Военрук с именем архангела

Наш класс дружно поверил в существование инопланетян не после выхода на экраны фильма «Гостья из будущего», а тогда, когда мы узнали имя нашего военрука: Рафаил Урванович (!).

Верь, не верь, а на уроки ходить надо – мы и ходили. Сначала, конечно, тупо хихикая или громко хохоча – и как только у Рафурвана хватало выдержки не поколотить кого-то из прыщавых, волосатых, джинсовых (перестройка!) подростков, мы до сих пор не представляем.

Подполковник был воплощением советской военщины

Подполковник был воплощением советской военщины. В приказном тоне настаивал на том, чтобы учебник по НВП мы читали и учили. Утверждал, что это пригодится. Заставлял нас не только учить строевой шаг, но и устройство АК-47, который мы часами (часами! годами!) собирали-разбирали. Немилосердно ставил «пары» и устраивал зачеты по сборке-разборке. Наорал на меня за то, что я опоздал на прием в военкомат. А я, может, пацифист: Give Peace A Chance! Make Peace, Not War! И значок соответственный приобрел в ларьке кооперативном. Вовку он грозился сдать санитарам – шевелюру ему сбреют – и правильно сделают. На Серегу злился, что марширует не в ногу. Матвею вообще влетало за медлительность и мечтательность. Вообще-то всем влетало, кроме девчонок: тут он был строг. Кстати, однажды паренек из параллельного класса пнул девчонку, и седой Рафурван это заметил. Долго паренек извинялся. С ушами красными. И сесть не мог. И не жалко.

Не то чтобы мы ненавидели Урваныча, отнюдь нет: мы просто считали его таким военизированным пережитком старого времени. С которым надо расставаться, как и с этой дурацкой датой – 23-е февраля – и всей этой военщиной, тем более советской. Праздничек-то, и правда, непонятный, если взглянуть в историю. Но Раф его чтил. Рассказывал нам, подобрев после посиделок в тренерской с физруком и трудовиком, о том, как объехал всю страну вдоль границы, о том, как был на испытаниях атомной бомбы, всякие свои армейские истории-байки. Любили мы такие уроки – всё лучше, чем опять с «калашниковым» возиться.

В старших классах мы его неожиданно полюбили. Все из-за того, что стали занимать первые места на всяких там стрельбах. Серега вообще в любимчики выбился: три «десятки» за три выстрела. Раф ему при всех руку жал. Мне значок заменил на «Юный стрелок» или что-то в этом роде. Матвею тоже что-то перепало. Вовка постригся. Выпускной класс все-таки. Такие просторы впереди.

А что – просторы? Кому – институт, кому – армия. Серега двинул в войска, уже со всех сторон поливаемые помоями. Матвей куда-то исчез. Я учился и был пономарем. Носил стихарь с примерно таким же достоинством, с каким когда-то Рафурван ходил в своей униформе с подполковничьими погонами.

“Парней наших жалко в Чечне. За них молюсь…” И заплакал

Как-то зимой выхожу из алтаря после службы – смотрю: Раф стоит! В форме! Не понял… «Здрасьте, Рафаил Урванович, как живете?» Ответ вколотил буквально в пол: «Петька, парней наших жалко в Чечне. За них молюсь. Ты тоже помолись, а?» И заплакал. Стоит перед иконой Георгия Победоносца наш военрук и плачет: молится за ребят на войне. Что мне, приставать к нему с расспросами и уж тем более с утешениями? Сопляк в стихаре будет учить жизни седого подполковника?

После этого случая мы как-то с ним сблизились. Не закадычные разговоры вели, конечно, – просто по-доброму говорили в церкви, куда он, кстати, стал ходить постоянно. Раз в неделю точно.

А потом Рафаил Урванович умер. Это бывает, как он утверждал в одной из наших бесед.

Вернулся Серега из армии. Посидели. Как оказалось, он участвовал в зимнем штурме Грозного в 1994-м. Выдал напоследок: «Мне в той войне очень пригодилась наука от Урваныча быстро снаряжать автоматные магазины. Помнишь, мы ему зачеты сдавали по снаряжению магазина автомата Калашникова 30 патронами на скорость? Оказалось, что это может быть в жизни очень полезным и даже спасительным. А где сейчас Урваныч?» – «Умер. Где – не знаю, но умер». – «А мне так кажется, что он на небе. А чего: он мне жизнь спас. И не мне одному».

Потом объявился задумчивый Матвей. Точнее, отец Матфей. Стал священником. Одной из причин, по его словам, стал простой интерес: что это за имя такое – Рафаил? «Ну, стал читать. Имя архангела. Кто такие архангелы? А Бог – Кто? А я – кто? И что мне теперь со всем этим делать? И так далее… И вот – пастырь. О чем не жалею».

Бывает, поругиваем мы наших учителей, да? Всякое всплывает. А бывает, что ничего, кроме хорошего, и не скажешь. Только доброй улыбке и светлой какой-то печали есть место, когда говоришь о таких «инопланетянах». Отец Матфей добавляет: «И молитве». Разумеется.

А НВП недурно было бы и вернуть в наши школы. Пригодится. Прав Рафаил Урванович. Мы проверили.