Доклад о монастырской жизни архиепископа Орехово-Зуевского Алексия на Архиерейском Соборе

Ваши Высокопреосвященства!

Ваши Преосвященства!

Тема нашей встречи – монастыри и монашество, современная монастырская жизнь. В порядке обсуждения этой темы позвольте кратко остановиться на основных вопросах, имеющих, как видится, актуальность и предполагающих обсуждение и оценку.

На канонической территории Русской Православной Церкви в настоящее время открыты и действуют 655 монастырей, из которых мужских насчитывается 321, женских – 334. Число монастырских подворий и скитов превышает 200. В непосредственном ведении Святейшего Патриарха Московского и всея Руси состоят 25 ставропигиальных монастырей. В монашеских обителях на территории Российской Федерации проходят церковное послушание более 10 тысяч насельников и насельниц.

Число подвизающихся в монастырях братьев и сестер имеет тенденцию к некоторому увеличению. Этот рост связан не только с расширением состава монашеских общин, но и с постоянным ростом числа самих обителей. Как известно, почти на каждом заседании Священного Синода преподается благословение на возрождение монашеской жизни в нескольких вновь открываемых монастырях, которые существовали исторически либо вновь образуются на базе приходов. 17 августа текущего года Святейший Патриарх и Священный Синод отдельным Постановлением обратили внимание Епархиальных Преосвященных на необходимость представления подробных исторических справок и описания современного состояния обителей при ходатайстве об их открытии, а также аргументированных обоснований преобразований приходов в монастыри. Безусловно, вопрос открытия или образования новой монашеской обители требует серьезной и всесторонней подготовки, чтобы, говоря евангельски, не начинать строительство башни, не вычислив прежде издержек (Лк. 14, 28). Каждому архипастырю понятно, сколь сложно поднять из руин монастырь, а главное, скольких трудов и скорбей, какого терпения и любви потребует возрождение в нем собственно иноческого бытия. Стремление насадить и взрастить монашескую общину, особенно если число действующих в епархии монастырей невелико, вполне закономерно. И все же, думается, дело не в количестве монастырей, а в том, чтобы они соответствовали своему предназначению, становились островами духовности, духовными твердынями и оплотом Православия, утверждая правду Божию среди житейского моря мира сего, во зле лежащего (1 Ин. 5, 19). Очень важно, чтобы люди, посещающие монастырь, обретали в нем возможность обновления и преображения своей жизни, чтобы они нуждались в монастыре как великой святыне. Нет необходимости поэтому говорить о том, что благополучие епархии в деле возрождения монашества измеряется не числом действующих монастырей, а состоянием жизни в них.

На некоторых аспектах опыта и проблем устроения современных монастырей и иноческой жизни в них хотелось бы остановиться подробнее.

Прежде всего, нельзя не отметить, что возрождение монастырей и монашества происходит во всех традиционных формах служения. Монастыри активно действуют в области духовного просвещения, благовествуют слово Христовой истины, совершают миссионерские труды. Отдельные обители сосредотачивают свою деятельность именно на миссионерском служении, получают особый статус монастырей с миссионерской направленностью. Этот вид служения становится особенно актуальным в тех епархиях, где удаленность населения от храмов и центров духовной жизни остается ощутимой проблемой, требующей решения. Миссионерская работа требуется от монастырей в регионах, население которых подвергается нашествию раскольников, проповедников протестантского толка, сектантов, в том числе деструктивного свойства, деятельность которых не только препятствует приобщению людей истинной вере, но разлагающе влияет на личность человека и представляет опасность для общества. Работа по противодействию сектантам монастырями ведется и требует развития. Просветительское служение монастырей приносит добрые плоды и в тех землях, где люди исторически принадлежат к инославию. Еще Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917-1918 годов в Определении “О монастырях и монашествующих” постановил: “Просветительная деятельность монастырей, расположенных среди населения, подвергающегося влиянию сектантства, раскола и иноверия, должна носить миссионерский характер. Монастыри, расположенные среди инородческого населения, могут посвятить себя исключительно благовестническому служению... и открывать училища с миссионерскими задачами”^[1].

