О статусе Собора на Крите

Статус состоявшегося на Крите «Святого и Великого Собора» комментирует протоиерей Владислав Цыпин, доктор церковной истории, профессор и заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин Московской духовной академии, преподаватель канонического права Сретенской духовной семинарии.

В июне 2016 г. на Крите состоялся Собор, заранее названный «Всеправославным». Его состав, обстоятельства его созыва, возникшие в связи с участием и неучастием в нем представителей автокефальных Православных Церквей, вызвали в СМИ много шума, по большей части непрофессионального. В самых разных публикациях подчеркивалась его сенсационность, вновь и вновь объявлялось, что это событие, беспримерное за более чем тысячу лет церковной истории. Иными словами, еще до своего созыва досужими комментаторами он ставился в один ряд с семью Вселенскими Соборами, последний из которых состоялся в 787 г.

Со стороны Русской Церкви в готовящемся в 1920–1930 гг. Соборе предполагалось участие обновленцев

Но на деле для этого нет оснований. В 1920–1930-е гг. идея созвать Вселенский Собор с энтузиазмом обсуждалась на Фанаре, к такому мероприятию велась подготовка, но землетрясение, случившееся на Святой земле (а местом его проведения был выбран тогда Иерусалим), предотвратило Собор, в котором со стороны гонимой Русской Церкви предполагалось участие учинивших в ней раскол обновленцев. Собор был отложен на неопределенное время, а когда в 1960-е гг. возобновилась его подготовка (на этот раз с участием представителей канонической Русской Церкви), то речь шла уже не о Вселенском, а о Всеправославном соборе, при этом, правда, не исключалось, что впоследствии он может быть признан VIII Вселенским, но никто из ответственных церковных деятелей не предрешал такого его признания.

Когда же окончательно определилась программа подготавливаемого Собора, стало ясно, что статус Вселенского он приобрести не сможет. Среди Соборов, признанных Православной Церковью Вселенскими, не было ни одного, который бы не формулировал догматов (в виде Символа веры, соборного ороса или иным образом), а догматические темы не были включены в программу запланированного на 2016 г. Собора, а для принятия решений по тем немногим вопросам, которые после масштабной селекции остались в его программе, компетенции Вселенского Собора не требовалось.

В связи с термином «вселенский» здесь уместна терминологическая справка. История Церкви знает разные соборы, которые провозглашали себя «вселенскими», но не были признаны таковыми впоследствии, они оказались еретическими, разбойничьими или, не будучи отвергаемыми, считаются поместными, несмотря на то, что некоторые из них по своему составу далеко выходили за рамки одной митрополии (каковыми было решительное большинство соборов I тысячелетия от Р. Х.) или одного Патриархата. В пример можно привести 3 Собора, которые были созваны при святом Патриархе Фотии: в 861, в 869 и в 879 гг. Второй из этих Соборов, низложивший Патриарха Фотия и восстановивший святого патриарха Игнатия на Константинопольском престоле, в Католической церкви именуется VIII Вселенским, из чего иногда делается ошибочное заключение, что Православной Церковью он отвергается как разбойничий. Это не так: для нас он всего лишь один из поместных соборов.

Когда титулы воспринимаются как содержательные характеристики, налицо вызывающая сожаление мегаломания

Усвоение собору именования «вселенский» в свое время не имело того значения, какое стало придаваться этому термину впоследствии. Дело в том, что сам этот термин «вселенский» (греч. «οἰκουμενικός») претерпел эволюцию. В Ромейской империи ко многим институтам присовокуплялось это титулярное определение: «Вселенские Патриархи», «вселенские судии». Современное употребление архаических титулов, соответствующих реальностям прошлого, заимствованных из номенклатуры византийской эпохи, — это сложившийся церковный стиль. Но когда чувство меры изменяет и титулы воспринимаются как содержательные характеристики, из которых выводятся несостоятельные претензии, налицо вызывающая сожаление мегаломания.

