Никогда не отчаивайтесь в людях: душа — великая тайна

— Отец Савва, расскажите, пожалуйста, о себе: как Вы пришли к пастырству?

— Христианское воспитание я получил, главным образом, в гимназии (в греческой системе образования гимназией называется средняя школа), потому что в Греции и на Кипре всегда преподавался Закон Божий, как в начальной, так и в средней школе. У нас был очень хороший учитель, глубоко верующий человек, его звали Михаил Михаилидис (но мы однофамильцы, не родственники). Он был не священник — мирянин. У нас многие из тех, кто получил богословское образование, не принимают сан, а преподают в школах. Я сам на протяжении пятнадцати лет до рукоположения преподавал Закон Божий в средней школе. Пример учителя побудил меня поступить на богословский факультет Афинского университета, что стало для меня первым шагом к священству. Этому моему решению способствовала в большой мере и книга «Следуй за мной» пламенного проповедника и миссионера, тогда архимандрита, затем митрополита Августина (Кантиотиса) — правящего архиерея Флоринской епархии Элладской Православной Церкви. Должен вам сказать, что для моего поколения, к счастью, телевизор не был педагогом, и мы читали много книг. Я помню, что почти все мои соученики читали Достоевского и Толстого. 

— Для нас наиболее привычны два пути обретения веры — христианское воспитание в семье и собственный духовный поиск. Почему же для Вас — человека, выросшего в православной стране,— наиболее важными оказались школьные уроки?

— Несомненно, идеалом является правильно устроенная семья, «малая Церковь», где дети получают христианское воспитание благодаря наставлениям своих родителей, главным образом, видя перед глазами пример их собственной жизни. В моей жизни так не произошло. Моя мама была верующая женщина, она ходила в церковь, а папа не ходил. Знаете, на мальчика это оказывает плохое влияние, потому что для него больше важен пример отца. Я так счастлив, мой отец все же умер по-христиански. Накануне кончины он исповедался одному моему другу-священнику (я тогда был диаконом) и ночью, после причастия, умер на моих руках...

Но в целом греческое общество больно сегодня разными болезнями, и полностью христианских семей относительно немного. Здесь сыграла свою роль, помимо других факторов, и революция в России. Расскажу Вам о том, что сам пережил, будучи ребенком, подростком, в моем селе около 50 лет тому назад. Наше село Мандриа расположено в очень живописном месте внутри острова: горы на юге покрыты виноградниками, на севере простирается прекрасный лесной массив Троодос, протекают две речушки, вокруг множество садов с яблоневыми и другими фруктовыми деревьями… Жителей насчитывалось около 600, и большинство были родственниками между собой. Эту идиллию нарушали политические страсти и разница идеологий: половина сельчан были «левыми», коммунистами, половина — «правыми», националистами. У них даже были отдельные кофейни, куда ходили только правые или левые. Это очень по-гречески, понимаете? Они могли работать вместе, могли вступать в брак между собой, но все-таки кофейни у них были — разные. 

Тот, кто считал себя коммунистом, вовсе не обязательно был неверующим. В большинстве своем это были простые и честные люди, которые страдали от общественных несправедливостей и ростовщичества. Им казалось, что утверждение коммунистической идеологии приведет к более справедливому устроению мира. Пример — мой дедушка со стороны моей матери. Он был хороший, честный человек, но никогда не ходил в церковь. Он родился около 1880 года и после революции в России, когда начали распространяться и у нас, как и во всем мире, коммунистические идеи, стал одним из вождей левых в селе. Ему даже дали прозвище — Сталин. Интересно, что три его сына переехали в капиталистическую Америку, в Нью-Йорк. В то же время старший его сын был очень благочестивым христианином, а я, его внук, сделался священником. 