Духовно-просветительская работа в современных монастырях обычно включает в себя создание Воскресных школ для детей и взрослых, формирование паломнических служб, организацию катехизических бесед с прихожанами монастырских храмов. Но служение обителей делу просвещения не ограничивается монастырскими стенами. Монастыри организуют молебные пения на открытых местах, привлекая к ним множество народа, проводят массовые крестные ходы, в том числе возрождают исторические традиции дальних крестных ходов по святым местам теми маршрутами, которыми под хоругвями с молитвой проходили наши предки. Во многих монастырях возрождено книгоиздание и распространение святоотеческой, богословской и другой душеполезной литературы. Отдельные обители сотрудничают с государственными и негосударственными учебными заведениями, открывают в них домовые храмы, имеют возможность проводить учебные занятия теологического и культурологического направлений, иногда даже в рамках учебных планов. Радует умножение числа семинарий, училищ, богословских и регентских курсов, открываемых при монастырях.

Но и сам факт существования монастыря служит духовному просвещению, ибо к действующей обители неизбежно начинают тянуться жители окрестных селений, а со временем и из более отделенных населенных пунктов. История и многовековой опыт поколений показывают, что возможность прикоснуться к древним святыням обителей, напитаться спасительным словом и священнодействием уставного, благоговейно совершаемого богослужения, неспешно и внимательно исповедаться, подготовиться и причаститься Святых Христовых Таин, принять посильное участие в монастырских трудах, – все это благотворно и укрепляюще действует на душу человека, надолго запечатлевается в памяти, лучше всякого внешнего примера наставляет в вере и возвращает на путь обретения подлинных духовных ценностей.

Конечно, определяющее значение при этом имеет уровень благочестия в самих монастырских братствах и сестричествах, духовное состояние монашествующих и послушников, то, насколько они стремятся “подвигом добрым подвизаться” (2 Тим. 4, 7). Навряд ли человек, лишь недавно переступивший порог храма, будет убежден в необходимости изменить свою жизнь, утвердиться в Православии и стать достойным христианином, если он, посетив монастырь, увидит в братстве иноков, то есть людей иных по отношению к миру, вместо братской любви – неприязнь, вместо подвига – леность и праздность, вместо послушания – своеволие, вместо самоукорения – самооправдание, вместо благого молчания и молитвы – пересуды и суесловие, вместо мира – раздоры. Этого вопроса, то есть внутренней монастырской жизни и ее состояния в современных монастырях, я хотел бы несколько позже коснуться подробнее.

Благополучно, в целом, проходит становление и развивается монастырское хозяйствование. Большинство монастырей успешно проводят строительные и реставрационно-восстановительные работы. Слава Богу, народ наш не оскудевает жертвователями и благотворителями, ответственно относящимися к своему будущему и будущему своей страны, радеющими о духовном возрождении Отечества. Делая вклады в возрождение монастырей, они продолжают добродетельную традицию благочестивых предков, помогают обителям восставать после длительного периода запустения, поругания и разорения, содействуют возвращению им былых благоустроенности и благолепия. Нельзя не отметить каждодневный неленостный труд настоятелей и настоятельниц, насельников и насельниц наших монастырей. Милостью Божией и благодаря их верности избранному пути постепенно восстанавливается уклад монастырской жизни, устраивается быт иноческих братств и сестричеств, и все это повсеместно в нелегких условиях. Молитвой и трудом созидались обители во все времена, и сегодня молитвой и трудом современных ревнителей монашества поднимаются, словно из небытия, наши древние святыни.

Широкое распространения получила возрожденная традиция учреждения монастырских подворий и скитов. Позвольте, в качестве напоминания, подчеркнуть, что подворье, в основном, образуется с целью материальной, хозяйственной поддержки монастыря, либо для образования на его базе особых братств или сестричеств для ведения социальной, патронажно-попечительской или миссионерской работы, либо в представительских целях. Иными словами, деятельность подворья направлена на внешнее служение. Скит создается, как правило, на небольшом отдалении от монастыря с целью обеспечения более опытным монашествующим условий для собственно монашеского делания, духовных трудов и ничем извне не стесненной молитвы. В скитах могут нести послушание новоначальные, врученные духовному руководству скитских иноков или инокинь. Само собой, для совершения богослужений и обеспечения жизнедеятельности в скиту исполняются обычные монастырские послушания. Но жизнь в нем сугубо ориентирована на устроение внутреннего мира подвизающихся, на упражнение в молитве и духовное трезвение. Обычно скит не имеет ни административной, ни юридической самостоятельности, что отвечает цели его создания, и полностью пребывает в зависимости от монастыря. Скитоначальником назначается наиболее опытный в духовной жизни и, по возможности, старший по возрасту из числа монастырской братии.