В этом отношении чрезвычайно характерен один замечательный документ. В конце XIV века, когда Ромейская (или, как ее называют теперь, Византийская держава) включала в себя лишь столицу с ее ближайшими окрестностями, великий князь Московский Василий Дмитриевич запретил митрополиту возносить имя Императора за богослужением на том основании, что русские имеют Церковь, а царя не имеют. Слух об этом нововведении дошел до Константинополя, и Патриарх Антоний направил великому князю Василию грамоту, в которой писал:

«Это нехорошо. Святой царь занимает высокое место в Церкви, он — не то, что другие местные князья и государи. Цари вначале упрочили и утвердили благочестие во всей вселенной, цари собирали Вселенские Соборы; они же подтвердили своими законами соблюдение того, что говорят Божественные и священные каноны о правых догматах и о благоустройстве христианской жизни; много подвизались против ересей. За все это они имеют великую честь и занимают высокое место в Церкви. И если, по Божию попущению, язычники окружили владения и земли царя, все же до настоящего дня царь получает то же самое поставление от Церкви, по тому же чину и с теми же молитвами помазуется великим миром и поставляется царем и самодержцем ромеев, то есть всех христиан... Если и некоторые другие из христиан присваивали себе имя царя, то все эти примеры суть нечто противоестественное, противозаконное, более дело тирании и насилия (нежели права). В самом деле, какие отцы, какие соборы, какие каноны говорят о тех? Но всё, и сверху и снизу, гласит о царе природном, которого законоположения исполняются во всей вселенной и его только имя повсюду поминают христиане, а не чье-либо другое» (Цит. по: Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. М., 1993. С. 371.).

Это послание превосходным образом иллюстрирует притязательность византийского правосознания: даже и в финальный период существования государства оно отождествляло империю ромеев со вселенной: империя мыслилась не имеющей географических границ и охватывающей весь мир — вселенную, экумену. Поэтому институты имперские именовались «вселенскими», а соборы церковные, выходившие за рамки отдельных митрополий, также назывались «вселенскими».

Но со временем в православной экклезиологии сложилось учение о Вселенских Соборах, которые являются таковыми не по имени только, но по существу дела, а существо это заключается в том, что провозглашаемые ими вероучительные догматические формулы обладают непогрешимостью, отчего и самые Соборы признаются и являются богодухновенными. В их оросах собственно и содержится ядро Священного Предания, которое наравне со Священным Писанием является богооткровенной истиной.

В канонах и других церковных актах нет определений, касающихся Вселенских Соборов, их состава, полномочий и инстанций, правомочных их созывать. Поскольку канонических определений Вселенского Собора нет, основные черты этого чрезвычайного, харизматического института в жизни и структуре Церкви можно выявить лишь на основании исторических данных, обобщая обстоятельства, при которых они созывались и проходили. Что касается инстанции, их созывающей, то все семь Соборов были созваны Императорами. По своему составу Вселенские Соборы являлись епископскими корпорациями. Пресвитеры, диаконы, монахи, не имевшие сана, имперские чиновники присутствовали на Соборах, но соборные определения (оросы) подписывались только епископами или заместителями отсутствующих епископов. Подписи Императоров под актами Вселенских Соборов сообщали им авторитет государственных законов. Исключением, не создающим нормы, являются подписи монахов, не имевших епископского сана, под актами VII Вселенского Собора. Причиной тому послужил авторитет, который приобрели монахи своим исповедническим стоянием за почитание икон в период иконоборческих гонений.

Каноническая монополия епископата на участие в Соборах наталкивается на предубеждения, отчасти проистекающие из терминологической путаницы, связанной со славянским и русским переводом греческих слов. Универсальность Церкви на языке Символа веры выражена двумя определениями — единая (μία) и кафолическая (καθολική, в русском переводе «соборная»). В расхожих представлениях о соборности в Церкви, о соборном начале ее устройства, отразившихся в русской литературе, часто встречается серьезная терминологическая ошибка, искажающая православную экклезиологию. Эта ошибка заключается в том, что устанавливается прямая, непосредственная связь исповедуемой в Символе веры «соборности» как одного из свойств Церкви с таким церковным институтом как «собор». Типичный случай аберрации, который, очевидно, не может быть объяснен элементарным невежеством, незнанием того, что в тексте Символа в подлиннике употреблено слово «καθολική», не являющееся однокоренным с греческим же словом «собор» («σύνοδος»), но скорее вырос из давно сложившейся традиции расширительной, а значит, богословски не вполне адекватной интерпретации содержания понятия «соборность», «кафоличность», когда в идею соборности включается дополнительное содержание, которое может быть выведено из семантики славянского и русского слова «собор». В действительности, чтобы быть богословски корректным, следует исходить из того, что такой церковный институт как собор преимущественное отношение имеет не к соборности (кафоличности), но к апостоличности Церкви. В классическом Катехизисе святителя Филарета тема соборов рассматривается на надлежащем месте — там, где комментируется «апостольское» свойство Церкви.

