Колокола нашей совести

Мы ни в коем случае не призываем смотреть сериалы вообще и этот сериал, в частности, поскольку в большинстве случаев речь идёт о бездарно потраченном времени. Однако ценно то, что даже здесь автор смог найти некие уроки аскетического христианского духа.

Одним из наиболее рейтинговых сериалов последнего десятилетия стал сериал Винса Гиллигана, в русском переводе получивший название литургического происхождения – «Во все тяжкие». Эту киноэпопею длиною в 62 эпизода посмотрели миллионы зрителей – как в Штатах, так и в других странах по всему миру, в том числе и многие наши соотечественники. Формат телевизионного сериала удивительно удобен для ритма жизни современного обывателя: словно главы увлекательного романа, новые и новые сцены открывают перед нами перипетии жизней персонажей, которые со временем становятся для зрителя давними знакомцами... И после тяжелого трудового дня возможность уйти от повседневной рутины в мир сторонних переживаний воспринимается как окно в другую реальность.

На что готово сердце обывателя? Прочитать очередную главу приключенческого романа?

Митрополит Антоний Сурожский в одной из своих проповедей сказал, пеняя современным христианам на их безразличие к евангельской проповеди, что слова Псалтири: «готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс. 107, 1) – в наши дни обесцениваются в атмосфере всеобщей теплохладности: на что готово сердце обывателя? Прочитать очередную главу приключенческого романа?! С одной стороны, оно так, и следует, наверное, остерегаться профанации и выхолащивания сакральных евангельских смыслов. Однако у означенной проблемы есть и другая, оборотная сторона: возможность и даже категорическая необходимость христианизации чужого, профанического пространства в культуре, в его отдельных мотивах и деталях, в его драматических полотнах... Ведь если человеческая душа – по природе христианка, то, что бы ни думал о своих религиозных убеждениях художник или композитор, в его картинах и сюитах зоркий взгляд и тонкий слух разглядит и услышит, выражаясь словами В. А. Жуковского, «присутствие создателя в созданье» и «сходящую с высоты святыню» образа Божьего, воплощенного в образах и мотивах, порой и независимо от желания самого автора.

И вот, казалось бы, история перерождения характера мистера Уайта, гениального химика, вынужденного влачить жалкое существование в должности школьного учителя в провинциальном Альбукерке (США, Нью-Мексико), не имеет ничего общего с глубинным наполнением фразеологизма, ставшего символом погружения души обывателя в пучину наркоторговли, однако удивительные на первый взгляд связи и созвучия при внимательном рассмотрении кристаллизуются и открывают перед нами иные, неожиданно обретаемые христианские аспекты этой истории...

Фразеологизм «во все тяжкие» пришел в современный русский язык из церковнославянского наследия: именно этим словосочетанием в праздничной Минее заканчивается указание на то, как следует производить колокольный звон, предваряющий торжественное богослужение. Сначала искусный и верный предписаниям Устава звонарь неспешно ударяет в небольшой колокол; делает это один, другой раз. И поскольку благовест всегда направлен вовне, всегда стремится напомнить миру за стенами храма о том, что должно произойти перед алтарем, окрестные жители настораживаются и, оставляя насущные дела, идут в церковь. Чуть позже к маленькому колоколу прибавляется колокол побольше, и уже жители отдаленных кварталов отрываются от повседневной рутины. И вот, наконец, звонарь пускается звонить «во вся тяжкая» колокола, большие и малые, призывая всеми переливами звуков тех, кто способен откликнуться на этот призыв. И какие бы мнимые и реальные препятствия ни стояли на пути к храму, чуткая совесть способна услышать этот призыв, который длится до тех пор, пока длится человеческая жизнь и пока остается время для покаяния... Но вот услышит ли душа этот призыв – вопрос, на который каждый отвечает самостоятельно.

Услышал ли этот призыв совести мистер Уайт? К сожалению, нет. Ожесточение души этого, казалось бы, доброго, несколько незадачливого человека происходит не сразу, поэтапно. Однажды согласившись на сделку со своей совестью, он и впредь будет снимать с себя нравственные табу, которые, казалось бы, совсем недавно были для него непререкаемы. Винс Гиллиган медленно, неспешно и с клинической точностью показывает то, как неотвратимо ведет готовность однажды переступить через нравственные принципы к параличу доброй воли и укреплению порочных наклонностей и страстей. Что же толкнуло мистера Уайта на путь моральной деградации и одновременно раскрыло в нем черты сильной и волевой личности? Где та червоточина, с которой и начался процесс внутреннего гниения, при визуализации внешнего лоска?

