Великий Даль.
О создателе «Толкового словаря живого великорусского языка»

Незадолго до смерти Даль узнал из научных журналов, что род его имеет явно славянские корни, что он славянин. Восторгу его по этому поводу не было предела: он постоянно повторял, что он теперь русский не только по духу, но и по крови! Православие он принял перед самой смертью (до этого не желал привлекать к себе внимания), но считал себя православным всю жизнь.

Рассуждения его о православной вере имеют несомненное значение и актуальность, поэтому некоторые его высказывания мы приводим ниже.

«Самая прямая наследница апостолам бесспорно ваша греко-восточная церковь, а наше лютеранство дальше всех забрело в дичь и глушь… Лютеране – головорезы. По учению Лютера – «веруй только во Христа, спасешься ты и весь дом твой» – добрых дел, значит, не надо. Эдак не один благоразумный, в Евангелии упоминаемый разбойник, но и всякий разбойник с большой дороги в Царствие Небесное угодит, если только верует во Христа. Римское католичество в этом отношении лучше протестантства, но там другая беда, горшая лютеранского головерня – главенство папы, признание земного страстного человека наместником Сына Божия…

Православие – великое благо для России, несмотря на множество суеверий русского народа. Но ведь все эти суеверия не что иное, как простодушный лепет младенца, еще неразумного, но имеющего в себе ангельскую душу. Сколько я ни знаю, нет добрее нашего русского народа и нет его правдивей, если только обращаться с ним правдиво.

А отчего это? Оттого, что он православный… Поверьте мне, что Россия погибнет только тогда, когда иссякнет в ней православие…»

Подчеркивая свою русскость, Даль подписывал свои сочинения под именем «Казак Луганский». Под этим именем его знала вся Россия.

Народную русскую речь Даль полюбил чуть ли не с младенчества. Он всегда отмечал, что эта речь простолюдинов отличалась краткостью, стройностью, ясностью, определенностью и в ней было гораздо больше жизни, чем в языке книжном и в языке, на котором говорят образованные люди. Он был убежден, что богатый и сильный по природе русский язык почти два века портили внесением в него иностранных слов.

В своей «Автобиографии» Даль нарисовал несколько ярких эпизодов из своей жизни. Вот некоторые фрагменты из нее:

«Отец при каждом случае напоминал нам, что мы русские, знал язык, как свой, жалел в 1812 году, что мы еще молоды и негодны для службы, и дал лошадям своим клички: Смоленской, Бородинской, Можайской, Тарутинской….

«Во всю свою жизнь я искал случая поездить по Руси, познакомиться с бытом народа, почитая народ за ядро и корень, а высшие сословия за цвет или плесень, по делу глядя, и почти с детства смесь нижегородского с французским мне была ненавистна…»

«При недостатке книжной учености и познаний, самая жизнь на деле знакомила, дружила меня всесторонне с языком: служба во флоте, врачебная, гражданская, занятия ремесленные, которые я любил, все это вместе обнимало широкое поле, а с 1819 года, когда я на пути в Николаев записал в Новгородской губернии дикое тогда для меня слово замолаживает… и убедился вскоре, что мы русского языка не знаем, я не пропустил дня, чтобы не записать речь, слово, оборот на пополнение своих запасов. Греч и Пушкин горячо поддержали это направление мое, а также Гоголь, Хомяков, Киреевский, Погодин…»

Характерно, что и о словаре своем, которым восхищались ученые и писатели, говорил критически:

«Это не словарь, а записки для словаря; скиньте мне 30 лет с костей, дайте 10 лет досугу и велите добрым людям пристать с добрым советом – мы бы все переделали, и тогда бы вышел словарь».

Между прочим, самая активная работа по составлению словаря велась Далем в военных походах (турецком, польском, хивинском).

«Бывало, на дневке где-нибудь соберешь вокруг себя солдат из разных мест, да и начнешь расспрашивать, как такой-то предмет в той губернии зовется, как в другой, третьей; заглянешь в книжку, а там уж целая вереница областных наречий».

О подвигах своих в военных кампаниях не любил говорить, хотя, например, заслуга его в спасении частей русской армии и взятии Варшавы несомненна. Корпусу русских войск грозило окружение в случае, если бы не нашлось переправы через Вислу (а таковой не было). Даль с товарищами в кратчайшие сроки построил переправу из самой разной всячины. Более того, после перехода через переправу русских войск Даль взорвал ее с вступившими на нее поляками, а сам вплавь, под ружейным огнем добрался до берега. В этот же день была взята Варшава (при взятии этого города погиб его родной брат). Император Николай I за этот подвиг наградил Дали Владимирским крестом.

