Богословие детских сказок

Сегодня мы будем говорить о любви, сокрытой в сказках. Рядом с ней всегда идет правда. Мы никогда не увидим любовь одну, потому что у нее есть неразлучный спутник – правда. Они всегда идут рука об руку, а поскольку в сказках много правды, то в них много и любви.

Давайте не забывать, что мы учились сказкам не в аудитории какого-нибудь факультета, а в объятиях бабушки, дедушки, мамы, отца. И того, что узнаёшь в них, ты уже не забываешь. Потому что там много тепла, много любви. А когда ты окружен любовью и от нее исходит это тепло, сердце твое раскрывается и вбирает.

Сказки скрывают в себе великую истину

Когда мы были маленькими, море было очень близко, и летом мы всегда ловили мидий. Собирали их, пытались раскрыть ножиком, но и они ломались, и мы часто резали себе пальцы. Поэтому, насобирав мидий, мы их несли бабушке. Она брала полотенце, пересыпала их в него, наливала в кастрюлю воду, а когда она закипит, опускала туда полотенце, и мы слышали, как ракушки в тепле раскрываются. Так раскрывается и сердце человека. Подобно этому, в теплоте объятий раскрывалось и наше сердце и впитывало всю истину, которую только может поведать детская сказка в своей великой простоте.

Сказки действительно скрывают в себе великую истину. Это факт. А когда не стало сказок, которые могли многое нам рассказать и дать много житейских уроков, тогда другие состояния и холодные экраны стали очаровывать наших детей. И дети остались одни, без истины и тепла, и с экрана стали впитывать не истину и любовь, а холод, и были им реально заколдованы.

На меня произвел сильное впечатление такой момент. Я почувствовал себя дико, чтобы не сказать ужасно, когда впервые увидел человека, ласкающего экран. Правду вам говорю. Я ехал тогда в автобусе в Афинах и вижу, как ребенок гладит экран. Я подумал: «Что он делает?» Даже не понял, что происходит. А он ласкал мертвый экран.

И тогда мне пришел такой помысл (дело было на Фоминой неделе): вот, Бог дал нам пальцы, что мы Его осязали, чтобы обнимали, согревали людей, а сейчас эти холодные экраны и мертвые аппараты хотят похитить у нас осязание, слух, зрение. Они отняли у меня осязание, отняли руки, которыми я должен обнимать. Конечно, если ты на короткой ноге с технологиями, тогда хорошо, мы ничего не отвергаем, но что, если я целый день глажу и ласкаю экран, а не обнял своего ребенка, брата, соседа, – что тогда?

Знаете, ведь я обнимаю не только руками, а может, и взглядом, может, словами, может, своим отношением к другому. А когда что-то мертвое похитило у меня осязание, тогда, конечно, и я сам утрачу это ощущение тепла, прикасаясь к чему-то мертвому, и другой, который стоит передо мной, замерзнет. А знаете, сколько людей нуждается в том, чтобы просто услышать доброе слово? Почувствовать ласку, оказаться в объятиях, испытать наслаждение и встретить улыбку?

Знаете, сколько людей нуждается в том, чтобы услышать доброе слово, оказаться в объятиях и встретить улыбку?

И знаете, чего стоит улыбка? Как-то пришел ко мне один ребенок (мы каждый понедельник проводим встречи с молодежью), пришел в первый раз, я его раньше не видел. Я ему поначалу ничего не сказал, просто взглянул на него и говорю:

– Добро пожаловать!

И этот ребенок остался. Он пришел и в следующий понедельник, и еще. Со временем стал мало-помалу исповедоваться и говорит:

– Отче, а знаешь, что привело меня сюда?

– Что?

– Ты меня тогда увидел, ты ведь даже не знал меня, но улыбнулся и сказал: «Добро пожаловать!» А «добро пожаловать» мне даже мама не говорит, когда прихожу домой!

