Пусть будет Его воля... Беседа с о. Саввой Михаилидисом

'); //'" width='+pic_width+' height='+pic_height } }

Протоиерей Савва Михаилидис

– Отец Савва, расскажите об архиепископе Христодуле, его месте в вашей жизни.

– Я познакомился с ним, когда он был уже митрополитом. Помню, возникло между нами одно разногласие. Он опубликовал статью в церковном журнале «Митрополия периоус» о Русской Церкви. Там была попытка оправдать декларацию Сергия, понимаете? И у вас бывают подобные разногласия, не правда ли? Я помню, что он как будто оправдывал немножко некоторые компромиссы, чтобы была возможность спасти некоторые храмы. Но имеет место и другое мнение, и я как раз такое мнение поддерживаю, считая, что компромисс был слишком велик, а практических результатов этого компромисса не было, после декларации были только ужасные гонения Сталина. Мы писали друг другу по этому поводу, я не знал человека, была просто переписка. Потом он стал архиепископом, и я встретил его на конференции на Кипре.

Кроме того, меня приглашали еще в Афинах на другую конференцию, там мы тоже встречались и немного разговаривали. И последний раз это было несколько месяцев назад, когда он официально посетил Кипр. Тогда у меня было немного времени, и я смог подарить ему одну книгу Сергея Шмемана, сына Александра Шмемана. Он написал очень хорошую книгу об истории семьи моей учительницы во Франции матушки Серафимы из семьи Осоргиных. Поскольку он хорошо говорит по-французски, я передал ему французское издание этой книги.

Когда митрополит Климент заявил, что умер архиепископ Греции, так как он употребил слова «элладский архиепископ», я думал, что это какой-нибудь русский архиепископ, который умер в Эстонии. Мы стояли, пели «Вечную память», и именно этот момент впечатлил меня больше всего, хотя я не знал, что это нашему архиепископу. Потом, когда я узнал, меня очень растрогало, что пели для нашего архиепископа. Но в тот момент было отрадно слышать, как пели все вместе и с уважением молились люди.

Он был талантливый человек, харизматичный, красноречивый, смелый, не боящийся спорить с гражданскими властями, с правительством, если что-то делалось неправильно. Он был более популярен, чем политики, возглавляя список популярных людей Греции. С другой стороны, люди, занимающие столь высокое положение, всегда на виду, на виду их возможные ошибки, им приходится выслушивать немало критики в свой адрес. Я читаю разные газеты в Греции, и мне встречались критические материалы со стороны консервативных православных газет по поводу того, что он принял Папу Римского.

– Да-да, они встречались в Ватикане.

– Я знаю, что это может не нравиться кому-то и в Русской Церкви. Подробностей этой истории я не знаю, просто говорю это, чтобы показать, что разногласия внутри Церкви могут встречаться и у нас. Он считал такую встречу необходимым шагом, а не предательством сущности православия или неразумным компромиссом относительно веры. С другой стороны, я могу сказать то, что признают в Греции все – и те, кто его поддерживал, и его враги, и коммунисты, и политики, и православные: он явил пример необычайного терпения, перенося ужасную тяжелую болезнь.

Несколько месяцев он страдал от рака, метастазы добрались до печени. Специально он полетел в Америку, консультировался с американским врачом греческого происхождения о возможной трансплантации печени. Было это во Флориде. Нужно было ждать некоторое время, чтобы сделать необходимую операцию. Действительно, была найдена печень, но было уже поздно, метастазы оказались слишком сильными. Он отправился обратно в Грецию, где применяли прежнюю традиционную химиотерапию. Но самочувствие его становилось уже все хуже и хуже.