Компетенция Вселенских Соборов заключалась прежде всего в разрешении спорных догматических вопросов. Вселенские Соборы также издавали каноны, в которых фиксировалось обычное право Церкви или придавался более высокий, общецерковный авторитет постановлениям поместных Соборов. Наконец Соборы чинили суд над Предстоятелями автокефальных Церквей и другими иерархами не только по обвинению их в ереси, но и в связи с нарушениями дисциплины или незаконным занятием церковных должностей. Вселенским Соборам принадлежало также право выносить суждения о статусе и границах Поместных Церквей. Исторически окончательное признание Собора Вселенским принадлежало последующему Собору. Так, Собор 787 г. был признан VII Вселенским на Поместном Константинопольском соборе 879 г.

В церковном народе бытует мнение, согласно которому Вселенских Соборов не может быть более семи, а значит, с одной стороны, нельзя впредь признать Вселенским еще один из прежде состоявшихся Соборов, а с другой — в будущем невозможен созыв нового Вселенского Собора. Это весьма распространенное в народе убеждение невозможно обосновать догматически, но нельзя не признать, что оно и не опровергнуто историей, поэтому следовало бы поостеречься квалифицировать его как заблуждение или предрассудок.

Паства не участвовавших в Соборе Поместных Церквей — три четверти всех православных в мире

О Вселенском статусе Собора, состоявшегося на Крите, в программу которого догматические темы не входили, уже по этой одной причине речь идти не может и не идет. Но правомерно или не правомерно называют его Всеправославным? Если речь идет о его собственном имени, подобно тому, как известны соборы с такими названиями, как «Двукратный», «Собор под дубом» или наши «Большой Московский Собор» и «Стоглавый Собор», то почему нет? Но если ставится вопрос не о собственном имени, а о его церковном статусе, то очевидно, что Собор на Крите не был всеправославным. На нем отсутствовали представители не 4, как обыкновенно пишут журналисты, и не только они, но 5 автокефальных Поместных Церквей — об Американской Церкви не упоминают, потому что ее участие заранее не предусматривалось. Однако это не значит, что такой Церкви не существует, что перестал действовать томос, которым ей была дарована в 1970 г. автокефалия. Таким образом, на Соборе отсутствовали представители 5 Церквей, а представители 10 других присутствовали, но арифметический перевес присутствия над отсутствием тут мнимый. Существует и другая, более весомая статистика. Паства не участвовавших в Соборе Поместных Церквей — три четверти всех православных в мире.

И еще о рецепции соборных актов: поскольку принятые «Всеправославным собором» документы не имеют догматического характера и значения, вопрос об их рецепции не ставится ребром так, чтобы их признание или непризнание служило лакмусовой бумажкой Православия, как обстоит дело с догматическими оросами и другими авторитетными изложениями вероучения. Относительная значимость этих документов признается в зависимости от качества их содержания. Взвешенную оценку каждому из них можно дать лишь после его внимательного изучения. С точки зрения церковной дисциплины эти документы в своей не декларативной, а резолютивной части носят обязывающий характер для тех Церквей, представители которых участвовали в их принятии, но было бы абсурдом считать, что они каким бы то ни было образом связывают и те автокефальные Церкви, Предстоятели и архипастыри которых не поставили под ними своих подписей. Другое отношение к ним подразумевало бы, что либо этот Собор in corpore, либо некто из его участников обладает непогрешимостью, но, слава Богу, ни один из православных епископов на непогрешимость, принадлежащую Церкви Христовой и институционально зарезервированной исключительно за Вселенскими Соборами, не претендует.