Вы только подумайте: одно слово! А я и не думал, что говорю что-то особенное. Одно слово, которое для меня ровным счетом ничего не значит, а для другого ― всё.

Сердце человека, душа человека – это вулкан, а в вулкане тепло, это не холодильник. И знаете, как мы обижаем и бываем обижены? Когда я люблю другого, и люблю сильно, но только держу эту свою любовь как бы в холодильнике. Чего же я жду? Пока любовь есть, ее отправляют в холодильник. Замороженная любовь. Но почему так получается?

А знаете, где звучат самые нежные и красивые слова? На кладбище. Но зачем произносить их там? Зачем терять время, данное нам? Человека, данного нам? Ту связь, которая могла быть у нас? Почему это всё надо терять? Идешь по кладбищу и слышишь: супруга что-то говорит (почившему) супругу, отец ― ребенку, и думаешь: но почему сейчас? Почему не раньше? Почему эти слова, такие горячие, сильные и нежные, такие сладкие, не могли прозвучать раньше, чтобы воскресить эту связь? Чтобы закрыть пустоты, наполнить человека? Почему?

Потому что тогда пришлось бы распахнуть свои объятия, открыть то, что в нас реально есть, тепло, которое в нас, и начать обнимать и говорить.

Наши дети, какими бы большими они ни стали, нуждаются в наших объятиях и сказках, во внимании и сладких словах. Этим дети наполняются, этим питаются, на этом они растут.

Помню одного старенького священника на нашем острове Санторини – такого простодушного, но в его простоте сокрыты были мудрость и опыт. Помню, я был совсем маленьким, пришла одна мать с младенцем на руках, чтобы над ней прочитали молитву, положенную на 40-й день после родов, и он в конце посмотрел на нее и говорит:

– Дочь моя, а если ты не покормишь ребенка, он плачет?

– Плачет, отче.

– Слушай! Если ты его не покормишь, младенец плачет. А если не вскормишь (т.е. не воспитаешь), потом будешь плакать ты.

Для воспитания нужны услада, нежность, Христос, тепло, сказка

А для воспитания нужны услада, нежность, Христос, тепло, сказка. Наши дети, как бы они ни выросли, навсегда останутся нашими детьми. Поэтому их всегда надо не очаровывать чем-то, а поучать своим искренним отношением и любовью, отдавать им не скупясь, передавать свой опыт и быть уверенными, что мы сможем их воспитать, пока они вырастут. (На самом же деле они никогда не перестанут быть детьми, впрочем, как и мы сами.) И не будем забывать, что ребенок – это существо, которое уже стяжало Царство Небесное.

А теперь давайте рассмотрим одну сказку, чтобы увидеть в ней любовь, нежность, опыт, воспитание и живую связь.

Помните Красную Шапочку? Мы все ее помним, эту девочку, получившую имя по части своей одежды, по красной шапочке. Но почему это побуждает меня остановиться на ней?

Отцы Церкви говорят: «Знаешь, дитя мое, что такое Бог?» У них имелся опыт Бога, а не знание (когда я что-то прочитал), они жили Богом, могли Им дышать, видеть Его во всем, радоваться Ему, ощущать Бога. Святые видели Бога повсюду, а более всего – в лице другого. Поэтому они никого не могли уязвить и ранить ― эти святые и простодушные люди, у которых были простота, кротость и любовь, эти люди, которые вступали в жизнь и боролись.

Помню свою бабушку. И посмотрите сейчас, какое же у нее было богословие: она вкладывала Христа в сковородку с едой! Правду вам говорю. Потому что я как сейчас вижу ее перед дровяной печью, как она, прежде чем закрыть печь крышкой, крестилась, потом крестила сковородку и говорила:

– Да будет сладко и вкусно, как слова Христа!

А я жался к ней, ребенок, дергал ее, как всегда, за фартук и повторял про себя:

– «Ах, дитя мое, – потому что так она говорила, – да будет сладко и вкусно!» А что это такое – слова Христа? Как бы мне их узнать, чтобы посмотреть, что такого говорит Христос! Это же так здорово, что они ― что-то сладкое и вкусное!

