О важности изучения церковной истории

Преп. Нестор Летописец. Гравюра из "Патерика" 1702 г.

Корифей русской церковно-исторической науки В.В. Болотов в своем «Введении в церковную историю» первым делом как раз рассматривает понятие истории вообще, безотносительно к Церкви. Его определение истории предельно ясно и просто: это повествование о замечательных событиях, то есть событиях, которые заметили. Такое определение соответствует, по его мнению, и первоначальному смыслу греческого слова ιστορια, которое происходит от глагола οιδα – «знаю, ведаю». Ιστορ (сведущий, видевший) – тот, кто сам был при событии, очевидец. История, говорит В.В. Болотов, это есть «стремление быть свидетелем событий»[1].

Таким образом, этимология слова «история» восходит к понятию ведения как субъективного знания, как непосредственного опыта. Если же мы говорим о науке, то скорее используем понятие знания, в которое вкладываем объективный смысл.

Итак, историческое знание, основанное на ведении, является самым субъективным из всех областей знания, а история является одной из самых субъективных научных дисциплин.

С выводами Болотова о субъективности исторической науки согласны и современные церковные историки[2]. Можно даже сказать, что этим Болотов предвосхитил выводы передовых научных направлений ХХ века, чья плодотворная методика была построена на критике традиционных представлений о взаимоотношении историка и источника. Специфика самого исторического знания предусматривает первостепенную роль познающей личности в процессе познания[3].

Однако, давая определение истории, Болотов исключает из понятия истории элемент философии, осмысление излагаемых событий: «История не ставит для себя обширных задач, не выдает себя за митрополию философии, хотя и является ее первой ступенью, не имеет и дидактических стремлений»[4].

Таким образом, предельно упростив понятие истории, Болотов сузил и задачи, стоящие перед историком. По его мнению, обязанности историка заключаются в том, чтобы «а) собрать возможно полный ряд свидетельств о прошедшем, б) устранить то, что в собранном материале не имеет признаков достоверности и в) целесообразно изложить достоверные сведения о прошедшем»[5].

Более широкое определение истории дает Е.Е. Голубинский: «По своему научному идеалу история есть возможно удовлетворительное воспроизведение прошлой исторической жизни людей… во всей своей жизненной живости и… целостной полноте… со всем своим смыслом»[6].

Это уже гораздо больше, чем просто повествование о событиях. Здесь мы уже говорим о понимании, осмыслении прошедших событий.

История не является лишь изложением сведений о прошедшем, пусть и достоверных. Для того чтобы воспроизвести прошлую жизнь, почувствовать ее, необходимо истолковать свидетельства о прошедшем. Точнее сказать, всякое связное изложение каких-либо событий необходимо связано с их истолкованием. И данный момент нельзя упускать из виду при определении понятия исторической науки.

Приведем несколько цитат из статьи протоиерея Георгия Флоровского «Положение христианского историка» по данному вопросу.

«Извлечь информацию из свидетельства возможно только в процессе истолкования. Ни собрание фактов, ни компиляция дат и событий не есть история – пусть даже все даты точны и факты проверены. Самый полный каталог художественного музея не история искусств. Самый исчерпывающий список рукописей не история литературы, даже не история письменности. Хроника не история. Хроника… есть “труп истории”… просто “вещь”… История же – это “действие духа”. “Вещи” превращаются в источники только в процессе познания»[7].

«Цель изучения истории не в том, чтобы устанавливать объективные факты – даты, места действия, числа, имена и тому подобное. Это только необходимая подготовка. Главная же задача – встреча с живыми людьми»[8].

Таким образом, «история есть встреча с другим»[9].

«То, что ошибочно называется “событием”, на самом деле является действием и выражает определенную мысль (намерение, цель) субъекта, его производящего; дело историка – познать эту мысль. Поэтому, говорит Коллингвуд, “всякая история есть история мысли”. В истории мы имеем дело не со случаями и происшествиями, но с деяниями и трудами, достижениями и неудачами»[10].

