Храм Божий – это земное Небо

Митрополит Трифон (Туркестанов). Храм Божий – это земное Небо: Сб. писем, молитв, поучений и слов / Сост. Г. Г. Гуличкина. – М.: Изд. Сретенского монастыря, 2006. – 288 с.: ил. – (Письма о духовной жизни).

Предлагаемый читателю сборник содержит письма митрополита Трифона (Туркестанова; 1861—1934) – одного из весьма чтимых иерархов Русской Православной Церкви, замечательного проповедника и духоносного старца-подвижника. Жизненный путь владыки был многотруден и разнообразен: служение священником в пересыльной тюрьме, епископское служение и служение полковым священником на передовой во время Первой мировой войны, поездки в отдаленные храмы и монастыри, проповедническая деятельность, заботы о сиротских приютах, ранние литургии в различных храмах Москвы, духовничество и скитания (начиная с 20-х годов вплоть до кончины) по чужим квартирам.

Ниже приводится отрывок из данной книги.

Дорогой и многоуважаемый Константин Николаевич!

Воистину Воскресе Христос!

Очень и очень благодарю Вас за Ваше милое письмо — от него мне повеяло нашим оптинским духом, мне вспомнились наши тихие зимние беседы, и опять неудержимо повлекло обратно в Оптину; надеюсь с Божией помощью как-нибудь осуществить это намерение, надеюсь даже захватить кое-кого из нашей академической братии, даже убеждаю о. ректора побывать в Оптиной, хотя на короткое время, и, может быть, мне и удастся склонить его к этому; впрочем, человек предполагает, а Бог располагает.

Сегодня для меня знаменательно. Я в первый раз публично проповедовал перед многочисленной публикой и имел большой успех. Я Вам это откровенно, по-дружески говорю. Разумеется, я мог бы не хуже о.о. И., Л. и др. смиренно пролепетать: «Простите, Христа ради, по немощи моей… какие есть немогущие — одобрят» — и т.д. Но Вам я прямо говорю: да, я имел большой успех, многие во время моей проповеди плакали; меня провозгласили талантом и мне это очень, очень приятно. Ура

В верхней части письма на втором листе написано:

(Проповедь, разумеется, моего собственного сочинения; я над ней сидел целую неделю; тема — о терпении).

Из бравурного тона перехожу в минорный. Откуда явился слух, что я писал о. Никону; я в Оптину написал следующие письма: старцу, о. архимандриту, Вам, о. Герасиму, о. Иову и о. Павлу. О. Никону я просил в письме к о. Герасиму засвидетельствовать свое почтение. Я слышал сегодня от одной монахини, что ходят слухи, будто ему дают наперсный крест и делают игуменом. Если это правда, то поздравьте его от меня.

Всей о Христе братии — поющей, вопиющей, взывающей и глаголющей у Вас на всенощной: о. Леонтию, о. Константину, брату Ивану, Тимофею и прочим — мой сердечный поклон и искреннее желание как можно скорее «все получить», а что это значит по-монашески, разумеется, и вы и они знают.

Федору Павловичу искренняя благодарность за приписку и столь же искреннее и в грешных моих молитвах выраженное желание: всего, всего хорошего, доброго и полезного.

Елизавете Павловне^[1] свидетельствую свое уважение, а домочадцам мой поклон.

Прошу не забывать и извинить мальчишеский тон письма искреннему, Вас любящему и уважающему, очень грешному

иеромонах Трифон

Искренне благодарю за статью, прочел с большим удовольствием.

Спешу, спешу, смотрите, как спешу!
Быстрей стрелы с татарского лука.

(Шекспир)

i.Т.
Духовная академия,
12 мая 1891

Письмо к священнику Иосифу Фуделю

Всечестнейший и многоуважаемый собрат, отец Иосиф!

Немедленно отвечаю на Ваше письмо, полученное мною вчера вечером.

Константин Николаевич во время своей болезни ничего про Вас не говорил; недели же за три до болезни он признался мне, что считает Вас одним из самых дорогих для себя людей на свете.

Бедный Константин Николаевич не ожидал, кажется, что болезнь его смертельна, хотя, уступая моим просьбам, дважды причастился Св. Таин, в последний раз за 2 дня до кончины; соборовали мы его с о. Веригиным за час до смерти, когда он уже находился в бессознательном положении, в которое впал за сутки до смерти. Ранее он отказывался совершить над собой это таинство, боясь, что обрядовая сторона слишком его утомит.

Скончался он в 10 час. утра под чтение отходного канона. В ночь, предшествующую кончине, сильно страдал, бредил, стонал и вообще «маялся». Очень редко приходил в себя, на одну минуту, а потом опять забывался. Меня узнал и почему-то даже сказал в полубреду: «Бедный Туркестанов, спасите его!» В 5 час. утра бред прекратился, и он до смерти уже не прерывал молчания, изредка только стонал. Господь помог устроить ему хорошие похороны на счет его друзей, ибо он оставил всего 50 руб. Я его омыл, по чину монашескому, надел параман, подрясник и пояс, в которых его и хоронили, ибо он был тайно (в Оптиной) пострижен и наречен Климентом. Царство ему Небесное! Он был истинно добрый человек.

Прося Ваших св. молитв, остаюсь с истинным почтением, недостойный собрат Ваш, многогрешный

и. Трифон

При кончине Константина Николаевича присутствовали: о. Сергий Веригин, г. Чуфрин, г. Александров с умной воспитанницей, Варя и я. Во время болезни кроме о. Веригина и меня никого близких не было.

Скачать видеоролик о серии книг »

Смотри также:

версия для печати