Я прошу вас обязательно сказать о том, что подчеркивали все, кто писал о нем. Он переносил все страдания с большой верой в Бога, что стало в Греции для всех без исключения ярким примером терпения. Это признают все. Это очень страшная болезнь, моя жена тоже страдает от рака. Сначала ей поставили диагноз «рак кишечника». Десять лет тому назад у нее была операция, мы все молились Богу. Мы с женой столкнулись даже с чудом. После операции мы поехали молиться в пещеры Богородицы около моего города, и, как только мы вошли, на глазах Богородицы появились слезы. Я сказал супруге: не переживай, я считаю, это как сообщение от Бога, что все будет нормально. Женщины, которые были там, сказали, что до нашего прихода слез не было, они появились, как только пришли мы с матушкой. Прошло десять лет – все было хорошо. Но при таком заболевании бывает, что метастазы распространяются в печень. И год назад именно так и случилось. С женой было так же, как и с архиепископом. Но ее Бог спас и второй раз.

Это чудо, я считаю. Мы молились все, ей делали химиотерапию с новыми лекарствами, которые употребляют во Франции и Германии, после этого печень была чистая. Кого-то Бог забирает, кому-то оставляет жизнь – пусть будет Его воля.

Что же касается архиепископа, то если обратиться к его посланию на Рождество, то там были очень хорошие слова, он словно предвидел смерть. Все газеты написали, что в этих словах была христианская философия смерти. Я уверен, что вы сможете найти эти слова, они более важны, чем мои.

– В Греции его очень любили? Вы говорили, что он был популярен...

– Большинство народа было с ним и поддерживало его, потому что он был смелый человек. Он не боялся высказывать свое мнение перед гражданскими властями.

Я думаю, независимо от того, какие ошибки делал он в этой жизни, человек, который занимает такое высокое положение, в целом поступает правильно. А его смерть – пример христианской смерти.

– Говорят, что он был очень популярен среди молодежи.

– Вы знаете, почему? Я скажу так: он умел говорить понятным для молодежи языком, очень часто пользовался в своем общении с молодежью анекдотами. Анекдоты эти нравились и журналистам. Я знаю об этом благодаря греческому телевидению, поскольку журналисты часто ищут подобные веселые моменты для своих материалов.

Уверен, что, если вы найдете его последнюю энциклику, это будет очень хорошо, ведь это его последнее обращение к народу перед Рождеством.

– Как теперь изменится жизнь Элладской Церкви?

– Перемены, я надеюсь, будут цивилизованными. Будет другой архиепископ, его выбирают все члены Синода. Я не знаю, кто будет. Бывают очень хорошие епископы и образованные, но выбор не всегда бывает лучшим, если в это вмешиваются разного рода фракции. Мне не нравится эта история, самым лучшим был выбор во время революции Патриарха Тихона, когда весь Российский Синод голосовал за три кандидатуры. Это согласуется и с Библией. Из Деяний апостолов мы знаем, как первый апостольский Синод выбрал Матфиаса, сначала были выбраны двое, а потом из них уже выбрали одну кандидатуру. Они выбрали его вместо Иуды, но сперва собрали весь народ, апостол Петр объявил о голосовании за двух кандидатов, как у вас объявляли о голосовании за трех. Это древняя традиция: после молитвы мы показываем, что хотим оставить место для решения Самому Богу. У нас на Кипре я написал статью в греческую газету «Православная притча», рекомендуя эту процедуру для восстановления. На Кипре голосует народ, потом депутаты от народа голосуют вместе с иерархами. Там бывает много того плохого, что встречается в политических выборах. Я считаю, что выборы Патриарха Тихона были наилучшим вариантом выборов.

Я должен показать мою статью Патриарху Алексию. Я встретил его лет 5-6 назад на Валааме, когда был в монастыре, мы служили вместе там. Я был у него и говорил о содержании этой статьи, о выборе епископа от народа, о том, как выбрали во время революции Патриарха Тихона. Я помню ответ Патриарха очень живо. Он сказал: «Это идеальная система, но мы к ней пока не готовы». То есть может получиться так, как получается при политических выборах, не все честно и справедливо. Но я думаю, что он прав, признавая эту систему идеальной. Надо, чтобы народ тоже был готов духовно, был достаточно сознателен. А пока эту систему употребить невозможно.

– Почему?