Подворье же может быть образовано на значительном удалении от обители, в другом регионе или даже в другом государстве. Поэтому монастырское подворье в большинстве случаев должно иметь определенную самостоятельность, государственную регистрацию, нести ответственность и вести отчетность о своей финансовой и хозяйственной деятельности. Священным Синодом 20 апреля 2000 года принят типовой Устав подворья мужского или женского монастыря, имеющего епархиальное подчинение, для употребления его на всей канонической территории Русской Православной Церкви. Существующие и вновь образуемые монастырские подворья должны иметь гражданский устав, утвержденный Правящим архиереем, и регистрацию в государственных органах. Это особенно важно для обеспечения нормальной деятельности подворья, если оно расположено в ином, чем монастырь, государстве или субъекте Российской Федерации.

На упомянутое традиционное различие между подворьем и скитом прошу обратить внимание. В отельных обителях есть скиты, подвизающиеся в которых с раннего утра до позднего вечера заняты попечением о домашнем скоте, пастбищах, огородах и прочем хозяйстве. Ясно, что изначальное предназначение скита как благоприятной врачебницы души и места внимательных молитвенных трудов в таком случае утрачивается. Дело не столько в наименовании, сколько в том, чтобы настоятели и настоятельницы глубоко и твердо сознавали, в чем состоит смысл монашества и наставляли вверенных братьев и сестер на путь спасения.

Можно сказать, что практически все обители, которые уже преодолели начальный этап возрождения, развивают социальное и патронажное служение. На уже упоминавшемся Поместном Соборе 1917-1918 годов было уделено немалое время дискуссии по вопросу о служении монастырей по образу Марфы и по образу Марии. В принятом на Соборе Определении сказано прямо, что монастыри обязаны обеспечивать приют и уход престарелым и больным инокам: “Если монастыри каждый в отдельности не могут устроить своих богаделен и лазаретов, то изыскиваются средства на учреждение общих для всех монашествующих епархии богадельни и лазарета в одном из монастырей”^[2].

Думается, к этому положению, продиктованному традицией монастырской жизни, необходимо возвращаться, чтобы иноки и инокини, достигшие преклонных лет и не имеющие здоровья для несения общих послушаний, пользовались монастырским попечением и жили не на квартирах, а в стенах монастыря в согласии с данным в пострижении обещанием пребыть в обители до конца своих дней. В больших епархиях устройство епархиальной богадельни для монашествующих на базе одного из монастырей, хозяйственно более крепкого и материально более других обеспеченного, имеющего достаточное число насельников или насельниц, представляется делом нужным и возможным.

Относительно социального служения в том же разделе Соборного Определения говорится: “Для удовлетворения нужд богомольцев и местного населения монастыри устраивают, где возможно: а) приемные покои и аптеки, б) приюты для сирот, в) убежища для инвалидов, г) странноприимные дома. Монастыри приходят на помощь населению во время народных бедствий,.. помогают семьям заключенных в тюрьмах, кормят нищую братию и одевают нагих”^[3]. В той или иной форме это служение возрождено в ныне действующих обителях. Мы знаем об открытии при десятках монастырей, в первую очередь женских, собственных приютов для детей, оставшихся без родителей, о действующих при монастырях богадельнях для престарелых, о благотворительных столовых для малоимущих или не имеющих работы и постоянного места жительства, о гуманитарных складах одежды для них. Подобная социальная деятельность развивается при крупных, более стабильных в хозяйственном отношении монастырях. Но к посильным видам социального служения должны подключаться все обители. Простые люди на территории бывшего советского пространства живут бедно, а местами – чрезвычайно бедно. Монастыри не могут оставаться безучастными к самым насущным, жизненно важным потребностям людей, и это в традиции русского монашества. Быть милосердным – евангельский призыв Христа Спасителя, обращенный к каждому из нас. Кроме того, надо стремиться к созданию при всех монастырях трапезных и гостиниц для паломников, пусть даже небольших, и простейших медицинских пунктов для оказания самой элементарной медицинской помощи.

