Без вести пропавшие и без совести живущие

Степан Кашурко

Во все времена и у всех народов ореол почитания окружал погибших защитников родной земли. ХХ и нынешний XXI век отмечены глубокой печатью беспамятства. Поисковый центр «Подвиг» Международного союза ветеранов войн и Вооруженных сил, которым руководит москвич Степан Кашурко, восстановил имена свыше 200 тысяч бойцов и командиров, пропавших без вести в годы Великой Отечественной.

— Почти 60 лет назад лучшие сыны всех народов Советского Союза, жертвуя собой, выполнили свой долг перед своей страной. Но и сегодня обильно политые их кровью Подмосковье и Смоленщина, Брянщина и Орловщина, Калужская и Тверская, Псковская и Новгородская, Ленинградская и Мурманская области, Украина и Белоруссия хранят в разрушенных дотах и дзотах, обвалившихся траншеях и окопах, в лесах и болотах останки безымянных солдат — сынов и дочерей России и других республик СССР. По моим сведениям, а я почти 40 лет веду поиск в архивах и в экспедициях, до сих пор не захоронены останки 1 миллиона 290 тысяч человек,— говорит Степан Кашурко.

— Кто виноват в этом позоре?

— Как совершенно точно заметила Анна Ахматова, для славы мертвых нет. Но зато есть огромная разница между словами «убит» и «пропал без вести». Поначалу эта разница позволяла очень многим и очень долго надеяться на чудо. Но со временем, когда надежды уже не остается, становится ясно, что в словах «пропал без вести» очень много несправедливости. Да, слава находит мертвых, но не находит безымянных.

— Как же во время войны такое количество людей могло попасть в категорию безвестных?

— Достаточно было не похоронить погибшего солдата. О них забыли, их предали. Кости их у нас под ногами. Это горько, больно и, по меньшей мере, несправедливо. О том, что погибших солдат надо хоронить, у нас никто никогда не думал изначально. Считалось, что в случае войны мы разобьем врага «малой кровью, могучим ударом» на его же территории. Потому-то, мол, похоронные команды в армии ни к чему. Только перед самой Великой Отечественной, 15 марта 1941 года, когда за плечами уже был печальный опыт финской кампании, нарком обороны издал приказ № 138. В нем приводилось Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время. Но этот приказ и Положение к началу войны не успели дойти до всех наших частей и соединений.

Тем же приказом были введены для военнослужащих индивидуальные медальоны, в которых предусматривались пергаментные вкладыши-анкеты с указанием фамилии, имени, отчества, воинского звания, года и места рождения, адреса семьи, родных или близких. Медальоны, которые солдаты называли «смертниками», являлись основным средством установления личности погибшего. Однако вскоре новым приказом НКО № 376 от 17 ноября 1942 года выдачу военнослужащим индивидуальных медальонов отменили. Вот почему в начальный период войны оставались незахороненными тысячи бойцов и командиров. Понятно, основные потери соединения несли в окружении, на своей земле. Поэтому так сложно устанавливать имена и судьбы павших: поисковики-общественники на сто непогребенных солдат и командиров находят всего лишь два-три медальона.

1 апреля 1942 года Сталин издал постановление, в котором говорилось: «Обязать исполкомы областных и местных Советов организовать из местных граждан специальные команды, силами которых провести на территории районов сбор, регистрацию (по имеющимся документам) и погребение трупов гражданского населения и оставшихся незахороненными трупов бойцов и командиров Красной Армии...».

— Как же можно было возлагать столь серьезную задачу на «местных граждан»? До этого ли было измученным людям?

— Это была серьезная ошибка: ведь несчастные колхозники, уцелев в своих погребах и подвалах, думали лишь о том, как соорудить крышу над головой осиротевших детишек, как вспахать огород и вырастить картошку... Проблему надо было изначально возлагать на Госкомитет обороны, на армию, которая испокон веков хоронила своих солдат. Только в начале 1944-го, когда советские войска вели бои уже на территориях других государств, в Кремле спохватились, и приказом наркома обороны СССР № 023 было введено новое Наставление по учету личного состава, где был указан порядок захоронения погибших в боях и умерших в лечебных учреждениях. Впервые в истории советского военного законодательства предписывалось устанавливать на захоронениях военнослужащих временные или постоянные памятники с указанием воинских званий, фамилий, имен и отчеств погибших, а также дат их гибели.