— Насколько я знаю, Вы получили образование в Греции и Европе…

— Затем я учился на богословском факультете Афинского университета и в 1971 году получил свой диплом. В Афинах я жил в студенческом общежитии православного богословского братства «Сотир» и работал в типографии этого братства. Это очень известное братство богословов, которое много сделало для внутренней православной миссии в Греции. Многие из наших студентов, живших в том общежитии, стали священниками и архиереями. Жизнь в братстве помогала людям, думающим о священстве, в городе, где бывают большие искушения, сохранить чистоту тела и души. У нас продолжают эту старую традицию: во священники рукополагаются только те, кто сохранил чистоту до брака. 

— Именно тогда у Вас возник интерес к России?

— На последнем году учебы в университете я начал учить русский самостоятельно: по книгам и пластинкам, и в основном освоил грамматику. Другие студенты посмеивались над моим страстным желанием изучить русский язык. Россию, старую Россию, я узнал и полюбил в школьные годы, читая книги Достоевского и Толстого. Возможно, что сегодня русские люди не осознают, что их писатели-классики являются наилучшими представителями России на Западе. А затем я поехал на шесть месяцев на Афон, в русский монастырь святого Пантелеимона, и немножко лучше научился говорить по-русски. Хорошо помню настоятеля отца Авеля [1]. Он приехал на Афон с группой монахов из Советского Союза. Я очень рад, что смог повстречаться с ним снова — незадолго до его смерти, в Иоанно-Богословском монастыре под Рязанью. Я напомнил ему о себе, а он в ответ многое рассказал об Афоне, хотя в тот момент тяжело болел, был уже при смерти. На Афоне он много страдал. В Греции в то время была диктатура, и власть с подозрением относилась ко всем, кто приезжал из Союза, даже к монахам. И он чувствовал это подозрение и недоверие. К сожалению, и сегодня все еще существует неоправданная настороженность в отношении русского присутствия на Святой Горе Афон. Создается впечатление, что грекоязычное Православие ставит национализм над интересами Церкви. 

После Святой Горы я отправился во Францию, был аспирантом в русском Свято-Сергиевском богословском институте в Париже. А поскольку я хотел хорошо изучить русский язык, профессор литургики в институте, владыка Георгий (Вагнер) (в те времена епископ, затем архиепископ Русской Церкви во Франции), отправил меня в русский монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в селе Бюсси в Бургундии. Там я встретил множество удивительных русских эмигрантов, которые свои юношеские годы провели в дореволюционной России. В первую очередь, я имею в виду мою учительницу русского языка монахиню Серафиму (Осоргину). Она стала для меня не только самой лучшей учительницей в моей жизни: я считаю ее своей духовной матерью. Она соединила все самое хорошее, что было в русском дворянстве, с истинно христианской жизнью. В память о ней я пытаюсь теперь восстановить храм в селе Кольцово, в родовом имении Осоргиных.

— Какое впечатление на Вас, грека, произвела жизнь русских монастырей в богослужебном плане? Что Вам показалось там своим, родным, а что, может быть, непривычным?

— Никакой разницы нет в том, что касается богослужения. Славянская Литургия в русских монастырях была мне полностью понятна. Когда я служу в нашей церкви, я читаю тайно только молитву Херувимской песни. Иногда я вижу славянский текст и произношу ее по-гречески, потому что все тексты достаточно точно переведены, и порядок слов тот же самый. Конечно, отличаются песнопения, но мне нравится, надо сказать, как поют ваши традиционные хоры.

— Вам, наверное, часто задают вопрос о приюте, который Вы создали в Лимассоле…

— Это очень тяжелая тема. Но вы знаете, я многому научился там как священник. В 2004 году я создал приют для женщин, которые попали в руки сутенеров. Мы помогли более чем тремстам женщинам. Их душевные раны были очень серьезными, но меня поразила способность этих женщин к исцелению с помощью Церкви. Это был большой урок для меня. Пока я не сталкивался с этой проблемой, я думал: «Проститутки — потерянные люди, даже опасные, священнику с ними нельзя иметь дело». А потом я увидел их такими, о которых сказал Господь: мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Мф. 21, 31). Вы помните, Господь осуждал больше лицемерных фарисеев, чем блудниц, которые имели истинное покаяние. И в церковной истории мы имеем впечатляющие примеры покаяния блудниц, как, например, преподобной Марии Египетской. Обычно я привожу ее житие в пример нашим подопечным. Также вы знаете, что одна из героинь русской литературы, вызывающих сострадание,— Соня Мармеладова в «Преступлении и наказании».