Внимание к нуждам заключенных также необходимо рассматривать как направление монастырской благотворительности. Видов работы здесь немало – от помощи в создании домовых храмов в колониях и тюрьмах до ответов на письма заключенных, направления адресной помощи в виде продуктовых посылок, организации сбора и отправки в места лишения свободы предметов одежды, духовной литературы, почтовых принадлежностей. Что-либо из перечисленного может понести любой монастырь, и на практике это подтверждается.

Серьезной помощи сегодня требуют учреждения социальной защиты населения – интернаты, детские дома и дома инвалидов. К работе в них надо привлекать молодежь, устанавливать шефство над социальными учреждениями, с благословения Епархиального архиерея образовывать при монастырях братства и сестричества милосердия.

Таковы некоторые направления современного служения монастырей.

Нельзя не сказать, что по-прежнему актуальным для большого числа обителей остается вопрос возвращения монастырских зданий и сооружений, получение прав на землевладение как в отношении территорий самих монастырей, так и земельных участков за их пределами для ведения подсобных хозяйств. По-прежнему монастыри на своей исторической территории вынуждены соседствовать с учреждениями культуры и иными организациями. В таких случаях проявление мудрости и терпения должно сочетаться с аргументированным и твердым отстаиванием законной позиции монастыря. Нередко ситуации бывают непростыми, их преодоление затягивается, но всегда надо находить общий язык и стараться избегать конфликтов, которые только тормозят решение вопроса и создают ненужный ажиотаж в средствах массовой информации. Многое здесь зависит от опыта, административных способностей, последовательности и разумной настойчивости настоятелей и настоятельниц, умения своевременно и грамотно обращаться в органы государственной власти и местного самоуправления, от осведомленности в юридической стороне дела.



Позвольте теперь уделить внимание некоторым вопросам внутренней монастырской жизни.

“Вы – свет мира”, – обращается Господь к сердцу каждого христианина (Мф. 5, 14). И тем более этот призыв относится к монашествующим, которые вышли из мира и сподобились быть сопричисленным той общности, которая справедливо названа жертвой Богу за мир. Современный нам подвижник и духовный писатель архимандрит Софроний (Сахаров, † 1993) замечает: “Отречение от мира не есть единожды совершаемый акт; отречение от мира – непрерывный подвиг всей жизни”^[4]. Быть вне мира, отрываться от него, не принадлежать ему, стремиться к горнему и, не приобщаясь миру, жертвенно служить тем, кто в мире, следуя путем Христовым, “ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную” (Ин. 3, 16). Таково неизменное назначение монашества, от первых веков предначертанное основоположниками этого “трудного, скорбного, многоболезненного, но все же блаженного подвига воистину совершенной христианской жизни”^[5] и засвидетельствованное сонмом преподобных подвижников ведомых и неведомых, от лет древних до наших дней подвизавшихся.

Поэтому необычайно важно, чтобы настоятели и настоятельницы были предельно внимательными к тем, кто переступает порог обители, имея намерение стать иноком. Внимание должно быть обращено на то, чем руководствуется человек, прося о принятии в монастырь, каковы мотивы его жизнеопределяющего поступка. Если выбор не осознан, если это не приход к Богу, а попытка бегства от житейских трудностей, от семейных неурядиц, дополняемых неудачами на работе, то в самом ближайшем будущем такого человека и в монастыре ждет довольно сложный период, ибо “блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает” (Рим. 14, 22). Если кандидат в послушники движим не любовью к Богу и не желанием молитвы, а суетной надеждой хоть в стенах монастыря устроить себе карьеру взамен не сложившейся в миру, – какой послушник и какой монах из него получится? Он так и будет жить мирскими задачами и по мирским критериям, не осознавая, в каком месте он находится. Именно на монастырское начальство возложена обязанность должным образом испытать приходящего, прежде чем принять его в число послушников. Многих нестроений и соблазнов в обители можно избежать, трезво и ответственно подходя к вопросу приема в монастырь. В самом деле, лучше малое стадо, но верное. И не может быть оправданием нередко слышимое: кто же будет трудиться в монастыре, с кем возрождать обитель? “Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии”, – воспевает псалмопевец Давид (Пс. 126, 1). “Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал”, – говорит Спаситель (Ин. 15, 16). Обитель составляют не случайно пришедшие или, точнее сказать, зашедшие, но те, которых Господь призвал служить на этом месте и созидать обитель Богу в своем сердце и вокруг себя. И горе званным, если они оказываются не достойными избрания (см. Мф. 22, 2-14). В этом смысле не только и не столько послушник выбирает себе обитель, сколько монастырь обретает в нем свое чадо и своего послушника. Вот почему Правила святых отец и древние уставы предписывали иноку пребывать на месте своего пострижения и не переходить в другие монастыри.