Дорога Уолтера Уайта в ад, как и многие другие, была устлана «благими» намерениями, однако благостность этих намерений относительна: узнав о том, что неизлечимо болен, Уолтер понимает, что в случае смерти оставит беременную жену и сына-инвалида без средств к существованию... Чем выплачивать ипотеку, срок погашения которой истекает лишь через 20 лет? Как устроить детей в хороший колледж и дать им достойное образование? Чем прокормить грудную дочь? Уолтер – примерный семьянин, ради семьи он не гнушается подрабатывать на мойке, оттирая грязь с бамперов машин своих собственных студентов... Но к своим 50 годам он так и не сумел скопить сумму, которая могла бы хоть на несколько лет вперед покрыть расходы на содержание любимой жены и детей.

Бога в мире мистера Уайта нет, и попытки выявить в человеческом организме химический элемент, отвечающий за бессмертную душу (этому воспоминанию молодости Уолтера посвящено несколько сцен первого сезона) оканчиваются крахом: именно тогда, когда последние надежды Уолтера найти через химический анализ и математический расчет душу рушатся, герой совершает свое первое убийство: кадры сцены-воспоминания (так называемый flashback) режиссер накладывает на кадры физической расправы над первой жертвой мистера Уайта.

Бога нет, души нет, а значит, как говорил некогда Достоевский, мне все позволено... Конечно, мистер Уайт – добряк и мухи в жизни не обидел, он долго колеблется, откладывая минуту принятия окончательного решения все дальше и дальше, более того – мистер Уайт уже готов отпустить своего визави на волю... Колокола его совести уже звонят, и звонят очень и очень громко, может быть, громче, чем когда-либо, именно теперь, когда все еще можно приостановить. Но совесть, как ни крути, есть производная религиозного чувства, и в случае его атрофии убийство – лишь отчасти злодеяние. Скоро мистеру Уайту становится ясно – это первое осознанное убийство просто неизбежно!..

Совесть есть производная религиозного чувства, и в случае его атрофии убийство – лишь отчасти злодеяние

Однако вернемся к вопросу о том, как именно учитель химии стал производителем и распространителем наркотиков. Бога в мире мистера Уайта нет, и потому надежды на то, что Он не даст его семье умереть с голоду после смерти кормильца, также быть не может. В этот момент свояк мистера Уайта – агент ОБН – мимоходом рассказывает тому о невероятных суммах денег, которые вертятся в наркоторговом бизнесе, и, в частности, в торговле метамфетамином. Мистер Уайт знает, как и из чего варить метамфетамин, не просто метамфетамин, а метамфетамин самого высокого качества, которого еще не знал наркотический рынок США, в этом деле он будет первым, лучшим, профессионалом непревзойденного уровня. Единственное «но», стоящее на пути столь заманчивой в своем авантюристическом задоре аферы, – это судьбы людей, которые составят рынок сбыта этой первоклассной, но смертоносной продукции. Сколько чужих детей, подсев на дурманное зелье, изготовленное нежным отцом и мужем, потеряют свое психическое и физическое здоровье; сколько подростков станут на скользкую дорогу наркомании, и сколько семей станут несчастными жертвами метамфетаминового короля?! Но это чужие дети, имена которых неизвестны мистеру Уайту, чужие семьи, совместные фотографии которых он никогда не видел, и чужие страдания, которые ему лично не причинят боли.

Через это «но» переступает он в самом начале своего криминального пути. Тогда, пожалуй, помимо трогательной заботы о будущем своих родных, к бурной деятельности его подстрекает и понятный для человека, умирающего от рака, страх так и не совершить в своей жизни что-то значительное и великолепное, не реализовать себя полностью. Неужели же извечное реноме неудачника сохранится за ним и после его смерти? Сможет ли он и себе, и другим доказать, что он другой, сильный, решительный, отчаянный и волевой человек?! Это тщеславное желание разбить представление о себе как о человеке мягкотелом и нерешительном, твари дрожащей, права не имеющей, в своем собственном сознании, толкало когда-то, по тонкому наблюдению Достоевского, субтильного студента-романтика на совершение преступления, которое казалось ему самому нелепым и диким... Неужели же я не смогу? Смог. И мистер Уайт тоже смог...

Сможет ли он и себе, и другим доказать, что он другой, сильный, решительный, отчаянный и волевой человек?

Одной из системных ошибок мистера Уайта, теми граблями, на которые он умудряется наступать из разу в раз, так и не отдавая себе отчет в сути происходящего, становится обращение к силам зла в образах однозначно отрицательных персонажей на протяжении всех пяти сезонов. Это обращение, по мысли героя, должно так или иначе решить стоящую перед ним проблему. То, что вовлечение в свою орбиту душегубов, людей, совесть которых церковнославянские молитвы называют «сожженной», порочит самого мистера Уайта и с каждым разом все приближает его к ним на шкале нравственной деградации, он упускает из виду, в то время как колокола совести звонят все громче, их трезвон заполняет все сознание мистера Уайта. Но нет, его логика ясна как день: все в порядке, раскаяние и прочая метафизика – удел слабаков, надо делать свое дело, исходя исключительно из соображений целесообразности и своей собственной выгоды. Однако сюжет каждый раз эту логику разрушает.

