Творчество Люси Монтгомери

Экранизация «Ann of Green Gables»

Есть книги, которые словно дышат утренней свежестью, молодостью. «Несколько мгновений на рассвете мир юн, как в первый день творения», – замечает одна из героинь канадской писательницы Люси Монтгомери, известной в России по серии книг «Энн из Грингейбла» («Аня из Зеленых Мезонинов»). Эти слова можно поставить эпиграфом к книгам Монтгомери, искрящимся весельем, тонким, светлым юмором, радостью. Помните, отец Поллианы, героини повести Э. Портер, однажды, когда ему было особенно тяжело на душе, взялся посчитать, сколько раз Господь в Писании заповедает нам радоваться? Оказалось – 800 раз. 800 раз Господь потрудился сказать нам «радуйся!»

Герои повестей и романов Монтгомери это умеют: просто радоваться. Чему? Всему!

Вот и герои повестей и романов Монтгомери это умеют: просто радоваться.

Чему? Всему! Энн Ширли считает, что, в конце концов, самые счастливые дни – это дни, наполненные простыми маленькими радостями. Энн радуется всему: трели жаворонка, порозовевшему полю клубники, сиреневой дымке над ельником, новой, в горошек, скатерти, тихому часу между сумерками и ночью, задушевной беседе за чашкой чая, семейной шутке и цветущей яблоневой веточке. Дни, которые другие именуют «серенькими», Энн называет «жемчужными». Чуть-чуть меняется угол зрения, и вот серый цвет уже становится «сложным и переменчивым, как обыденная жизнь, и столь же много в нем обещания и надежды».

Книги Монтгомери полны поэзии. Честертон как-то заметил, что только ничего не смыслящий в поэзии человек способен отказать в поэтичности почтамту или семафору. И почтамт, и семафор поистине прекрасны. Монтгомери точно так же видит поэзию во всем, умением вглядываться с любовью в быт она напоминает И.С. Шмелева. Вот, кузен Джимми («Эмили из Молодого Месяца») собрался осенью варить картофель для свиней. И оказывается, что ничего замечательнее этого, казалось бы, донельзя прозаичного, занятия не бывает. Осенние сумерки, снопы искр, чугунный котел, треск валежника, и в конце концов – вареная картофелина с солью из припрятанного в дупле пакетика!

Суровый учитель отчитывает Эмили:

– Когда пишешь, нечего фантазировать, изволь придерживаться фактов и обыденной жизни.
– Но обыденной жизни не бывает, – возражает девочка.
– Ты права, – после недолгого молчания соглашается учитель. – Не бывает.

О чем еще книги Монтгомери, детские и взрослые?

О том, что подлинная радость неотделима от душевной чистоты. Это действительно очень тонкий момент, и Монтгомери прекрасно с ним справляется. Вот маленькая Пэтти обидела подружку. На душе нехорошо, и девочка выбегает в сад за утешением. Но и розы поблекли, и незабудка уже не улыбается, как утром, сник ветерок, грустит подсолнечник. И как все взрывается светом, радостью, ликованием, когда Пэтти просит прощения, и мир восстановлен! Мир действительно восстановлен – в самом широком смысле слова.

Крошечный универсум Пэтти, нарушенный грехом, возрождается через раскаяние

Крошечный универсум Пэтти, нарушенный грехом, возрождается через раскаяние.

А повесть «Запутанная паутина» вся посвящена теме Божественного Провидения. И до чего же изящно в книге сплетаются десятки судеб, сотни событий, мелких (расцветает погибший розовый куст), судьбоносных (четыре помолвки, две свадьбы, три спасенные жизни) в идеальный узор! Невольно вспоминается бестселлер митрополита Тихона (Шевкунова), где рассматривается, разумеется, на совсем другом, духовном, уровне, но все та же тема – поразительное действие Промысла Божия в повседневной жизни.

А вот и немного размышлений о молитве. Вообще, отношения с Богом у героинь Монтгомери – это отдельная, крайне интересная тема. Энн Ширли, например, не нравятся молитвы местного пастора, мистера Белла:

«Ему неинтересно говорить с Богом, – замечает она. – И, по-моему, он заранее уверен, что и Богу его слушать неинтересно».

А еще Энн удивлена тому, что пастор Белл всегда грустен.

«Ведь быть христианином – это же так здорово! Если бы я смогла стать хорошей христианкой, я бы день-деньской танцевала и пела от радости! А миссис Аллан (жена пастора Аллана – О.Ш.) вот всегда радуется. И я уверена, даже если бы она могла попасть в рай без Христа, она бы все равно стала христианкой!»

Как тут не вспомнить Достоевского…

А вот тема Страшного Суда (повесть «Рассказчица»). Дедушка Кинг ненароком слышит, как дети бурно обсуждают «следующий Страшный Суд». «А что, один уже состоялся?» – резонно интересуется он. И узнает, как прошлым летом его внуки пережили Страшный Суд. В местной газете объявили, что через два дня будет конец света. Взрослые от детских расспросов отмахнулись, а довод Питера – «в Библии сказано, что об этом дне никто не будет знать заранее» – был побежден соображением Феликса: «Но с тех пор столько столетий прошло, наверное, кто-то все же сумел разузнать все точнее», – и дети стали готовиться к Страшному Суду.