Древняя монастырская традиция – вручать новоначального старцу. Прежде уставами и, позднее, даже нормативными документами предписывалось каждой обители иметь своего старца, а также и духовника. В упоминавшемся выше Соборном Определении сказано: “В каждой обители для духовного окормления насельников ее желательно иметь старца (старицу)” и дана следующая характеристика: “Старцы (старицы) суть иноки (инокини), преуспевшие в духовной жизни, знакомые со словом Божиим, отеческими творениями и правилами святых отец и способные к руководительству в духовной жизни, коим поручается назидание братии”^[6]. Ясно, что сегодня обеспечить выполнение этого требования невозможно не то что во всех современных 655-ти монастырях, но хотя бы даже в половине их числа. Потребуются десятилетия внешне нестесненного развития монастырей, чтобы в них родились духовно опытные старцы и старицы, способные к руководству в духовной жизни и наставлению монашествующих. Решение пока видится в том, чтобы обращаться к опыту известных крупных монастырей, сохранивших традицию духовного наставничества или возродивших ее задолго до массового возвращения обителей Церкви.

Относительно духовников можно сказать, что тем же Соборным Определением их присутствие в монастырях оговорено не как желательное, а как обязательное: “В каждой обители должен быть духовник для братии. Духовник избирается настоятелем с участием всей монашествующей братии и утверждается Епархиальным архиереем. В женских монастырях для мантийных монахинь духовник назначается из монашествующих Епархиальным архиереем”^[7]. Святейший Патриарх неоднократно говорил, что проблема духовничества в монастырях остается достаточно острой. Она требует усилий от Правящих архиереев. Духовников для обителей необходимо подбирать и воспитывать, особенно для женских монастырей, где духовник всегда назначается извне, в то время как в мужских монастырях духовники состоят в братстве обители и часто вырастают из него.

В женском монастыре духовник и штатный священник, вообще говоря, не одно и то же лицо. Но на практике это зачастую очень трудно обеспечить. В штат женских монастырей, как правило, должны назначаться женатые священники. За формирование у сестер должного монашеского устроения они не отвечают и не могут отвечать. И, во всяком случае, мантийным монахиням непременно надо иметь возможность духовного окормления у монашествующего духовника, что продиктовано опытом монастырей в прошлом. Конечно, желательно, чтобы духовник пребывал в стенах обители, поскольку это влияет на послушание сестер настоятельнице. В действительности нередко получается, что если и есть в женском монастыре постоянный священник, то он и богослужения совершает, и исповедь у сестер принимает, а монашествующий он или женатый, осуществляется ли им духовное руководство как таковое, знает ли он жизнь сестер или просто исповедует перед причастием – остается за рамками обсуждения. В некоторых женских монастырях, причем не вчера открытых, священник и вовсе появляется только в дни великих праздников, поскольку на него возложено окормление прихода и, может быть, не одного.

Безусловно, вопрос о монастырских духовниках трудный. Но, возможно, обмен опытом между Епархиальными архиереями будет содействовать если не решению его, то хотя бы продвижению на пути решения. Заниматься проблемой духовного руководства в монастырях требуется безотлагательно, иначе целостность и жизнеспособность монастырского организма, его соответствие своему предназначению окажется под угрозой, и вопрос воспитания достойных монашествующих, которых по высоте служения Богу и ближним святые отцы уподобляют Ангельскому чину, так и останется вопросом.

Другой актуальной и, я бы сказал, животрепещущей и болезненной является проблема послушания. Приходится отмечать, что во многих обителях нет правильного отношения к послушанию не только у послушников и новоначальных, но и насельников и насельниц, проживших в постриге не один год. Беда не в том, что не формируется глубокого сознания смысла послушания, а в том, что нет зачастую желания, не говоря о решимости, бороться со своеволием. Но если, по слову архимандрита Софрония, “акт произвольного отречения от своей воли делает наше восхождение разумным проявлением нашей любви к Богу”^[8], то можно сказать, что не желающий отсекать свою волю не имеет в себе любви к Богу. Иной раз, беседуя в монастырях, задаешься вопросом: если послушник или послушница уязвляется отеческим – именно отеческим – назиданием, замыкается в обиде, настаивает на своей правоте, то что приобретает он или она, находясь в монастыре; послушник ли это или, как старцы говорят, ослушник?