И так наша необразованная бабушка вводила нас в богословие, богословие кухни, богословие еды, чтобы показать, что Христос – Он повсюду, и не просто повсюду, но Он еще и сладок и вкусен. И бабушка передала Его нам такими простыми способами – она, еле читавшая по слогам и вместо подписи поставившая в своем удостоверении крестик. Причем это были все данные ее удостоверения! Не нужно было ни имени, ни подписи, а только этот крест. Восхитительно!

***

Итак, Красная Шапочка ходит в красной шапочке.

Отцы свидетельствуют, что Бог есть огонь. И один старец на Святой Горе Афонской в простоте своей говорил так:

– Отче, скажу тебе: Бог, когда создавал нас, Он смотрел на Себя в зеркало, – чтобы объяснить мне, что значит образ Божий, в том смысле, что человек есть образ Божий. – Следовательно, если мой Отец, Создатель, сотворивший меня Своими собственными руками, – огонь, то что же такое человек? И он огонь.

Так что же означает красная шапочка? Красная шапочка говорит об огне, горящем над нашей головой. Вот богословие человека! Если он правильно обращается с этим огнем, то и других обогреет и просветит, – если будет освящать жизнь и хорошо распоряжаться тем огнем, который получил от Бога. Если же станет осквернять жизнь, то сам обожжется и сгорит. А знаете, что это такое? Вы когда-нибудь видели лес, выжженный пожаром? Только что, накануне, увидеть его, войти под его прохладную сень и сказать: «Какой рай!» А немного спустя ― прийти и сказать: «Какой же тут ад!»

Итак, Красная Шапочка обладает огнем жизни. И кое-чем еще. Первое письменное свидетельство о ней датировано 1670-м годом, а она с тех пор всё остается ребенком. Как это здорово! А вы когда-нибудь видели, чтобы Красная Шапочка состарилась? Она столько веков остается ребенком! Далее, она перешагнула через границы. Кто может утверждать, будто она француженка или англичанка? Никто.

Итак, она преодолела границы, вечно остается ребенком, заходит во все дома и становится другом всех детей. Что означает, что она живая и истинная: у нее есть жизнь – огонь, данный ей Богом, и есть молодость.

В одной песне поется: «Молодость – это дар, она пылает подобно огню». И наша катастрофа и грех заключаются в том, что мы гасим этот огонь, имеющийся у молодости; мы становимся пожарными этого огня, огня Божия, огня, который есть у молодых. Это наша катастрофа, грех, мрак. Мы делаем это вместо того, чтобы зажечь огонь и научить человека его поддерживать. Вы ведь знаете, как поддержать огонь: подуем на угли, чтобы они раскалились, и он от одной искорки вспыхивает и тут же разгорается.

Это вам ни о чем не напоминает? О том, как создавал нас Бог? О вдуновении Божием^[1]. Святитель Григорий Богослов говорит об этом «первом Святом Причастии» – вдуновении Бога, которым Он оживотворил человека, вложил в него огонь жизни, огонь души, и образовал в нем жажду и алкание вечности.

А теперь мы, извините, немного перемешаем сказки. Помните еще одного злого волка? Как он бросился ломать домики, которые построили себе три поросенка? Вот еще одна глубокая философия и богословие, еще одна ценная, живая сказка. Он пытался сдуть их домики, а потом надел овечью шкуру, ведь зло всегда хочет выглядеть как добро. Зачем? Чтобы на нас повлиять, заманить, тогда оно с легкостью приходит и похищает, что у нас есть хорошего, приходит и занимает место добра. Ведь зло этого и хочет – занять его место, поэтому оно всегда говорит приятные слова, чтобы нас обхитрить и уничтожить.