– Мы независимы, но, конечно, имеем связи, богословию мы учились все в Афинах. Со всеми православными Церквями у нас хорошие отношения. В духе православной веры не различать людей по национальности. В духе греческой цивилизации так не было. Для греков греками были те, кто жил так же, так же знал и понимал их цивилизацию. Сегодня, к сожалению, бывают иногда такие националистические настроения внутри Церкви, это и у нас может встречаться.

– Может быть, это связано с тем, что в Европе сейчас идет объединительный процесс? А те, кто не хочет объединяться в некое месиво, – владыка Христодул тоже ведь выступал против этого, – стремятся к сохранению самоидентичности.

– Да, действительно, он был против глобализации, я слышал речь об этом. Меня беспокоит, что Европа стремится к объединению законов, но не христианской веры.

-Да, в конституции там нет упоминания о христианстве.

– Поэтому мы и боимся. Для меня лучше союз православных народов, чем Евросоюз. На меня произвело большое впечатление, когда Евросоюз пытался влиять на наши законы, допустим в отношении к гомосексуализму. Мы организовали протест на Кипре, потому что нельзя идти на такой компромисс для того, чтобы оказаться в органах управления Европы. Базовая основа европейской цивилизации – это христианская вера.

Не только православные, но и Папа Римский говорит о том, что Европа становится словно чужой и враждебной христианской вере, как будто желая не напоминать о ней ничем.

Я читал о том, что случилось в Англии. На Рождество в Лондоне решили не ставить рождественских декораций, потому что мусульмане могут быть оскорблены. В мусульманских же странах, в той же Саудовской Аравии, не разрешают строительство ни одной христианской церкви. Вы же знаете об этом, они хотят везде видеть только мечети. И знаете, что сказала мне моя прихожанка Ольга? Она хорошая художница, она преподает в престижной Русской приватной школе. Ей директор сказал о том, что мусульмане тоже имеют право на преподавание уроков ислама. Но почему же лишать подобного преподавания о своей вере православных? Я был преподавателем на Кипре 13-14 лет...

– Там можно в школе преподавать?

– Да, конечно. Там встречаются и сектанты вроде свидетелей Иеговы, но они тоже слушали православные уроки. Были случаи, что они не хотели слушать, тогда для них делалось исключение. Но зачем же лишать православных родителей права давать подобное воспитание своим детям? А сейчас как оправдание звучат слова, что есть не только мы, православные...

– А есть такая опасность, что сейчас, с уходом Владыки – человека яркого и харизматичного, человека, который самоотверженно и недипломатично боролся за взгляды Церкви, отстаивать православие в Греции будет некому?

– Я не думаю, что в Греции есть такая опасность. Епископы бывают очень хорошие, образованные. На Афоне была конференция, участие в которой принял один из самых ученых православных священнослужителей – митрополит Аттики и Месогии Николай, он был большим ученым в НАСА, а потом стал иеромонахом. Я очень хорошо помню, как он начал свой доклад: «Я не стремлюсь в первую очередь научить вас, я хочу больше научиться у Церкви, новомучеников». Греки как-то по-особому экуменичны, наш Патриарх пересекается слишком много с разными делами, он хочет той роли, которой для нас нет, не бывает, подобная роль есть для Католической, папской Церкви.

Епископы действительно бывают хорошими, если большинство Синода понимает, что мы должны выбрать того, кто гарантирует единство Церкви и Синода.

– Батюшка, как вы познакомились с Россией? Откуда ваша любовь к России? Как вы учились говорить по-русски?

– Когда я учился в гимназии, я уже читал (по-гречески, конечно) книги ваших классиков. Я помню это, потому что не было телевидения. Все мои одноклассники знали ваших классиков, особенно Достоевского, Толстого мы читали. Я знал Россию другую. Ту, которую описывает Достоевский, понимаете? То есть первоначальный интерес формировала литература.

Потом, когда я стал студентом богословского факультета в Афинах, была уже и другая причина – Русская Церковь была самой большой. Я очень хотел изучить русский язык. В последний год учебы в университете я начал изучать его по специальным имеющимся тогда пластинкам.

