Проверка на человечность

Мы не выбирали ни страну, где родимся, ни народ, в котором родимся,
ни время, в котором родимся, но выбираем одно: быть людьми или нелюдями.
Патриарх Сербский Павел

Неназванный виновник

Молодая мертвая женщина на обочине дороги прижала к груди полугодовалого сына... Бабушка, чье тело достали из-под завала старенького домика, отошла к Богу с удивленным выражением на лице… Молодой мужчина по имени Петр, спасший двоих тонущих людей, не сумел выплыть, потому что сил на спасение самого себя уже не осталось… 9-летний мальчик, выбивший стекло, чтобы спасти себя и бабушку, всю ночь вместе с ней просидел на крыше дома и только утром понял, что красное на руках не что иное, как кровь от порезов… Этот список можно продолжать еще долго…

Все они — жертвы. И есть все основания полагать, что виновником случившегося была не вода, причинившая столько бед, а человеческое равнодушие, не позволившее спецслужбам предупредить жителей Крымска о грядущей опасности, про которую они знали за несколько часов до прихода воды.

А чем иначе можно объяснить слова губернатора Краснодарского края Александра Ткачева на встрече с уцелевшими жителями Крымска: «А что, мы должны были каждого обойти? И даже если бы вас предупредили, вы что, ушли бы из своих домов?», если не равнодушием к погибшим и к тем, кто смог остаться в живых после той ужасной ночи?

Самое страшное, что господин Ткачев не одинок в своем безразличии к людям. К сожалению, таких людей в нашем обществе — потребительском, эгоистичном — в последнее время становится все больше и больше. И слава Богу, что находятся еще те, кто воспринимает чужую боль, как свою.

Две встречи

— О, да ты никак на юга собралась с такими баулами! Куда едешь? — такими словами встречает меня Таня, молодая мама из соседнего подъезда, чей сынок вместе с моим носится по двору, брызгая из водяного пистолетика.

— В соседний двор. Там центр по приему гуманитарной помощи пострадавшим от наводнения в Крымске,— объясняю я, поднимая по разбитым подъездным ступеням тяжелую тележку с вещами.

— Да ну? — удивляется она.— А кто собирает?

— У нас за углом — Астраханское казачье войско. А вообще по городу несколько центров сейчас принимают помощь для Кубани. Этот — ближайший. Но если интересует — вернусь, расскажу про другие.

— Ну не знаю,— медленно протягивает она и вдруг спрашивает: — А не жалко?

Последний вопрос ставит меня в тупик. Останавливаюсь и пытаюсь понять, шутка это или нет.

— Чего жалко? Вещей? Для тех, у кого ничего, понимаешь, ничего нет, даже воды, чтобы попить, умыться, напоить ребенка?!

Таня недоуменно пожимает плечами, оглядывается на собственного сына, брызгающего из водяного пистолетика в соседскую кошку, и произносит:

— Ну да, вещей. Ты же за них деньги платила, а теперь бесплатно неизвестно кому отдаешь. Да и по телевизору сказали: им теперь по миллиону каждому дадут, у кого в семье кто-то погиб, за каждого, представляешь? Что им твои вещи?

Волна негодования, поднявшаяся было в душе, разбивается о Танин взгляд, в котором мне мерещится некий кассовый аппарат, подсчитывающий прибыль, и совершенно неспособный отреагировать на чужую беду. Молча беру тележку и иду искать центр.

Двор, где он расположился, встречает гостеприимно распахнутыми желтыми воротами и травой по колено. Из двери ближайшего подъезда выходит бабушка; она расцветает в улыбке, словно любимый внук зашел проведать, и бросается навстречу:

— Миленькая моя, да никак вещи привезла? Дай же тебе Бог здоровья! Слава Богу, не все у нас чурбаны неотесанные среди молодежи-то. Ребята, ну где вы там? Груз принимайте, не видите — тяжело же. Еще помощь пришла. Что же мы без вас всех делали-то? — обращается она ко мне и вдруг наклоняется и шепчет на ухо: — Ох, девонька, страшно там. Они ж там одни, без всех, а государство — когда оно еще раскачается. Хоть мы поможем, добры люди,— добрыми людьми свет держится.

