Художник-фронтовик Борис Неменский о кризисе культуры

Он прошёл Великую Отечественную, его работы давным-давно висят в Третьяковке, среди его учеников - яркие художники, известные педагоги и даже Оскаровский лауреат, по его книгам учатся десятки тысяч школьников. Он, Борис Неменский, остался одним из немногих в русском искусстве, кто ещё имеет право говорить прямо и без оговорок.

С тех пор к нему пришло множество чинов и званий: народный художник РСФСР, лауреат Государственных премий СССР и РФ, лауреат премии Президента РФ, действительный член Российской академии художеств и Российской академии образования. Но главное - это бесспорное признание коллег: уже несколько десятилетий Борис Михайлович имеет репутацию живого классика русского живописного искусства. Его картины находятся в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, во многих музеях России и мира.

Кроме того, Неменский - известный педагог, разработавший множество оригинальных методик преподавания искусства в школе и вузе. Он является профессором художественного факультета ВГИКа (с 1961 г.), директором Центра непрерывного художественного образования при Департаменте образования города Москвы, автором книг "Тревоги большого пути", "Распахни окно", "Доверие", "Мудрость красоты", "Познание искусством", "Приглашение к диалогу (друзья, ученики, соратники)", "Педагогика искусства" и многих статей.

- Борис Михайлович, в своей последней книге («Педагогика искусства») Вы разбираете педагогическую практику, начиная с самого младшего возраста. Как Вы сами в детстве увлеклись искусством и поняли, что это Ваше?

- Мне кажется, что все дети рисуют - трудно сказать, что я чем-то отличался от других. Другое дело, что, во-первых, меня поддерживали родители, а во-вторых, в школе нашлись хорошие друзья, которые тоже увлекались искусством; когда увлекаешься в компании, увлекаешься сильнее. Я пошёл с ними во Дворец пионеров, где встретил очень интересного педагога - Александра Михайловича Михайлова. Он устроил нашу выставку в Третьяковской галерее, и это нас очень подняло.

Это было в седьмом-восьмом классе. Когда я окончил девятый, поступил в Училище памяти 1905 года, но проучился один год - и началась война. Я еще не достиг призывного возраста, поэтому сначала работал на трудовом фронте, копал окопы под Смоленском, а потом эвакуировался с семьёй в Саратов. Там я пошёл в училище, аналогичное Училищу 1905 года, а когда его закончил, был призван в армию и направлен в Студию военных художников имени М.Б. Грекова. Была такая воинская часть (она и сейчас есть) - небольшая команда художников, которая ездила по фронтам Великой Отечественной , рисовала, писала и составляла художественную летопись войны.

Борис Неменский. Земля опалённая. 1957

- В Вашей книге многое чётко и последовательно разобрано, особенно применительно к нынешней ситуации. Но не возникала ли у Вас в процессе написания мысль, что в контексте современной массовой культуры книга окажется никому не нужной? Что все Ваши усилия и педагогические разработки могут пропасть даром?

- В чем-то Вы правы: массовая культура - это культура для середнячков, представителей ни верха, ни низа общества, людей-машин. Она рассчитана на управление людьми - это метод подчинения определенным формам мышления, формам видения жизни. Но от этого искусство не перестает существовать. Формы массовой культуры - это формы искусства. Кино, театр, телевидение, инсталляции - всё это виды искусства, неважно, новые или старые. А искусство, как говорил Лев Толстой, заражает своими идеями: можно заражать идеями человечными, можно античеловечными.

Массовая культура заражает идеями недочеловечными. Любовь она сводит к сексу - то есть к тому, чем могут заниматься и собачки, и кошечки, и мышки какие-нибудь. Огромный опыт формирования человеческого чувства любви, который выражен в литературе, в музыке, в живописи, она опускает до примитива. Чувства достоинства, уважения и даже ненависти она сводит к подделке, к «как бы». Посмотрите: в массовом кино, в большинстве своем, любовь - это не любовь, смерть - не смерть. Люди дерутся, льется кровь, но все это как бы между прочим. Зрители привыкают смотреть на льющуюся кровь как на развлечение, потому что драки и убийства идут одни за другими. А потом показываются фильмы о Йемене или о Югославии, и они тоже работают только на развлекательном уровне. Уничтожается искусство, которое формировало сочувствие человека к человеку, сопереживание. Искусство постмодерна лишено этой линии, хотя это тоже искусство и оно тоже влияет на людей; вопрос в том, как влияет.