В сказках зло редко выступает в человеческом обличье (сказка не хочет винить ни одного человека), оно появляется в образе животного, поскольку в человеке, который его примет и впустит, зло распаляет животные инстинкты. Берет ― и с человеческого уровня швыряет тебя на уровень животного, или даже ниже животного. Ведь человек иногда может стать хуже и опасней скота.

Итак, у Красной Шапочки есть дар жизни. Не напоминает ли вам это об одном большом церковном празднике? О Пятидесятнице. На Пятидесятницу мы празднуем сошествие Святого Духа. Видим пламя на головах святых апостолов. Так вот, чтобы обращаться с этим полученным огнем, человек нуждается в благодати Божией, благодати Пресвятого Духа, чтобы стать его добрым распорядителем, стать изрядным освятителем собственной жизни, реально вкусить чудо жизни и возрадоваться ему.

Итак, получив дар жизни и благодать от Бога, Красная Шапочка выходит из дому. И посмотрите тут на реализм матери. Что она делает? Она говорит ей:

– Ты пойдешь к своей бабушке.

А бабушка живет на другом конце леса, значит, ей надо будет пройти через лес, чтобы дойти до бабушки, и мать отпускает ее одну.

Ребенок берет у нас корзинку, выходит, вступает в житейскую борьбу; а корзинка – ум и душа человека

Наши дети когда-нибудь станут 16–17–19-летними и тоже уйдут из дома – здесь сказка права, она не станет морочить тебе голову, она скажет правду. Ребенок уйдет, и можешь ли ты пойти за ним? Не можешь. Что же ты можешь сделать, когда ребенок уйдет? В сказке на это указывает одна очень важная деталь: мать наполнила ей корзинку. Так и ребенок берет у нас корзинку, выходит, идет своим путем, вступает в житейскую борьбу; а корзинка – ум и душа человека.

И знаете, в чем наша проблема? В этой пустой корзинке. Она становится очень легкой добычей, многие захотят вытряхнуть эту корзинку, т.е. душу, и выбросить ее содержимое. И если я ее не наполню, это сделает кто-нибудь другой. Этот ум, если я его не наполню, ― его наполнит кто-нибудь другой. В этом состоит моя ответственность, в этом моя борьба. Ребенок уйдет, я не смогу за ним следить, он расправит свои крылышки и упорхнет, но я должен наполнить его корзинку.

Как же это происходит? Смотрите, мы уже много лет совершаем тут одну огромную ошибку.

***

Когда мы были маленькими, мы ходили в море рыбачить на хорошей лодке. Представьте себе, забираемся мы, детишек 10–15, в лодку, и лодочник говорит:

– Сядьте поближе друг к другу!

Мы садимся на одну сторону, и лодка накреняется. Он опять говорит:

– Половина сюда, а половина с той стороны, иначе лодка утонет!

Сегодня дети тонут потому, что мы наполняем их ум, а душу опустошаем

Сегодня дети тонут потому, что мы наполняем их ум, а душу опустошаем. Это хорошо, когда ум наполняется, но должно быть равновесие, потому что если душа будет пустой, лодка утонет.

Иногда становится жаль детей, когда видишь их ранцы, которые больше них самих, и понимаешь, что им просто некогда поиграть. Время их всегда чем-нибудь занято: английский, французский, китайский… Всё это хорошо и благословенно, но постой: а душу его ты наполнять не будешь? Часто у нас даже бывает наоборот, потому что мы каждым своим движением, вместо того чтобы наполнить душу, ее опустошаем. Наполняем его ум, а ребенок утопает: у него нет равновесия. А потом, после катастрофы, бывает уже очень трудно его вытащить. Поэтому человека надо наполнять: ведь он – не только желудок и не только ум, но и душа. Не будем забывать об этом!

Часто бывает – скажешь что-нибудь человеку, и на него это сильно воздействует. Расскажу вам один случай.

Одна бабушка водила своего маленького внука за ручку. (Ах, эти бабушки! Моя бабушка 18 лет тому назад отошла ко Христу, а я о ней всегда помню, и нет такого дня, когда бы не помянул ее. Она с нами много не разговаривала, но очень нас любила.)

