Опасность подмены истины, подмены веры

Митрополит Неврокопский Нафанаил

— Следует отметить, что об опасности трудно говорить, но о соблазне — да. Будет соблазн, потому что есть много таких людей, которые соблазнятся, а Сам Господь Иисус Христос, Который есть Глава Церкви, говорит, что придет соблазн в мир, и горе тем, через кого соблазн придет^[1]. «Блаженны нищие духом» — те, кто незнаком глубоко с истинами веры, — они соблазнятся. И Он говорит, что ему лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской^[2], чем производить соблазн, потому что ответственность ложится на него.

И в этом смысле я как пастырь всегда говорю, что кто вносит соблазн, тот несет ответственность. Даже если две-три души соблазнятся, не больше, то кто будет нести ответственность за их души? Одна человеческая душа дороже всех богатств — земных и подземных: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»^[3].

Пастырь, когда он становится соблазном для паствы, какой же он тогда пастырь?

И когда известны различия, которые имеются у нас с римо-католиками, когда они отпали от Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, то это уже соблазн вероисповедной основе. Мы признаём их как людей, которые имеют право верить во что хотят, но мы не имеем права по канонам и на основании нашей веры сказать, что они веруют правильно.

Еще в Ветхом Завете, когда евреи проходили через пустыню и уже находились в Обетованной земле, Иисус Навин собирает их и говорит, чтобы они хорошо подумали, какому Богу будут служить. Он говорит им, что их отцы служили другим богам. Дает им право выбрать самим, поскольку он знал суть веры, что Бог создал человека имеющим свободную волю. И говорит им, что он и его дом будут служить истинному Богу, выведшему их из рабства. Тогда и они соглашаются с ним. И он берет камень в свидетели. Они спрашивают его, следуя мирской логике, каким свидетелем может являться этот камень^[4]. Когда имеется вера, неодушевленный предмет может быть обличителем человека, созданного по образу и подобию Божию, со свободной волей. И говорить сегодня одно, а завтра другое очень страшно. Камень да будет обличителем этой переменчивости и непостоянства человека, обещания, которое он дал не человеку, а Богу.

Поэтому в делах веры требуется большое внимание. Потому что мы, люди, приходим и уходим, а Иисус Христос Тот же вчера, сегодня и вовеки, и Божия благодать та же. Однако она насильно не входит никуда. «Вот, — говорит, — Я стою и стучу в дверь человеческого сердца, и кто откроет Мне, вхожу»^[5]. Нигде никогда не было насилия со стороны Бога по отношению к человеку. Чтобы мы согласились сегодня угодить какому-то человеку, обоготворить какого-то человека, и чтобы то, что скажет он, было в силе для всех верующих? Как возможно такое?

До сих пор римо-католики уже изменили многое. Они могут попытаться изменить и саму суть веры. Опасность угрожает не Церкви. Опасность заключается в перемене истины, перемене веры. Церковь — это богочеловеческий организм, и ей нечего бояться, потому что даже врата адовы не одолеют ее, как Сам Господь Иисус Христос обещал нам^[6]. Испытания приходили и придут еще, но вера остается неизменной.

— По сути Священный Синод еще не принял решения о присутствии папы во время молебна, это так?

— Официального и протокольного решения у нас нет. Если у нас имеется протокольное решение, тогда мы уже можем говорить о решении Священного Синода. Обмен мнениями — да, но когда у нас имеется решение, когда всё протоколируется, когда каждый встанет за своей подписью, тогда другое дело. Решение может быть принято большинством, но каждый имеет право на особое мнение.

— Вы лично будете присутствовать на молебне в соборе святого Александра Невского при условии, что на нем будет присутствовать и папа?

— Не буду присутствовать. Не могу позволить себе послужить соблазном, потому что если он придет на молебен, даже если не будет приглашен, то кто из народа поймет, что он не приглашен? И затем, когда у меня в епархии имеются люди, которые соблазнятся тем, что я туда пойду, мне лучше не быть там, не нести ответственности за эти души, вверенные мне.

— Ожидаете ли вы протестов со стороны болгарских священников и болгарского народа?

— Ничего не могу сказать по этому вопросу, поскольку обо мне говорят: «фанатичный Неврокопский Нафанаил», «фундаменталист», невесть что еще. Я избегаю поднимать вопросы, чтобы не говорили, что я подстрекаю народ. Я никогда не стану подстрекать к бунту. Я буду убеждать всех изучить в деталях нашу веру и оценить, где их место — у Бога и в Его Царстве или у врага человеческого спасения и с его слугами. Пусть сами для себя решают^[7].

2 апреля 2002 года