При всём том - видите, сколько студентов (разговор происходил на лестничном пролёте ВГИКа)? Они жаждут рисовать. В Суриковском и в других институтах нет отбоя от желающих поступить. Казалось бы, зачем? Чтобы делать то, что делает тот же Олег Кулик, нет необходимости учиться ни рисовать, ни писать. Снимать кино можно научиться и не поступая во ВГИК: сам он не поступал. То, чем он занимается - это эпатаж, умение обратить на себя внимание, выкаблучиться. В своё время эту линию начал Сальвадор Дали (действительно очень талантливый художник), а сейчас она вошла в массовое употребление: каждый должен показать, что новое он выдумал, а не какие новые грани человеческого чувства открыл.

Мне представляется, что искусство никогда не умирало и умереть не может, потому что не было ни одного народа без искусства. Просто оно может внушать одни чувства, а может - прямо противоположные.

- Но Вы знаете лучше, чем кто бы то ни было, что массовое искусство обладает свойством перерабатывать и включать в себя все что угодно, вплоть до творчества самых яростных противников масскульта. Действительно, много студентов учится во ВГИКе, Суриковском и других институтах. Но ведь они могут стать производителями той же самой массовой культуры!

- Я с Вами согласен, могут стать. И материальная зависимость толкает их к этому. Но в то же время есть и другие. Один из моих студентов, мультипликатор Александр Петров из Ярославля, несколько лет назад получил «Оскара» (тогда он снял «Старика и море», а недавно сделал фильм «Моя любовь»). Это молодой, активно строящий свое искусство человек, который пользуется успехом! Он старается привить людям нормальные, добрые человеческие чувства. Так что сопротивление масскульту существует.

Борис Неменский. Мать. 1945

- Как Вы оцениваете многочисленные упреки в адрес архимандрита Тихона, что это заказ, политическая пропаганда?

- Заказ чей - В.В. Путина? Тогда он подставляется, и очень серьезно. Фильм ставит вопрос, туда ли идет В.В. Путин. Автор говорит: то, что делается, хорошо, но куда это ведет дальше? На обсуждении фильма ему привели верные слова, что в одну реку нельзя войти дважды, на что он ответил: да, но в одну лужу можно сесть дважды. Об этом и снят фильм: мы можем сесть в ту же лужу, и уже садимся.

Так что если режиссёру заказал картину наш сегодняшний истеблишмент, то заказал на свою голову, потому что режиссер пошел дальше. Это не прославление Путина: там есть похожий момент, но при этом автор говорит, что преемники бывают разные! Так и сейчас: мы не знаем, куда преемники поведут. Архимандрит Тихон очень верно сказал о том, что часто произносятся прекрасные слова, но делами это не подтверждается.

- Всё-таки в контексте нынешней телекультуры этот фильм - явное исключение. На первом, втором, четвёртом каналах массово появляются только сериалы, детективы, китчевые шоу, которые год от года становятся всё примитивнее и примитивнее.

- Да, воспитывается быдло. Народ пытаются разделить на быдло и элиту, но при этом не понимают того, что быдло сломит элиту и опустит до своего уровня. Сегодня так называемая элита - это только элита денег, это не элита духа, не элита культуры.

Высокое произведение человеческого духа рождается на гребне волны. Если нет волны, то очень трудно появиться гребню. Рембрандт появился на гребне волны голландского искусства. Он в свое время даже не был понят, настолько подскочил выше остальных, но тогда существовал необыкновенно высокий уровень искусства. Была волна, и только на гребне волны мог появиться такой гений. А где эта волна сейчас?..