Итак, эта бабушка вошла в храм. А в это время шла праздничная вечерня, и священники как раз выходили из алтаря на входе. Тут один из священников остановился, улыбнулся малышу, погладил по голове и пошел дальше.

Когда этот ребенок вырос и спустя какое-то время пошел в школу, его спросили:

– Кем ты хочешь стать?

– Священником!

– Почему?

– Потому что хочу улыбаться и гладить людей по голове!

Всего одно движение – и душа приняла его, человек наполнился и сказал: «Я не хочу этого терять!» А разве эта улыбка, это прикосновение и ласка дорого стоили?

Итак, чтобы наполнить душу, чтобы богословствовать и проповедовать у себя дома на кухне, на автомойке, на работе, будем обнимать, будем целовать.

Святой Порфирий, как и святой Паисий, говорит:

– Даже если ребенок спит, подойди и поцелуй его.

– Но он же не понимает, он ничего не чувствует!

– Зато душа его чувствует.

Поэтому обнимай, целуй, ласкай, говори, улыбайся.

Иногда я думаю о себе: «Да православный ли я?»

Иногда я думаю о себе: «Да православный ли я?» С этим моим нескончаемым ропотом с утра до вечера, мне кажется, я какой-то протестант! (Господи, помилуй!) А где тогда моя радость, где мир?

Подхожу к зеркалу и смотрю на себя. И заметьте, что тут происходит. Когда мы смотримся в зеркало, знаете, куда направляется наш взгляд? На ту точку, которая нам не нравится. Я смотрю именно на нее. Это правда. А что мне не нравится, глаза? Смотрю на них. Не нравятся волосы? Смотрю на них. Нос? Смотрю на него. Но постой! Разве всё лицо – это только нос? Или только брови, глаза, и ничего другого нет? Так зачем же ты идешь и смотришь на то, что тебе не нравится?

К сожалению, то же самое, что перед зеркалом, мы идем и делаем со своими детьми: у нас стоит постоянный ропот, протест – нам не нравится ничего!

Преподобный Силуан Афонский Расскажу вам о святом Силуане Афонском. У него была очень бурная молодость, но он преобразился и от свирепости (αγριότητα) пришел к святости (αγιότητα)! И сразу думаешь: «Тут что-то произошло, дитя мое! Дай-ка я вникну, посмотрю, из-за чего он преобразился!» Вникаешь и видишь его отца, державшегося очень деликатно.

Знаете, что такое отцовство и материнство? Это искусство хирурга. Нам надо брать в руки скальпель, а не саблю. Мы ведь не собираемся отрубать головы, а хотим лечить. Одно дело – сделать операцию, и другое – зарезать человека. И мы, поскольку мы христиане, должны думать так: «Буду прикасаться к другим бархатной перчаткой!» (А не: «Ну погоди, вот в воскресенье причащусь, тогда покажу тебе!»)

Святой Силуан, когда был молодым, любил погулять. Однажды он вернулся поздно, навеселе, а отец не спит, сидит на стуле. Глаза открыты.

– Папа, что ты делаешь? Не спишь?

– Нет.

– А что же ты делаешь?

– Дитя мое, послушай! Тебе хочется развлечься. Это свойственно твоему возрасту. Но когда развлекаешься, ты ведь помолиться не можешь! Можешь?

– Нет.

– А кто-то ведь должен молиться! Так что ты развлекайся, а я буду молиться.

И юноша получил большой урок. Он думал: «Он не спит, когда меня нет, молится за меня! Даже не отругал!»

Помню еще один случай с ним и его отцом, когда отец работал в поле и однажды в пятницу велел ему приготовить обед, а будущий святой приготовил свинину. Отец ничего не сказал ― и только через несколько месяцев спросил:

– А ты помнишь ту пятницу, когда ты приготовил свинину и принес мне ее в поле?

– Но как ты вспомнил эту свинину через полгода?