Немощен современный человек, где уж нам понести труды, хоть отдаленно напоминающие подвиги самоотречения, кротости и дивного послушания старцу, настоятелю и братии, явленные святыми подвижниками древних монастырей. Поэтому большое терпение, рассудительность и трезвомыслие необходимо настоятелям, настоятельницам и духовникам в заботе о постепенном восхождении вверенных им братьев и сестер в духовной жизни. Не только к пострижению в рясофор и мантию, но и к облачению в подрясник или хитон послушника или послушницу надо терпеливо готовить, испытывая в них и твердость намерения идти иноческим путем, и старание отсекать свою волю. Эта воспитательная работа требует длительного времени, иногда целого ряда лет, а не такого, мягко сказать, упрощенного отношения, когда человек весьма юных лет, переступив порог обители, уже через год ходит в рясофоре. Серьезные жизненные потрясения в таких случаях, как правило, не заставляют себя ждать. Есть определенный возрастной ценз, продиктованный практикой Церкви, опытом многих поколений монашествующих, и надо им руководствоваться: пострижение в мантию не ранее 30-летнего возраста, в рясофор можно постригать и по достижении 25 лет. Конечно, это определяется в каждом случае индивидуально, и могут быть исключения. Но именно исключения, а не норма: в отдельных обителях рясофорные инокини находятся в возрасте не старше 20-ти лет.

Хочется обратить внимание на отношения старших и младших, и особенно в женских монастырях. Нередко это отношения не христианского единения и любви, а разобщенности по принципу – кто кем командует. Приводит это к нарочитому унижению младших, к возложению на них тяжелых физических трудов, никак не сообразуемых ни с возрастом, ни с телесной крепостью. Подобные отношения напоминают пресловутую армейскую “дедовщину” и непременно должны вызывать незамедлительное вмешательство Монастырского совета (или Духовного собора монастыря), чтобы столь пагубные явления устранялись сразу и безвозвратно.

О физическом труде в монастырях стоит сказать особо. Сопровождаемые молитвой труд и рукоделие с древнейших времен занимали свое важное место в монастырях как имеющие пример апостольский и святоотеческий. Послушник не может быть праздным, в идеале у него вовсе не должно быть свободного, то есть ничем полезным не занятого времени. Преподобный Ефрем Сирин говорит: “Леность разрушает благоговение и тому, кто приобрел ее, приносит укоризненное имя”^[9]. Однако во всем требуется умеренность и благоразумие, поэтому и послушания возлагаются в соответствии с силами и способностями каждого. Да, в монастыре надо много трудиться, и у современных послушников это остается проблемой. Но и превращать обитель в некую ремесленную или сельскохозяйственную артель вовсе не годится. Ведь не ради достижений в овощеводстве, скотоводстве или бесконечной вышивке гладью приходит человек в монастырь, а для спасения души. Богослужение и молитва всегда должны оставаться в центре монастырской жизни, быть ее средоточием, а труд неизменно входит в нее, и не столько в части возведения монастырских стен и корпусов, сколько помогая послушнику избегать праздности, пустословия, неполезного общения и недобрых помыслов. И конечно же, труд не должен изматывать, истощать и лишать сил послушника. “Бог наложил на человека труд не в наказание и мучение, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – но для вразумления и научения его”^[10].

С проблемой послушания связан вопрос монастырской дисциплины. Бесспорно, она должна соблюдаться сообразно уставу общежительного монастыря и быть основанной на полном послушании настоятелю или настоятельнице, без ведома которых в монастырях, как известно, ничего предпринимать нельзя. Однако дисциплина в монастыре не может строиться на принуждении. В этом смысле монастырь – уникальный организм, который составляют свободные личности, по любви к Богу и желанию совершенной жизни во Христе свободно отказывающиеся от своей воли. И если послушника к послушанию принуждают – это не может находиться в согласии с монашеской и церковной традицией. Насильно в Царство Небесное не затащишь. Не дисциплиной и даже не соблюдением устава созидается монастырское братство, а только любовью, да и сами уставы свидетельствуют о любви. Поэтому об оставляющих монастырь можно лишь констатировать апостольски: “Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами” (1 Ин. 2, 19). Но убеждать необходимо, ибо убеждение – один из способов наставления и руководства.