- Что каждый из нас может сделать для того, чтобы существующее положение вещей (например, то, что происходит с телевидением и радио) как-то переменилось, и народу стали бы прививать действительно высокие образцы?

- В первую очередь, конечно, каждый из нас должен сам это делать в той области, в которой работает: Вы журналист - через журналистику, я как художник - через искусство пытаться пробиться сквозь этот идиотизм.

Сейчас, конечно, период упадка. В своей книжке я рассказываю, что есть конструктивное, изобразительное и декоративное - три вида художественного мышления. Эти виды художественной деятельности появились еще до возникновения искусств, как только появился человек, и каждый ребенок, вступая в общество, начинает ими заниматься.

Можно проследить, что периодически начинается новое социальное течение, которое выражается и в искусстве. Оно начинается с подъема конструктивного мышления, потом переходит на формы изобразительного. Сначала жёстко конструируются идеалы и язык, потом в изобразительном периоде нащупываются все формы жизни, творится сложность и богатство, и язык становится мягче и пластичнее. А потом он начинает переходить в декоративные формы, как бы омертвевает, превращается в какой-то мере в догму, в какой-то - в массовую культуру. Это происходит на завершающем витке каждого этапа развития культуры и искусства. Потом внутри возникает нечто новое, противоречащее, возмущающее, и рождается прямо противоположное.

На мой взгляд, сейчас, если можно так сказать, декоративный этап декоративного периода художественной истории. Марио Варгас Льоса, замечательный латиноамериканский писатель, очень верно сказал, что сейчас господствует декоративно-развлекательное искусство; искусство, проникающее вглубь человеческих проблем, оттеснено на обочину жизни. Это очень точно сказано. К нам эта тенденция проникла в годы перестройки, а на Западе всячески развивается с 50-х годов прошлого века. Что будет дальше - зависит от нас с вами.

- То есть, универсального прогноза дать нельзя?

Борис Неменский. Машенька (Сёстры наши). 1954

- Массовая культура придет к своему концу?

- Я не сомневаюсь, что она придет к своему концу. Но когда и как, и что перед этим принесет гадостного человечеству, мы не знаем. Это зависит от людей.

- Вам наверняка приходилось слышать упреки в том, что формы изобразительного искусства, которые Вами развиваются, давным-давно устарели. Вам, как давно признанному мастеру, предъявлять претензии абсурдно, но молодые художники-реалисты слышат их сплошь и рядом.

- Это действительно сложный вопрос. Что значит - формы изобразительного искусства? То, что делает Кулик и другие постмодернисты, - это форма, фактически промежуточная между театром, кино, литературой и изобразительным искусством, это мизансцена: и муляжи, и инсталляции, и попытка включить туда человека.

Как-то я был в Париже и видел инсталляцию Ильи Кабакова: ему предоставили за огромные деньги часть нижнего зала, он построил там забор, за ним - времянки, набросал строительный мусор. И рядом стоит на мольберте проект замечательного дома. Кабаков прокомментировал свою работу так: большевики завлекли нас блестящим будущим, а оставили такой развал - вот соль этой инсталляции. Это доступно, на мой взгляд, газетной статье.

- Но зато это шокирует, выводит из себя...

- Понимаете, не все должно решаться эпатажем... Дело в том, что сейчас художники часто начинают превращаться в обслуживающий персонал. Одни богатые люди украшают интерьер чем-то похожим на XVIII век, другие - на передвижников, третьи - на «Мир искусства», четвертые - на Ван Гога, кто-то - на что-то совсем левое, вроде упомянутых постмодернистов. Это упадок станкового искусства, превращение станкового в декоративное. Но за это платят деньги, и художники делают массу заказов, особенно на Западе, куда выезжают наши выпускники: там нет равноценных им по уровню мастерства, и они живут припеваючи.

- Как художник может противостоять этому упадку? Писать картины «к стене»?