Я расскажу такой случай. Была девушка из Молдавии, которую вынудили заниматься проституцией в первый ее приезд, и она до некоторой степени примирилась с этим и приезжала на Кипр время от времени, чтобы заработать, зная, что ее ждет. Почти всех, кто приезжает впервые, именно принуждают к проституции, но потом некоторые из них примиряются с этим ради денег и приезжают во второй, третий раз на работу в кабаре острова. Но потом эта девушка решила вернуться к нормальной жизни. Она жила у меня в приюте несколько месяцев, работая честно на разных работах. Потом я послал ее на родину и попросил свою знакомую женщину в Молдавии отвезти ее к одному хорошему духовнику в Кишиневе. Он много помогал ей, и она стала очень благочестивой. Один киприот, который знал ее по кабаре, решил на ней жениться. Он поехал в Молдавию, встретил ее и потом сказал мне: «Батюшка, это совсем другая женщина». Сейчас она очень чисто живет. Воспитывает мальчика; многие из этих женщин — разведенные, с маленькими детьми. Потом и я посетил ее в Молдавии и был в ужасе от того, в каких условиях она живет: общежитие, в котором человек сто, и у нее такая маленькая комната, 3 метра на 3. И сколько там других людей, пьяниц… И когда я увидел все это, я сказал: «Дорогая, я не могу видеть тебя с ребенком здесь. Попрошу, найди квартиру, сними, и я помогу тебе». Так и произошло.

Мои прихожане жалуются иногда, что я употребляю много церковных денег для таких дел — помочь людям. Я говорю: «Слушайте: люди — это живые церкви Бога, и надо помочь тем, кто страдает,— и морально, и материально. И всё».

— Как Вы впервые столкнулись с проблемой проституции?
 Я узнал о торговле женщинами, когда стал священником русской церкви в Лимассоле, и начал исповедовать. Некоторые из моих прихожан — женщины, которые вышли замуж за киприотов, тоже раньше были жертвами этой торговли. Я был поражен: это были такие хорошие женщины! 

В 2001 году в руках сутенера умерла одна девушка, студентка из Челябинска. И это стало шоком не только для меня, но и для всего нашего общества. Недавно проходил в Европейском Суде процесс по этому делу, и было принято решение суда против Кипра. Я считаю, что наше правительство действительно виновато. Почему? — Потому что когда выдают женщинам визы для работы в кабаре или в баре, то фактически передают их в руки сутенеров, это ни для кого не тайна. И мне хотелось бы, чтобы правительства России, Украины, Молдавии, Белоруссии, из которых девушки приезжают к нам на работу, последовали примеру Узбекистана и Доминиканской Республики, которые потребовали от Кипра не выдавать таких виз. 