Тем же монашествующим, которые не желают жить в монастыре, согласно святоотеческому установлению не должно дозволять ношение монашеских одежд. Святейший Патриарх, по практике Пюхтицкого монастыря, советует предлагать таковым принести и положить свое иноческое облачение к чтимому образу или иной святыне монастыря и тогда быть свободными уйти из обители. Оставившие монастырь не подлежат приему в другую обитель; перевод в другой монастырь возможен только в каноническом порядке. Необходимо быть внимательными к фактам посещения монастырей подобными “беглыми” иноками. Во избежание соблазнов не целесообразно допускать общение с ними монастырских братьев, сестер и трудников. Монашествующие священнослужители из других епархий не могут допускаться в алтарь и, тем более, к участию в богослужении, если у них нет отпускной грамоты от Епархиального архиерея или удостоверения на право временного отбытия из своей епархии или своего монастыря с формулировкой о несостоянии под каноническим прещением. Приходится, увы, обо всем этом говорить, поскольку в современной церковной практике встречаются подобные негативные примеры.

Отдельный вопрос – отношения настоятелей и настоятельниц с Епархиальным архиереем. Из факта синодального назначения настоятеля или настоятельницы вовсе не следует неподконтрольность и непослушание последних своему архипастырю. Епархиальный монастырь всецело находится в ведении Правящего епископа, по благословению которого ведутся дела и решаются все вопросы, связанные с благоустроением обители, ее внешней и внутренней жизнью. Протоколы заседаний Монастырского совета или Духовного собора подлежат обязательному направлению Правящему архиерею на рассмотрение и утверждение.

С ведома Епархиального архиерея разбираются личные дела насельников и насельниц. Участились случаи, когда монашествующие обращаются с жалобами прямо в Синодальные учреждения, в обход благочинного и Епархиальной власти. К сожалению, бывает, когда инок подает жалобу в светские инстанции или отправляет ее в средства массовой информации. Вообще, сам факт обращения монашествующего с жалобой чаще всего говорит о его неправильном, немонашеском внутреннем устроении. Вспоминается недавний неприятно поразивший случай, когда на настоятеля одного из российских епархиальных монастырей жаловался... схимонах, и даже не сам, а при посредничестве другого схимонаха. Излишне, наверное, комментировать этот эпизод. Тяжело об этом говорить, но в наших обителях встречаются иноки, которые не в любви пребывают и не к благочестию стремятся, которые “ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу” (Флп. 2, 21).

Но большинство обителей сегодня переживают трудный период возрождения. Для многих ставших послушниками и иноками, но не получивших воспитания в религиозной среде, традиция монашества представляется как нечто малознакомое и неизведанное, с чем они еще не сроднились и в чем им только предстоит укорениться.



В завершении своего слова хотел бы отметить, что затронул лишь некоторые стороны монашеской жизни, отдельные вопросы и проблемы, которые представляются актуальными. И в первую очередь, самого серьезного внимания и основательного устроения сегодня требует внутренняя жизнь монастырей, воспитание насельников и насельниц достойными монашеского звания, жаждущими подлинной жизни во Христе.

Синодальная Богослужебная комиссия

Справка для заседания рабочей группы

Архиерейского Собора 2004 г.

Синодальная Богослужебная комиссия в период после Юбилейного Архиерейского Собора 2000 года проводила работу по подготовке и написанию богослужебных текстов – служб, акафистов, тропарей и кондаков по поручению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ и Священного Синода Русской Православной Церкви.

К основным выполненным в этот период работам следует отнести следующие составленные комиссией службы и акафисты, получившее Синодальное утверждение:

- Служба общая священномученику Российскому ХХ века единому;

- Служба святителю Филарету, митрополиту Московскому и Коломенскому;

- Служба Собору Эстонских святых;

- Служба новомученикам и исповедникам Российским;

- Служба и молитва святым царственным страстотерпцам: Императору Николаю, Императрице Александре, Царевичу Алексию, Великим Княжнам Ольге, Татиане, Марии и Анастасии;

- Служба и Акафист святой праведной Матроне Московской;

- Акафист святителю Феофану, Затворнику Вышенскому.