Добрые люди

Что ж, если верить бабушкиным словам, мир пока не собирается рухнуть, если он и вправду держится на добрых людях. Несмотря на активно пропагандируемый с экранов телевизоров и газетных полос потребительский образ жизни, заключающийся в эгоистичном удовлетворении собственных желаний и наплевательском отношении при этом ко всем остальным, остались еще в нашей стране те, кто способен откликнуться на боль другого человека.

Через несколько часов после трагедии в Крымске по всей России начался сбор гуманитарной помощи пострадавшим. Возникли центры по приему вещей, лекарств, чистящих средств, воды и детского питания, открывались Яндекс-кошельки по сбору денежных средств для людей, потерявших все, что они накопили за многие годы. В Саратове также работало несколько центров по приему гуманитарной помощи и денег. Саратовская епархия не осталась в стороне: в Сбербанке был открыт расчетный счет для сбора денежных средств, кроме того, в каждом храме установлены специальные церковные кружки, куда каждый желающий мог внести свою лепту. Фонд «Православие и современность» не только открыл свой пункт по приему вещей для жителей Крымска, но и помог, в частности, активистам Астраханского казачьего войска отправить машину с частью собранной «гуманитарки» и волонтерами, пожелавшими лично помочь крымчанам в беде. Приход храма во имя святого равноапостольного князя Владимира (настоятель иерей Михаил Богатырев) закупил моющих средств на десять тысяч рублей: по телевизору услышали, что именно этого, мыла и порошка, там сейчас остро не хватает.

Всмотреться в собственное сердце

А в Крымске хоронят погибших, разбирают завалы, пытаются привести в порядок дома и квартиры, принявшие на себя удар стихии, и не могут понять, кому понадобились такие многочисленные человеческие жертвы. Ведь если бы было соответствующее оповещение о грядущей беде, многие жители могли бы спастись. Судя по сообщениям из полуразрушенного города, отдельная его часть расположена на возвышенности, до которой вода совсем не поднялась. Люди вполне успели бы эвакуироваться в безопасное место, если бы их вовремя предупредили. Однако не ездила по улицам машина с громкоговорителем, оповещая об опасности; а SMS-cообщения с просьбой покинуть свои дома люди начали получать лишь к середине следующего дня, да и то с неполным текстом, в котором от информации осталось только перечисление трех районов, где в это время шли дожди; бегущую строку, которую якобы пустили по телевизору, жители не смогли увидеть, потому что поздно вечером в городе отключили электричество. И многие легли спать пораньше… чтобы больше не проснуться.

Гляжу на снимки разрушенного города: на плачущих старушек в халатиках с чужого плеча, на детей, испуганно прижимающихся к матери в Центре по оказанию гуманитарной помощи, на рефрижераторы торговой сети «Магнит», в которых несколько дней хранились мертвые тела, потому что в местном морге уже не было места… и мне становится страшно. Приходит понимание того, что жизнь человеческая, и так довольно хрупкая вещь, в нашей стране совсем ничего не стоит.

И как уж повелось у нас в России в последнее время, виновники происшедшего, конечно же, не будут наказаны. Во всем обвинят или осадки — то ли двухмесячная, то ли годовая норма (за последнюю неделю данные в официальных источниках менялись несколько раз) вылилась на Крымск и его окрестности за несколько дней,— или неукрепленные берега реки Адыгам, неспособные удержать бешеный водяной поток… Или найдут еще какую-нибудь причину того, что случилось. И справедливость в очередной раз не восторжествует, но… порой мы забываем о том, что есть вещи выше справедливости.

Можно и нужно призывать к ответственности тех, кто мог, но по каким-то причинам не предотвратил трагедию в Крымске. Однако прежде чем кого-то осуждать, нужно оглянуться на самих себя, всмотреться в свое собственное сердце. Готовы ли мы принять на себя чужую боль, прийти на помощь любому, кто в ней нуждается, умеем ли мы сопереживать и сочувствовать другому? Или у нас сразу же включается некий счетчик, как у моей соседки Тани, начинающий подсчитывать затраты и выгоду от того или иного доброго дела? Вот в чем вопрос…

Газета "Православная вера", № 14 (466), 2012 г.