Чтобы заказчикам было удобнее сделать выбор, в своей книге Н. Оловянишников опубликовал таблицу «Подбор колоколов для цельного звона»[39].

Здесь мы подходим к возможной разгадке славы колокольного звона Сретенского монастыря. В таблице Оловянишникова для цельного звона десяти колоколов в 410 пудов (6,716 т) рекомендуются колокола приблизительно следующего веса, обеспечивающие тон мажор: 200 пудов – нота «соль», 100 пудов – нота «до», 50 пудов – нота «ми», 30 пудов – нота «соль», 12 пудов – нота «до», 7 пудов – нота «ми», 3 пуда 20 фунтов – нота «соль», 1 пуд 30 фунтов – нота «до», 1 пуд – нота «ми», 30 фунтов – нота «соль»[40]. Нетрудно убедиться, что исторический подбор колоколов Святой колокольни обеспечивал прославляющий Господа жизнеутверждающий гармоничный звон из мажорных аккордов.

Звучание колоколов Сретенской обители привлекло внимание музыкантов. В 1910-х годах, при архимандрите Афанасии (Самбикине), устраивается звонарем в обитель представитель семьи композиторов Гедике – П.Ф. Гедике. Его отец Федор Карлович (1839–1916) и старший брат Александр Федорович (1877–1957) были профессорами Московской консерватории, основоположниками отечественной школы органной музыки. Гедике незначительно дополнил набор колоколов (в 1928 году их было более 20). Е.Н. Лебедева, правнучка М.И. Кутузова, пианистка, собирательница народных песен, сотрудница Государственного института музыкальных наук, в первые послереволюционные годы написала «Историю колоколов и материалы о колокольных звонах» и «Обследование колоколов Сретенского монастыря». Из ее трудов мы знаем о творческих исследованиях Гедике. Он утверждал, что с колокольни Сретенского монастыря, где он звонил и сам организовал подбор, нельзя изъять ни одного колокола. Это было бы, по его словам, равносильно тому, что у рояля изъять клавишу[41]. У Гедике была своеобразная полемика с известным звонарем 1920-х годов К.К. Сараджевым. Репертуаром Гедике был церковный гармоничный звон и традиционные церковные песнопения. Сараджев принципиально отвергал традицию. В колоколах он видел лишь инструмент для своего нового композиторского авангардного творчества[42].

Спасти колокола Сретенского монастыря пытались многие. Е.Н. Лебедева называла их «историческим памятником высокомузыкального достоинства»[43]. К.К. Сараджев особо выделял их среди ансамблей других колоколен: «Колокола, представляя из себя величайшую художественно-музыкальную научную ценность, никак, ни под каким видом не должны быть подвержены уничтожению»[44]. Другого мнения придерживались ответственные работники. В 1927 году живший по соседству с монастырем ответственный работник Высшего совета народного хозяйства советского государства Н.С. Попов в письме председателю Моссовета К.Я. Уханову требовал: «Обрати, пожалуйста, внимание на Б. Лубянку. Стоит тут развалина, называемая храмом Божиим, живут в нем какие-то братские общества и т.п., а улица от этого страдает: уже не один человек в этом месте раздавлен трамваем. Улица в этом месте, благодаря этой балдахине, имеет искривленный вид, и если ее снести, а снести ее надо, то будет совершенно другая улица, с свободными проходами. Улица слишком бойкая. Во дворе, как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны»[45]. Колокольня и колокола не сохранились.

Сейчас, когда Сретенский монастырь снова играет огромную роль в жизни страны, верующие надеются на постепенное возрождение знаменитого набора колоколов, чтобы колокольный звон обители снова стал выдающейся достопримечательностью Москвы.