В 2002 году написан Акафист святым Царственным страстотерпцам, находится в рабочем архиве комиссии.

В 2002 году комиссия по поручению Святейшего Патриарха провела анализ проекта Устава колокольного звона, подготовленного Московским колокольным центром, и внесла в него ряд существенных исправлений и дополнений. Устав утвержден Святейшим Патриархом.

В 2004 году комиссия провела расширенное заседание с приглашением председателя и работников Издательского Совета Русской Православной Церкви, ученых и специалистов в области литургики и гимнографии по поводу исправления Служебника. О результатах работы комиссии по данному вопросу был представлен подробный рапорт Святейшему Патриарху. В текст Служебника был введен ряд поправок, часть предлагавшихся исправлений была отклонена. Святейший Патриарх благословил Издательскому Совету принять рекомендации комиссии по вопросу исправления Служебника к исполнению.

В 2004 году составлена Служба общая преподобномученице Российстей ХХ века единей и Служба святой преподобномученице великой княгине Елисавете (ко дню прибытия в Кафедральный Соборный Храм Христа Спасителя святых мощей преподобномучениц великой княгини Елисаветы и инокини Варвары). Службы предполагается представить на рассмотрение Священного Синода.

Также в межсоборный период комиссия выполняла экспертные оценки отдельных литургических текстов и произведений по поручениям Святейшего Патриарха.

Необходимо отметить, что в комиссию из епархий поступает большой объем вновь составленных текстов служб и акафистов, литургический уровень которых недостаточен для богослужебного употребления. Как правило, представляемые тексты нуждаются либо в полной переработке, либо в написании заново. В связи с этим комиссия планирует разработать правила канонического составления богослужебных текстов для руководства при составлении, прежде всего, служб и акафистов.

27 декабря 2000 года Святейший Патриарх и Священный Синод приняли “Положение о Епархиальной Богослужебной комиссии, порядке рассмотрения и рекомендации для употребления за богослужением Русской Православной Церкви вновь составляемых богослужебных текстов” и рекомендовали Епархиальным Преосвященным учреждать Епархиальные Богослужебные комиссии и организовывать их работу в соответствии с этим “Положением…”. На основании Постановления Священного Синода от 20 апреля 2000 года Синодальная комиссия может принимать к рассмотрению направляемые Епархиями богослужебные тексты только после их рассмотрения Епархиальными Богослужебными комиссиями. Поэтому Епархиальные комиссии в обязательном порядке должны рассматривать представляемые тексты перед их направлением в Синодальную комиссию, и делать это тщательно и квалифицированно. Текст невысокого литургического уровня, имеющий агиографические неточности и богословские ошибки не может быть принят и рекомендован к богослужебному употреблению, так как словами богослужебного текста на соборной церковной молитве прославляются Господь, Божия Матерь и святые.

В планах работы комиссии продолжение исполнения Постановления Святейшего Патриарха и Священного Синода от 07.05.2003 г. (Журнал № 7, п. 2): “Поручить Синодальной Богослужебной комиссии составить прославленным новомученикам и исповедникам Российским ХХ века общие службы по чинам: священномученикам, преподобномученикам, преподобномученицам, мученикам, мученицам, священноисповедникам, преподобноисповедникам, преподобноисповедницам, исповедниками и исповедницам по такому же образцу, как это имеется в Минее Общей”.

^[1] Собрание Определений и Постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Выпуски 1 – 4. М., 1994. – Вып. 4-й, с. 38.

^[2] То же. – С. 39.

^[3] То же.

^[4] Софроний (Сахаров), архимандрит. Подвиг богопознания. Письма с Афона. Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь: Эссекс, Англия. Изд-во “Паломникъ”: М., 2003. – С. 235.

^[5] То же. – С. 133.

^[6] Собрание Определений и Постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Цит. изд. – С. 34-35.

^[7] То же. – С. 35.

^[8] Софроний (Сахаров), архимандрит. Цит. соч. – С. 153.

^[9] Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. Ч. 1. Изд. 3-е. М., 1881. – С. 549.

^[10] Творения святаго отца нашего Иоанна Златоустаго, архиепископа Константинопольскаго. Т. 2. Ч. 1. Изд. 2-е. СПб., 1899. – С. 40.