Из письма к М.П. Погодину по поводу Крымской войны мы видим, какой мудростью и какой верой в русский народ обладал Даль.

И как жаль, что в окружении Николая I были в это время не Дали, а Нессельроде и ему подобные.

В результате русская армия фактически была предана подписанием Парижского трактата 1856 года. Даль, Погодин и другие патриоты-государственники (среди них выделялся Тютчев) оценивали эту акцию правительства как трагическую для России. Но веры в русский народ не только не теряли, но, напротив, в него-то только и верили.

Были в насыщенной яркими событиями жизни Даля и страницы, о которых он помнил всегда. Прежде всего, это время общения с Пушкиным и его друзьями. Известно, что первые сказки, опубликованные Далем, вызвали настоящий восторг у Пушкина, Крылова, Гоголя, Языкова, Одоевского… Под впечатлением этих сказок Пушкин сочинил знаменитую свою сказку о рыбаке и золотой рыбке и подарил ее Далю с надписью:

«Твоя от твоих: Сказочнику казаку Луганскому, Сказочник Александр Пушкин».

На руках Даля умирал Пушкин. Трое суток Даль не отходил от смертельно раненного поэта.

Благодарный поэт подарил сказочнику перстень со своей руки, который никогда не снимал, полагая его талисманом, охраняющим Божественный поэтический дар. Владимир Иванович носил этот перстень до конца жизни на той же руке и на том же пальце, на который надел ему Пушкин.

Последние слова Пушкиным были сказаны Далю:

– Жизнь кончена…

Даль свято хранил память о Пушкине, считая его величайшим поэтом в истории человечества.

Последние дни своей жизни Даль провел благочестиво. Приняв православие, он пожелал России, русскому православному народу и себе грешному Божией милости и благодати.

Письмо (отрывки) к Погодину М.П.

Нижний, 19-го окт. (1855 г.)

Вы спрашиваете: каково у нас в Нижнем, что говорит народ, не падаем ли мы духом. – Сохранил нас Господь от этого, Господь, Который попускает все, что делается над нами и над другими, Который сверх сил ни на кого тяготы не налагает.

Не в силе Бог, а в правде. Рано ли, поздно ли, золото всплывет из этой грязи и возьмет свое.

Народ наш всегда и всюду одинаков; у него нет ни понятий, ни чувств других, кроме довольно ясного уразумения необходимости покоряться всем тягостям оборонительной войны. Если бы мы вели войну заграничную, то суждение могло бы еще быть различным; но доколе мы сами только от6иваемся от наступника, ни в народе, ни в других сословиях, ни водной русской голове не может утвердиться иной помысел, как вставать поголовно вокруг неприятеля, по мере того, как он подвигается вперед. Чем он далее зайдет, тем ему тяжелее, а нам легче. Удо6ство морских соо6щений, обширность наших берегов, сила, огромные средства, уменье – все это на его стороне; нонам стоит только не покориться, и покорить нас нельзя. Он может занять стотысячною армиею любую береговую местность, сделав внезапную вылазку, – но он может держаться на ней, только доколе будет стоять в таких силах и не углубляться в материк. Как бы ни была тесна дружба союза – средства на войну такого рода должны истощаться. Устойчивость наша должна взять верх. Чем более неприятель захватит, тем труднее ему оградить и удержать занятое, тем легче будет нам обходить его и поражать по частям; а когда настанет срок неминуемого перелома, то бедствие наступателя неизбежно, а поражение его не уступит бывшему за нашу память примеру.

Какие испытания суждено нам перенести до этого вожделенного перелома – это видимо Тому, Кто дал человеку волю на все дурное, а Сам ведет его к добру. Нельзя роптать, нельзя даже увлекаться нетерпением; надо каждому делать свое дело, предоставив промыслу Божию свое. Пора придет, не спросив нас, как и солнышко восходит, не спрашиваясь, – и возьмет свое. Мы твердо верим, что пора эта не за горами и что отчизна наша должна выйти из борьбы со славою и честию; наука, в том значении, как понимает слово это народ, важное дело, и она, конечно, послужит не к худу, а к добру.

Бог с Вами и со всеми вашими домовиками.

В. Даль