Здесь интересны два момента.

Во-первых, Монтгомери отнюдь не пытается, в ранневикторианских традициях детской литературы, напугать читателей. Напротив, весь эпизод написан точно под диктовку старца Паисия, считавшего, что дети и память смертная несовместимы («Скажи ребенку, что он должен иметь память смертную, а он ответит ‟тру-ля-ля” и побежит играть в мячик»). Легко, немного юмористично, но в то же время с серьезным подтекстом развертывается эпизод. Кто-то начинает торопливо читать Библию («прочту, сколько успею»), кто-то делает щедрые подарки. И все сожалеют о своих грехах. «Если бы знать, что Страшный Суд так скоро будет, я бы все делал/делала иначе!» – лейтмотив эпизода.

И вот тут еще один интересный момент. Как думаете, в каких грехах могут каяться накануне Страшного Суда девятилетние дети? Герои Монтгомери оказываются на удивление чуткими. Вот Дэн Кинг. «Я припомнил все мои недобрые, самолюбивые слова, и мысли, и поступки. А ведь завтра, может быть, будет последний, великий день…».

Дэн жалеет не о частных и обычных детских проступках – жадность, ложь, непослушание. Он поднимается до обобщающего уровня, видит, словно по преподобному Амвросию Оптинскому, корень греха – самолюбие. И ведь речь для него идет не только о словах и поступках – мальчик в силах понять и осудить в себе недобрые помыслы.

Этот эпизод всегда читаю с улыбкой (немного совестно учиться по книге, предназначенной детям, – ощущаешь себя дылдой, усевшимся за парту первоклашек) и горечью – как же, ну как же жаль, что в моем детстве такой книжки не было!

Как же, ну как же жаль, что в моем детстве такой книжки не было!

А вот – снова о Промысле и ропоте. Десятилетняя Джейн не хочет уезжать на лето к отцу. Она настойчиво просит Бога сделать так, чтобы ее оставили с деспотичной бабушкой. Узнав, что поездки не избежать, девочка с горечью говорит: «От Бога помощи не дождешься».

Со встречи с отцом начинается новая, счастливая жизнь Джейн. На следующее утро девочка выбегает в сад, стряхивает с розы росу на лицо и радостно восклицает: «Мне нужно срочно извиниться перед Богом!»

Нужно признать: книги для взрослых все же удаются Монтгомери меньше детских. Хотя и их можно читать как все ту же историю радости. Вот «Дом мечты», книга четвертая из серии «Энн Ширли». Энн выходит замуж, поселяется в Домике Мечты, знакомится с живущей по соседству Лесли. История Лесли чересчур мелодраматична, полна почти сериальных мотивов: трагичная юность, эгоистичная мать, неудачный брак, самопожертвование, амнезия…

Но книгу можно прочесть и как притчу – и тогда прощаешь и простенький сюжет, и слишком типичных персонажей. Мораль выводит Гилберт, муж Энн:

«Больше всего на свете мы боимся истины. Но именно она делает нас свободными».

Вот «Энн из Шумящих Тополей» – очаровательное собрание новелл, остроумнейшие зарисовки нравов, светлая комедия. Тут и на 10 лет рассорившиеся влюбленные, и мрачный отец, тайком устроивший побег дочери из собственного дома, и бунтарка-ученица с личиком Бекки Шарп…

А «Энн в колледже» – уже традиционная студенческая повесть. В этой книге Энн оттеснена образом избалованной, легкомысленной, очаровательно-непосредственной Филиппы Гордон. Филиппа вдруг с ужасом понимает, что влюбилась в будущего священника! Она обескуражена (прощайте, надежды папы и мамы на блестящую партию), огорчена (привыкла к другому), испугана (а вдруг ей придется петь в церковном хоре?!). И после этих страхов – такое простое решение, которое она принимает:

«Не смогу я быть примерной женой пастора, Энн. Крошке Фил с этим не справиться. Но зато я буду, знаешь, кем? Я буду свечкой. Маленькой скромной свечкой. Помнишь старика Барни, который шепелявит, но всегда выступает на молитвенных собраниях и говорит: ‟Ешли вы не можете шиять как жвежда, шияйте как швеча”. Я буду маленькой свечой моего Джо».

А еще Фил постоянно одержима нерешительностью, и вот, она получает от Джо практичный совет:

«Если ты в растерянности, то поступай так, как ты в 80 лет будешь хотеть, чтобы ты поступила».

А вот мудрая старушка из «Волшебства для Мэриголд» и ее основное морально-этическое правило, переданное правнучке:

«Никогда не причиняй людям боли, золотко мое. Это никогда того не стоит».

Невозможно в одну статью вместить все очарование книг Монтгомери. Да, в них много недостатков – есть там и мелодраматизм, и простая фабула, и нанизывание эпизодов. Нет амбивалентности, карнавальности и ироничности современной литературы. Зато есть тепло и свет.

Праведный Иоанн Кронштадтский как-то сказал, что одного взгляда на христианские книги бывает достаточно, чтобы ощутить прилив душевной бодрости и почерпнуть силы для борьбы с искушением.

Повести Люси Монтгомери относятся именно к таким книгам.