Потом я поехал на Афон и жил там, чтобы изучить язык лучше. Шесть месяцев я жил в русском монастыре святого Пантелеимона. Тогда, еще при Союзе, приехали некоторые новые монахи, во главе их был отец Авель, который умер как настоятель монастыря святого Иоанна Богослова в Рязани. Я видел его и рассказал ему одну историю. Один раз греческий директор на Афоне – это было время диктатуры – они всегда подозревали в шпионаже людей, приехавших из Советского Союза. Так вот, пригласил меня этот директор и говорит: «Ты патриот, Савва, с Кипра, ты можешь видеть, что там бывает в русском монастыре...» Он хотел, чтобы я доносил. Я рассердился и отказал ему. Когда я рассказал эту историю отцу Авелю, то он ответил, что его подозревали и советские власти, и греческие власти. Для него это было ужасно, он страдал.

После шести месяцев проживания в монастыре я уже немножко начал говорить. Был там и другой монах, отец Виссарион, который живет сейчас в Лавре. Когда мы встретились несколько лет тому назад, он подарил мне стихи, которые сам пишет.

Потом я был студентом Русского богословского института святого Сергия в Париже. Там, на Сергиевском подворье, я лучше изучил русский язык, но именно потому, что я не жил на подворье, я жил в русском женском монастыре Бюси, в двухстах километрах южнее Парижа. Там первый язык был французский, но я хотел изучать русский, и поэтому Владыка Георгий, немец, который потом стал архиепископом Русской Церкви во Франции, был профессором литургики в подворье, послал меня изучать язык в русском монастыре в Бюси, где жили монахи, которые приехали из России. До революции они жили в России. И атмосфера была совсем русская. Я плохо говорил по-французски, по-русски лучше, потому что языком общения в монастыре был русский.

И там была прекрасная встреча с моей учительницей, матушкой Серафимой (Осоргиной). Ее брата расстреляли на Соловках в 1929-м, кажется, году. Его смерть и встречу с женой за несколько дней до смерти описывает Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ». Поэтому мне хочется встретиться с Солженицыным и передать ему одну фотографию, на которой он снят во время своего приезда во Францию, когда его изгнали из России. И там он посетил Бюси. На фотографии встреча Солженицына с моей учительницей, матушкой Серафимой. Меня тогда в монастыре не было, это было позже, я уже ушел. Оставался я там два года.

Когда два года назад мы были в Париже, то нашли там хорошую книгу сына протоиерея Александра Шмемана Сергея Шмемана об истории семьи Осоргиных, об их имении около Калуги, в сорока километрах...

– Это ее вы дарили Владыке?

– Да, это та самая книга. Я даже послал русский перевод митрополиту Клименту, потому что мы хотим восстанавливать церковь. Это памятник русской архитектуры, построенный женой генерала Екатерины Великой Василия Кара и разрушенный в 1952 году. Местные коммунисты просто сказали, что им нужны кирпичи. И один пьяница разрушил церковь и отдал им кирпичи. За эти кирпичи он получил одну бутылку водки. Этот человек потом и умер от пьянства, от водки. Он разрушил всю церковь, оставалась одна колокольня, очень красивая.

– Остались ли какие-то изображения?

– Да, как раз старые фотографии остались. Сейчас я предложил митрополиту Калуги, чтобы мы собрали деньги и постарались отстроить церковь опять. Я уверен в немалом интересе со стороны родственников моей учительницы, семьи Осоргиных, потому что все эти Самарины, Трубецкие, Голицыны, Шмеманы были родственниками. Брат моей учительницы, которого расстреляли на Соловках, был женат на Александре Голицыной, княгине. Ее сын, который сейчас служит в Риме, был зачат на Соловках. Она получила разрешение посетить мужа на Соловках через жену Максима Горького Екатерину Пешкову. Через нее все члены семьи Осоргиных получили помощь и смогли поехать во Францию. Там, во Франции, стал священником отец моей учительницы, Михаил Осоргин. Надо читать эту книгу целиком. В русском переводе сейчас книга закончилась. А мне хотелось бы еще перевести ее на греческий.