— Закончилась война, а павшие солдаты и командиры по-прежнему оставались на полях сражений...

— Об этом узнал Сталин. В его присутствии боялись даже заикаться о не захороненных. И появился документ — Постановление Совнаркома от 18 февраля 1946 года:

«...а) до 1 июня 1946 года взять на учет существующие военные кладбища, братские и индивидуальные могилы погибших воинов, офицеров, генералов Красной Армии и партизан;

б) до 1 августа 1946 года провести необходимые работы по благоустройству военных кладбищ, братских и индивидуальных могил. Индивидуальные могилы, находящиеся за пределами населенных пунктов, по возможности перенести на ближайшие военные и гражданские кладбища или объединить в отдельные братские могилы. Вменить в обязанность местных органов проведение текущих работ по благоустройству и по содержанию их в порядке. Расходы производить за счет операционных кредитов соответствующих исполкомов...»

Как видите, основная тяжесть выполнения этой сложнейшей задачи опять ложилась не на государственные органы, не на Вооруженные силы, а на разоренные войной местные Советы, немощные военкоматы, в ведении которых тягловой силой была лишь одна лошаденка или мотоцикл, и, главное — на убитых горем и нищетой колхозниц, которые не сумели еще восстановить свои спаленные хаты, пахали и возили на себе и коровах. До захоронений ли было им?

Для выполнения постановления Сталин отвел слишком мало времени. Но кто бы возразил «отцу народов»? И рьяные служаки браво отрапортовали, некоторые даже досрочно. Показатели были внушительными: тысячи разбросанных по стране одиночных и братских могил были враз «благоустроены». На самом же деле с них снесли скромные фронтовые памятники. Заодно смели и могильные холмики. Нет могил — нет проблемы. Взамен появились символические районные захоронения с помпезными обелисками и, что самое ужасное,— безымянные. Символическое перезахоронение продолжалось и в 1950-е.

— Другими словами, совершено было массовое очковтирательство, циничное глумление над памятью народа?!

— И оно все еще продолжается... Людей до сих пор обманывают, заставляя проливать слезы на бетонных и мраморных надгробиях, под которыми пустота. Только один пример: в Спас-Деменском районе Калужской области в 1946-м насчитывалось 2570 одиночных и братских могил с именами погибших, а после сталинского постановления осталось всего 14 безымянных захоронений. Вдумайтесь только: из 750 тысяч воинских захоронений в стране осталось менее 30 тысяч!

— Похоже, мы претендуем на звание самого беспамятного народа на Земле?

— Ни «великий полководец», ни последующие вожди ровным счетом не приняли никаких мер, чтобы по-человечески захоронить погибших, снять с героических судеб клеймо «пропал без вести». Вчитываясь во все последующие правительственные документы по увековечению памяти погибших, я убеждаюсь, что все они есть нечто производное от рассчитанного на обман народа сталинского «исторического» постановления. В одном ярче, в другом тусклее, в третьем завуалированнее проводится хитроумная идея — уйти от решения проблемы. 14 декабря 1989 года издал директиву и последний министр обороны СССР Дмитрий Язов:

«Главнокомандующим видами Вооруженных Сил СССР, командующим войсками округов и флотами организовать совместно с местными советскими органами и общественными организациями тщательное обследование местностей, где велись боевые действия, и выявление на них незахороненных останков советских воинов и партизан, установление по возможности их личности и захоронение в торжественной обстановке с отданием воинских почестей. Проведение всего комплекса мероприятий по выявлению, захоронению и перезахоронению останков погибших воинов, приведению в надлежащий порядок воинских кладбищ и братских могил завершить в апреле 1990 г.»

В этом «историческом» документе все ясно, все четко. Кроме главного: как маршал Язов намеревался сделать это зимой и в весеннюю распутицу. Этим «уникальным» документом он переплюнул все 29 выпущенных до него правительственных постановлений и директив своих предшественников, в том числе и самого Сталина. В 1946-м Иосиф Сталин отпускал все-таки три погожих месяца — до 1 августа, а Язов не дал даже и недели летнего времени.