– Да, дитя мое, вспомнил, потому что, знаешь, я ведь тогда ее ел, а мне казалось, что я ем дохлого пса.

– Да неужели она была такая невкусная? Разве я плохо приготовил?

– Ты приготовил ее хорошо. Да святятся руки твои, дитя мое! Но тогда была пятница, день Распятия Христа. Мы сели тогда под дерево, а я смотрел на его ствол и думал, что это Крест Христов. Христос висит вверху распятый, истекает кровью, а мы внизу едим мясо.

Юноша был потрясен. Отец полгода искал подходящего момента, чтобы преподать ему этот сильный урок и согреть ему сердце, раскрыть его и направить ко Христу.

И за великим святым нашего века, таким кротким и услаждающим, стоит отец, у которого были терпение, нежность, сладость, связь со своим ребенком, общение с ним. А я рвусь причастить своего ребенка! Но я же не Святой Потир! И во мне нет ни Бога, чтобы преподать Его ему, ни лжицы любви, чтобы его причастить. Как же мне наполнить своего ребенка?

***

В сказке мать наполняет корзинку Красной Шапочки, и та идет и пересекает лес. Но почему лес? Потому что лес очень напоминает жизнь человека: в нем есть опасные места, много разных тропинок, и в нем легко заблудиться, сгинуть. Там есть ямы, овраги, непроходимые чащобы; кругом почти везде сумрачно, и только где-то светло; там холмы и низины, всё что хочешь: высоты, мрак, свет. Разве он не напоминает нашу жизнь?

И если корзинка твоя полна, ты заходишь в лес. Встретишь ли ты там зло? Встретишь. А теперь посмотрите, что делает зло.

Почему зло не стало есть Красную Шапочку, такую юную и нежную, а проглотило бабушку? А ну постой. Господи, помилуй! Да что же это за волк был такой? Почему он сделал это? Потому что зло всегда пожирает нашу цель.

Итак, Красной Шапочке предстояло пройти какой-то путь. Из-за своей неопытности она отправляется в путь с запасами, которыми снабдил ее дом. Она отправляется в путь в своей неопытности, вступает в жизнь, которую представляет лес, и направляется к бабушке, живущей на другом конце леса.

Сама бабушка уже перешла лес, она олицетворяет опытность. Неопытность с запасами вступает в жизнь, подвизается и держит путь к опытности. Что же делает зло? Зло уничтожает нашу цель.

Допустим, кто-нибудь придет ко мне сегодня и скажет:

– А ты сейчас веришь в вечность? В Царство Небесное?

Если моя цель – Небесное Царство, а зло придет ко мне и скажет: «Его не существует!» – то я всё равно буду бороться, любить, прощать, буду подвизаться, чтобы войти в него. Вспомните об Одиссее.

Одиссей и сирены. Художник: John William Waterhouse

Хорошее у него имя – Одиссей. Вы знаете, кто это. Имя его происходит от слова οδύνη (страдание, боль, мучение). Одиссей – это измученный человек, ищущий свою родину. Он оказался в дальних странах и ищет родину, он обошел все ложные родины и раи, встававшие у него на пути, чтобы добраться до своей истинной родины.

Так бывает и с нами. Моя родина – Христос. Пусть явится материя, явится плоть, явится власть, явится богатство и скажет мне:

– Я твоя родина.

Нет, не ты! Это Христос моя родина.

Одиссей там терзается, борется, падает и встает, к чему-то приходит и снова уходит в путь. И этот огромный путь, описанный Гомером, – это внутренний путь человека, возвращающегося к себе на родину.

А теперь подумайте, что было бы, если бы Одиссею сказали:

– Какая Итака^[1]? Ты что, не знаешь, что было землетрясение, и она ушла в воду? (Бог миловал нас!)