Формальным основанием для выхода на контакт с отпетыми негодяями, потерявшими последние черты человечности, становится необходимость реализовать произведенный товар – ведь, будучи гениальным химиком, в свои 50 лет мистер Уайт вовсе не имел опыта организации сбыта своей нелегальной продукции. Так Уолтер с помощью своего напарника Джесси выходит на наркодилера Туко, который со временем соглашается реализовывать «синий мет» Гейзенберга (имя этого физика становится псевдонимом Уолтера в его криминальном бизнесе), но обстоятельства меняются, ОБН выходит на след Туко и его подельников. Бандит подозревает Джесси и Уолтера в предательстве и похищает их с самыми неопределенными целями. История заканчивается убийством Туко.

Позднее Уолтер обращается к наркодилеру по имени Густаво, империя которого охватывает весь юго-запад США, и даже становится штатным сотрудником его нелегальной лаборатории... Казалось бы, карьера и безбедное существование Уолтера и его семьи обеспечены. Более того, рак мистера Уайта отступает, а врачи констатируют уверенную ремиссию. Но нет: однажды вступив в союз с дьяволом и его приспешниками, выйти из этой мрачной коалиции почти невозможно, во всяком случае, невозможно сделать это, не обратившись за помощью к Богу. Да и, пожалуй, только теперь мы осознаем, сколь глубоко пустило свои корни в сердце мистера Уайта сребролюбие. Денег мало не бывает, и каждая новая пачка прибавляет герою солидности, чувства собственного достоинства, презрения к таким жалким в своей вечной погоне за достойным существованием беднякам.

Однажды вступив в союз с дьяволом, выйти из этой коалиции невозможно, не обратившись за помощью к Богу

Однако в скором времени молочные реки и кисельные берега Густаво оборачиваются для мистера Уайта своей тыльной стороной: взвесив все за и против, расчетливый босс предпочитает заменить чересчур прыткого и харизматичного Уолтера на другого химика, который будет однозначно удобнее. Уолтер становится лишним, свидетелем, который знает слишком много, его намереваются убить. Отстояв свою жизнь, мистер Уайт вынужден слышать угрозы в адрес своей семьи, своей грудной дочери... Казалось бы, вот оно, вразумление: те, ради которых и претерпел Уолтер столько невзгод, рискуют пострадать от рук этих нелюдей! Уолтер собирает волю в кулак и путем нечеловеческих усилий, коварных уловок и психологических интриг убивает Густаво, после чего произносит свое знаменитое: «I won» («Я победил»). Но вскоре самому мистеру Уайту становится ясно, что эта победа мнимая, и, заняв место Густаво, он вынужден продолжать борьбу за свое место под солнцем... Теперь он обращается за помощью к криминальному авторитету по имени Джек, который, оказав ему помощь в ликвидации ненужных свидетелей, очень скоро приходит в его дом, чтобы угрожать расправой его близким... И так далее, и так далее...

Каждая новая кровавая перипетия не только не приносит родным мистера Уайта улучшения уровня жизни и жизненного комфорта, но и становится источником неисчислимых страданий. В финале сериала семья разрушена, жена и сын проклинают отца, опозорившего свое имя. Мистер Уайт одинок и морально раздавлен. Он продолжает мстить врагам и находит способ передать крупную сумму денег жене уже после своей смерти, но месть не может принести удовлетворения, а благодеяния, оказанные семье, не вызывают сочувствия. Тем не менее Уолтер умирает, ни разу не усомнившись в правильности пройденного пути. Все тяжкие колокола его совести отзвонили свое – и утихли, так и не найдя отклика в его сердце...

В финале сериала семья разрушена, жена и сын проклинают отца, опозорившего свое имя. Мистер Уайт одинок и морально раздавлен

Размышляя над судьбой мистера Уайта, можно, казалось бы, предположить, что его история есть нечто исключительное, не имеющее ничего общего с жизнью добропорядочного гражданина или просто доброго христианина. Однако, на мой взгляд, подобное предположение в корне неверно. Каждый из нас каждый день совершает десятки и сотни раз выбор между добром и злом, выполнением заповеди или отказом руководствоваться евангельским императивом. И как бы мы ни старались выбирать доброе, «широка заповедь Твоя зело» (Пс. 118, 96), а это значит, что так или иначе мы уклоняемся от следования по Христову пути. И каждый раз, уклоняясь и отступая, слышим в своей душе те самые колокола своей совести, которые звонят то громче, то тише, в зависимости от уровня нашей погруженности в мир своих страстей. Вот почему никогда не следует спрашивать, по ком звонит колокол, ведь всякий раз он звонит по тебе.