Еще одно событие подтолкнуло меня принять решение организовать первый на Кипре приют для жертв сексуальной эксплуатации. Однажды в Страстную Пятницу в храм пришли молодые девушки в очень коротких юбках. И одна из моих прихожанок подошла ко мне и сказала: «Батюшка, почему вы не делаете им замечания? Вы видите, в чем они пришли? Скажите им, чтобы они так не одевались в церковь». Я сказал ей: «Не говори им ничего. Они приехали в первый раз». И вы знаете, что случилось? После выноса Плащаницы они мне сказали, что желают исповедоваться. Первой подошла высокая девушка с раскосыми по-монгольски глазами, возможно, она приехала из Средней Азии. Она начала говорить об обыкновенных грехах. Потом я спросил ее, потому что она не сказала почти ничего: «Вы знаете, воля Бога — чтобы мы были чистыми до брака. Вы сохраняете чистоту?» — «Батюшка, я очень хотела бы. Но у меня такая работа — я не могу».— «Какая работа?» — «Я работаю в кабаре». И тогда я понял, что все эти девушки работают в кабаре, и что их работа связана с проституцией. Я остался с ними на два часа. Постарался убедить их оставить эту отвратительную «работу»: «Я до президента республики дойду, я найду вам честную работу, только оставьте эту, вы разрушаете душу и тело». Но, к сожалению, они больше не позвонили и не пришли. И я подумал: надо что-то делать, чтобы иметь возможность предложить им практический выход. Так я основал приют. Насколько мне известно, я второй священнослужитель в Европе, который создал такой приют. Первым был один католический священник в Римини, в Италии. Я мог бы закрыть глаза на эту проблему и найти себе оправдание. Однако моя совесть священника не позволила мне сделать это. В некотором смысле я воспринимал этих женщин как свою паству. Все мы в том или ином виноваты перед Богом. Иногда, чтобы вдохновить девушек на покаяние, я говорю им, что для меня священник, который «торгует» Таинствами, то есть служит нерадиво и только ради денег,— он более виноват перед Богом, чем вы. Иногда всеми уважаемые люди, находящиеся на высоких должностях, оказываются клиентами этих борделей и не каются, а бывшие проститутки покаянием обретают чистоту. Никогда не отчаивайтесь в людях. Это дело научило меня, что человеческая душа — великая тайна. 

— Отец Савва, те, кто бывал в Вашем храме святого Стиллиана в Лимассоле, говорят, что там всегда очень много детей.

— Да, много, и я очень люблю детей. Раньше, когда я был мирянином, то основал на Кипре «Союз защиты нерожденных детей» — организацию по борьбе с абортами. Наш старший сын — священник и учитель. У него две дочери. Надеемся на большее число внуков.

Это моя радость, когда я вижу так много детей в церкви. И всегда я говорю, когда бывает Причастие: «Причащается раба Божия Елисавета Тела и Крови Христовых»,— хотя, может быть, она совсем маленькая, эта Елизавета, 2–3 года. Мне нравится, как дети тихо, спокойно, серьезно причащаются. 

 — Что Вы говорите молодым людям, которые просят у Вас совета: как быть счастливыми в браке?

 — Я говорю им, что даже если супруги — святые люди, у них будут некоторые проблемы во взаимоотношениях, особенно в первое время — это естественно. Но если у них будет больше смирения, чем эгоизма, то они смогут пойти на необходимые компромиссы и всегда найдут решение. Также нужно, чтобы молодые руководствовались правильными критериями в выборе супруга. Они должны принять во внимание, прежде всего, характер и красоту души. Это основа, на которой супружеская пара воздвигнет крепкий и нерасторжимый душевный союз. Я считаю также, что сохранение молодыми людьми чистоты до брака предохранит супругов от измен. 

Недавно один московский священник сказал мне, что намерен от храма материально поддерживать семьи многодетных прихожан. Я сказал ему следующее: «Батюшка, Элладская Церковь давно делает это в регионах Северной Греции. И это, конечно в чем-то помогает в решении проблемы. Но корень ее в том, что дети не могут «конкурировать» с материальными ценностями этого мира». Люди сейчас считают, что их цель — материальные блага, и дети им мешают. Мы должны изменить этот менталитет и научить людей, что нельзя не принять детей, если нет на то очень суровых причин, как, например, тяжелая болезнь матери. 

И не надо думать, что если в семье много детей, она обязательно будет бедной. Вот пример семьи моей супруги. У ее родителей было десять детей. Они рано потеряли маму, ее отец (мой тесть), простой деревенский крестьянин, занимался с детьми и больше не женился (у нас люди старшего поколения очень уважают первый брак, хотя имеют право жениться вторично). Дети росли, получили образование, создали семьи, нашли хорошие работы, и некоторые из них стали очень богатыми. Среди всех братьев и сестер матушки (один брат пропал без вести в войне против Турции в 1974-м, ему было 20 лет) — дух солидарности, и они всегда помогают друг другу. Большое благо — большая семья.

Беседовала Наталья Горенок
Фото Александры Никифоровой и из архива протоиерея Саввы Михаилидиса
Журнал «Православие и современность» № 15 (31)