Если ты лишился цели, ты лишился и пути

Зачем же ему тогда подвизаться, зачем рисковать, зачем утруждать себя? Если ты лишился цели, ты лишился и пути. Если ты лишился цели, ты пропал. Поэтому-то волк-зло и идет и поражает цель человека, который подвизается, – Царство Божие, – он уничтожает плоды опытности, бьет прямо в цель. Поэтому волк и идет к бабушке и поглощает ее.

Зло часто поглощает нашу цель. Сколько среди нас таких, кто ставил перед собой какую-то цель вместе с другим человеком и вместе с ним отправлялся в путь по жизни? А потом мы потеряли цель, и наша связь распалась. Сколько планов строили, намечали путь, и любовь нас подкрепляла! Но зло приходит, пожирает нашу цель, и человек отходит. Так мы отходим от своей души, от людей и Христа.

Вы видели, как хорошо заканчивается эта сказка? «И стали они жить счастливо, а мы – еще счастливей». Это значит, что сказка никогда не передаст тебе такого, что связано с отчаянием и разочарованием. Если ты будешь подвизаться, если приложишь усилия, если будешь бороться, ты победишь! Есть ли истина важнее этой? Ты победишь, прочее исключено.

Но не только это: сказка проповедует Воскресение. Почему? Потому что волк проглатывает бабушку, но тут приходит охотник.

Дело было так. Красная Шапочка громко закричала. Но сначала волк пытался льстить ей. Красная Шапочка спрашивает его:

– Почему у тебя такие большие глаза, бабушка?

– Чтобы смотреть на тебя, девочка моя!

– А почему у тебя такие большие уши?

– Чтобы тебя слышать.

Зло так сладкоголосо, когда хочет повлиять на нас, и говорит слова, ласкающие наш эгоизм. А знаете, почему отцы Церкви – и Господь прежде них – говорят нам: «Положи конец эгоизму»? Потому что иначе подпадешь под чье-нибудь влияние. Если другой говорит: «У меня есть глаза для того, чтобы смотреть на тебя, есть уши, чтобы слышать тебя», – всё, он тебя поймал! Поэтому было бы хорошо, чтобы злу не за что было в тебе зацепиться, то есть чтобы у тебя имелось смирение, зацепиться за которое зло не может.

Охотник слышит крик Красной Шапочки, и один великий отец Церкви говорит, что Христос есть спасающий «Охотник»^[2] души человеческой! Разве это не поразительно?

И вот охотник приходит, разрубает волка и вытаскивает у него из брюха бабушку – живую! Существует ли большая проповедь Воскресения, особенно для ребенка? Когда хочешь поговорить с ним о Воскресении, вот тебе проповедь.

И скажу вам еще: это не только проповедь, но и глубокое богословие, ибо св. Кирилл Иерусалимский говорит, что Христос взял Крест, разрушил им ад и вырвал оттуда Своих чад, которых ад поглотил. Разве картина, которую описывает нам святой Кирилл, отличается от представленной в сказках? Нет.

Закончу одной очень короткой притчей. Помните Горгону, о которой сказывали, будто она встречает проплывающие мимо корабли? Она была сестрой Александра Македонского и спрашивала у всех:

– Жив ли Александр Великий?

И горе тебе, если скажешь, что не жив, потому что море приходило тогда в ярость, и корабль уходил ко дну. Зато какая радость ждет тебя, если скажешь, что Александр Великий жив^[3]!

А знаете, где мы встретим Горгону? И знаете, как ее зовут? Ее зовут Совесть. В какой-то момент ты встретишь ее, и она скажет тебе:

– Жива ли душа твоя?

Жива!

И как хорошо будет ответить ей еще: «Жив Господь мой»! Может ли быть покой и мир больший, чем если ты продолжишь свое путешествие сквозь время в бескрайних водах милости и любви Божией?

Не будем же бояться ничего. Разве есть что-нибудь лучше, слаще и прекрасней Христа? Поэтому давайте жить Христом, радоваться Ему, вкушать Его, насыщаться Им и быть уверенными, что нам не надо другого рая, потому что мы живем Христом-Раем каждый день!