- В какой-то мере да. Но всегда существуют неравнодушные люди. В своё время в России жил Павел Михайлович Третьяков, и если бы не он, восстание против академизма, которое тогда появилось, не нашло бы своего выражения. Не сложилось бы ни передвижников, ни «Мира искусства», который возник на их отрицании, ни «Бубнового валета», на авангарда... Все это было порождено деньгами, которые Третьяков платил художникам, и волной, которая из-за него поднялась в русском искусстве.

Может быть, и сейчас найдутся нормальные люди, которые понимают, что искусство существует не только для развлечения и украшения. Но гадать бесполезно. Вспомним, что Третьяков был богачом не первого поколения, а третьего.

- Следуя Вашей логике, нам придется ждать третьего поколения нынешних олигархов?

- А Бог их знает: вдруг и во втором появятся? Да и не олигархов, а просто богатых людей - не всегда они олигархи. Может быть, и государство на каком-то уровне поумнеет. Мы не знаем, что будет. Да, происходит противостояние традиционной человеческой цивилизации и массовой культуры, которая пришла сейчас, но ничто не стоит на месте, все в мире развивается. И каждый из нас может внести лепту в это развитие. Книжка, которую я издал, - это тоже лепта в развитие. Воздействует она или нет, поможет или нет, Бог знает. Может, ничем не поможет, а может... Сеять разумное, доброе, вечное можно и на камень, но при этом какое-то зерно попадет на почву и даст всходы.

Борис Неменский. О далёких и близких. 1949

Но понимаете, в мире властвующих тоже не все вечно. Существует общественное движение, движение мысли. Иногда одна книга или фильм могут сделать то, чего не совершит ни один властвующий. Много раз в истории казалось, что наступает полная разруха, но человеческий ум находил выход из самых невероятных ситуаций. Скажите, почему при ГУЛАГе мы сумели победить в Великой Отечественной войне, а потом ещё и восстановиться?

- Потому что у народа было нечто помимо ГУЛАГа.

- А сейчас многие забывают об этом! У нас во ВГИКе одна девушка делала диплом на тему тыловой литературы, фильм об Отечественной войне: талантливая, но довольно пессимистичная вещь... И вот один из педагогов среднего поколения встал и сказал: да, так ужасно было у нас, что даже на фронте заградотряды палками гнали солдат... Я тут же представил себе эту интересную картину: солдаты вооружены всем, чем только можно, а их палками гонят заградотряды... Но понимаете, человек сказал эту смешную глупость, а ему никто, кроме меня и еще одного фронтовика, не возразил! А я с 1942-го года по самый конец войны прошел по разным фронтам со студией Грекова, и мы ни разу не столкнулись с заградотрядами. Очевидно, в начале войны они были, но я с 1942 года находился на фронте и ни разу их не встречал.

- Борис Михайлович, раз уж мы заговорили о войне, позвольте затронуть ещё один болезненный вопрос. Сейчас чем меньше становится фронтовиков, тем больше возрастает уровень помпезности по отношению к Дню Победы: о нём говорят, снимают фильмы, проводят массовые мероприятия, но реальный смысл праздника теряется. Непонятно, о чем мы будем думать и что отмечать лет через тридцать, когда, простите, ни одного ветерана не останется?

- Трудно сказать. Посмотрите, что сейчас происходит с телевидением: часто ли показывают старые советские фильмы и много ли их смотрят? А они о другом, понимаете? Современное массовое кино начинает становиться скучным, хочется посмотреть фильм просто о нормальных человеческих отношениях. В тех фильмах и о фронте, и о жизни вообще были нормальные человеческое чувства, и не причем здесь ни Сталин, ни большевики.

Жизнь сложна, и пока человек жив, он может на нее влиять. На жизнь влияют не только Путин и новый президент, а каждый из нас.

- Что бы Вы посоветовали современному молодому человеку, выросшему после перестройки, погружённому в массовую культуру, но всё-таки пытающемуся узнать правду о Великой Отечественной?

- Читать книги, смотреть киноработы и картины, созданные именно теми людьми, которые всё это сами пережили. Эти работы есть, они доступны. Нужно помнить, что связи с искусством на войне вообще никто не терял.