Ниже в своей статье отец Георгий Флоровский уже прямо полемизирует с Болотовым по поводу определения истории как «стремления быть свидетелем событий». Рассуждая о внутренней противоречивости такого определения, он указывает, что, во-первых, непосредственный свидетель события далеко не всегда действительно «знает» его, то есть понимает смысл этого события. А ведь именно понимание смысла событий и есть цель истории. Во-вторых, ретроспективный взгляд историка охватывает все прошлое и позволяет увидеть и осознать данное событие более полно, чем его очевидцы, для которых все последствия события еще скрыты в будущем[11].

Учитывая все вышесказанное, трудно теперь согласиться с Болотовым, что «история не ставит для себя обширных задач». Большинство современных историков видят основную задачу истории не в сообщении о фактах и событиях из прошлого, но, прежде всего, в содействии пониманию прошлой жизни, ее осмыслению.

Дать точное определение Церкви еще сложнее. Раздел догма­тики, относящийся к учению о Церкви – экклезиология, в богослов­ской науке наименее разработан.

Если обратиться к православному катехизису, то там мы найдем следующее определение Церкви: «Церковь есть от Бога установленное общество человеков, соединенных православной верою, законом Божиим, священно­началием и таинствами».

Однако Церковь не только земное учреждение, она преследует неземные цели – осуществление среди людей Царства Божия.

В Церкви два элемента, или фактора: божественный и че­ловеческий[12].

Основание Церкви, руководство ею и все освящающие действия – от Бога.

Объект спасительных воздействий – люди, которые участ­вуют своей свободной волей в своем спасении.

Собственно изучению церковной истории и подлежит эле­мент человеческий, его развитие, его изменение под влиянием или воздействием божественного фактора. Сам же по себе боже­ственный фактор, как вечный, неизменяемый, не подлежит исто­рии, выходит из ее границ.

Таким образом, занимаясь историей Церкви, мы изучаем только человеческий фактор, а именно: иерархию, бого­служение, вероучение, жизнеописания святых и выдающихся церковных деятелей, а также церковно-государственные отно­шения, культурное влияние Церкви.

Существует несколько весомых причин, почему нам всем, а особенно пастырям, важно изучать историю Церкви.

Во-первых, чтобы не впасть в ереси, не встать на путь раскольников или модернистов – обновленцев.

Изучая прошлое в жизни Церкви, мы должны его оцени­вать, отличать в нем истину от «только» прошлого. Мы должны отличать Предание Церкви от всевозможных «преданий». Час­тичное, одностороннее, даже извращенное выдается подчас за «суть» Православия.

Есть грех «абсолютизации» прошлого. Вспомним раскол при патриархе Никоне. И потомки тех раскольников до сих пор свято хранят свои «предания», заявляя, что они являются хранителями истинного Православия.

Обратная крайность – «модернизм», то есть, в сущности, отказ от прошлого, принятие в качестве единственного мерила «совре­менность», «науку», «нужды текущего момента».

Наш путь – путь золотой середины, царский путь: настоя­щее православное сознание всегда «исторично», всегда включает в себя прошлое, но никогда не «рабствует» ему[13].

Во-вторых, знание истории Церкви подвигнет к более осознанному почитанию святых угодников Божиих, подвигнет к молитвенному общению с ними (поминове­ние на литии, дни памяти в течение года).

Таким образом, вторая причина того, почему нам важно изучать историю Церкви, – это осознанное почитание святых. Мы узнаем, кому мы молимся, за что их почи­таем.

Общение со святыми – залог нашего духовного возраста­ния, это есть путь Богопознания: «Дивен Бог во святых своих».

В-третьих, знание церковной истории просто необхо­димо при произнесении проповедей. А наставлять народ Божий в истинах христианской веры и благочестия – прямая обязанность пастырей.

Итак, изучение истории Русской Церкви помогает нам, во-первых, оставаться в Церкви, быть верными ее Преданию; во-вторых, жить в Церкви, то есть духовно возрастать самим, а также учить народ Божий.

К предмету любви всегда есть ин­терес, о нем хочется знать больше и подробнее. Если мы любим нашу Церковь, то мы будем изучать ее ис­торию не по долгу, а по любви.