На Кипре мы создали особый приют для жертв сексуальной эксплуатации. Очень многие приезжают из Молдавии, Украины, России, Белоруссии. Вот моя брошюра об этой страшной проблеме, с которой приходится сталкиваться там, на Кипре.

– Батюшка, вы настоятель русского прихода?

– Да, но сейчас бывает и помощник из России, отец Виктор.

– То есть ваши прихожане – это россияне?

– Мой приход – это русскоговорящие. Сами прихожане просили митрополита, чтобы я служил для них.

– Среди прихожан много вот таких пострадавших?

– Это некоторые из самых хороших прихожанок. Я потом узнал об этом, когда стал священником в этой церкви, что они были жертвами проституции, сейчас это очень хорошие женщины. Многие из них были просто обмануты вербовщиками и оказывались в руках сутенеров. Конечно, есть и собственная ответственность за ситуацию, ведь не все обманывают целиком и полностью, кто-то говорит, что вы будете танцевать в кабаре. Разве непонятно, что это такое и чем грозит впоследствии? Да, они не хотят становиться проститутками, но ведь вот именно так и делается первый шаг.

Это ведь и проблема морали, показывающая моральный уровень некоторых девушек. Очень редко, только троих девушек я встречал, которые сказали, что их сразу предупредили о занятии проституцией. Еще две такие девушки были из Кривого Рога, с Украины.

Разные бывают девушки. Общество осуждает их и у нас, и у вас. Но надо строже относиться к тем, кто покупает их как товар, кто предоставляет деньги для действия этой секс-индустрии, для действий сутенеров и вербовщиков.

– Как вы, священник, можете заниматься таким вроде бы «грязным» делом?

– Проблема сама пришла ко мне. Я не думал, что буду заниматься спасением проституток. Можно, конечно, закрыть глаза на проблему. Но ведь там было и самоубийство одной из девушек, оказавшейся жертвой проституции. Я встретился с ними по просьбе одного из священников помочь ему. Потом была смерть еще одной девушки, пытавшейся бежать из комнаты на 7-м этаже, где ее запер сутенер. Был случай, когда сами девушки в Страстную Пятницу пришли исповедоваться. Да, можно было не принимать близко эту проблему, заниматься хорошими делами, вызывающими уважение у других священников и прихожан.

– А известны ли примеры из истории Церкви о подобной деятельности пастырей?

– Конечно, такие примеры бывают. Некоторое время назад я был у старца Афанасия, рассказал о проблемах, которыми занимаюсь, о том, как это ужасно. Я не советую любому священнику этим заниматься, особенно молодому. Но знаете, что сделал старец? Он пошел в угол комнаты, улыбнулся, взял маленькую книгу и сказал мне: «Ты делаешь работу, которую делал святой Виталий в VI веке в Александрии».

Этой проблемой занимаются, просто не афишируют это громко. Ведь если такая девушка нашла возможность спастись, получив помощь от монастыря, оставаясь там какое-то время, она не захочет, чтобы другие знали об этом, понимаете? Она исповедуется там, живет сколько-то – все это процесс христианской реабилитации. Одну из девушек, пытавшуюся совершить самоубийство, я послал в монастырь святых Марфы и Марии в Молдавии. Там духовник и матушка очень помогли ей, она нашла духовный мир. Для нее и для ребенка нашли там жилье, квартиру в Бендерах. Поэтому в наличии подобного опыта духовников в разных других монастырях я уверен.

– Вся ваша жизнь неразрывно связана с Россией. Что Россия в вашей жизни?

– Это моя Родина.

Беседовала Мария Хорькова

Псковская митрополия, Псково-Печерский монастырь

Квитанция

Реквизиты для юридических лиц

Реквизиты для переводов из-за границы

Оплата с банковской карты Visa, MasterCard и Maestro

Оплата наличными через кассы и терминалы

Пожертвование через Сбербанк Онл@йн

Яндекс.Деньги

Альфа-клик

MasterPass

Интернет-банк Промсвязьбанка

скрыть способы оплаты