О язовской директиве военачальники отзывались по-разному, но все их выводы сводились к одному: чушь собачья. Житель Тюменской области ветеран войны Яков Дронин написал мне, что переживает личную трагедию с тех пор, как узнал, что на нашей земле до сих пор лежат неубранными солдатские останки. «Как же это мы их бросили на поругание? Такая жестокость. Такое бесчестие». Старый солдат призывает: виновных отдать под суд! Я его поддерживаю.

— Степан Савельевич, итак, вы занимаетесь поисковой работой уже около 40 лет...

— Мне часто приходится слышать горькие упреки: а ты где был раньше, почему молчал, не бил в колокола? Откровенно скажу: я не молчал. Еще в канун 20-летия Победы, вдохновленный своими наставниками по поиску — полководцем, дважды Героем Советского Союза Иваном Степановичем Коневым и писателем-следопытом Сергеем Сергеевичем Смирновым, я стал бить тревогу. Стучался в двери высоких чиновников. В разные годы мне довелось встречаться с Никитой Хрущевым, Анастасом Микояном, Кириллом Мазуровым и даже с «полководцем» — четырежды Героем Советского Союза Леонидом Брежневым... Все, разумеется, сочувствовали, говорили высокие слова, удивлялись, обещали разобраться.  Были среди высоких чиновников, конечно, и такие, кто открещивался чуть не с порога: «А нет ли тут клеветы на социалистическую действительность?» Тем самым они давали понять: у нас, мол, такой проблемы не существует.

— Не существует ее, видимо, и сегодня?

— Увы! И после распада Советского Союза ничего не изменилось. Проблема захоронения и увековечения памяти павших защитников Родины по-прежнему возлагается на энтузиастов-общественников, а не на правительство. Так и не разработана и не принята федеральная программа поиска неизвестных воинских захоронений и непогребенных останков. Для этого не выделяются средства из федерального бюджета. Похоже, наше правительство эта проблема по-прежнему не волнует. На один из депутатских запросов о выделении необходимых средств на проведение в 1999-м Международной вахты памяти в Мясном Бору под Новгородом, где лежат останки незахороненных солдат целой армии — 2-й ударной, в то время заместитель председателя правительства Валентина Матвиенко ответила отказом.

— Неудивительно, что на почве такого чиновничьего равнодушия в стране совершенно безнаказанно чувствуют себя вандалы?!

— Конечно! Многие воинские кладбища заброшены, памятники осквернены и разграблены, на братских могилах гипсовые воины стоят искалеченные, с отбитыми руками или одноногие... Ничего не стоят все наши патриотические призывы и заклинания, коль не бережем мы в себе самое святое — память о павших.

И это, увы, еще далеко не все. Есть нелюди, которые на собственных машинах разъезжают по лесам, подбирают солдатские черепа и приспосабливают под экзотические светильники. Потом они сбывают их тем, у кого в роскошной квартире для полного счастья не хватает лишь солдатских черепов, подвешенных на электропроводе к потолку или прибитых к стене гвоздем. И горят, горят их глазницы — тех, кого убили и предали дважды! Большее кощунство, чем надругательство над человеком, трудно себе представить...

— Неужели погибшим защитникам Отечества навечно оставаться непогребенными?!

— Мне не дает покоя непрекращающийся поток просьб и писем из разных уголков былой великой Родины с просьбами найти могилу родного человека. Щемящие до боли письма. И я казнюсь от бессилия помочь большинству этих людей. Да, нам, поисковикам-общественникам, очень трудно решить такую грандиозную нравственную проблему, как розыск всех (ведь клялись же: «Вспомним всех поименно...») не захороненных воинов, павших в годы Великой Отечественной. Это — повторяю вновь и вновь! — обязанность государства. Без него ее не решить и в будущем. Нужно все-таки достучаться до чиновников и спросить их: почему государство охотно тратит большие средства на помпезные торжества, а выделение средств на захоронение воинов-победителей из федерального бюджета «признано нецелесообразным»?

Со Степаном Кошурко
беседовал Николай Головкин