Форма и содержание

Что же такое школьная форма? Зачем она нужна? Нужна ли она вообще? Когда я сам учился в школе‚ мне эти вопросы просто не приходили в голову. Это было удобно. Во-первых‚ потому что я‚ как многие дети‚ ненавидел новую “парадную” одежду. Когда нужно было идти куда-нибудь на официальное торжество‚ мама или бабушка никогда не могли напялить на меня пиджак или свитер.

Во-вторых‚ потому что это казалось практичным. Я совсем не шучу. Когда я сейчас прихожу с работы домой‚ я должен переодеваться для того, чтобы поесть. Иначе быть не может‚ я слишком дорожу своим единственным нормальным костюмом‚ но‚ в то же время‚ я не могу появляться во многих местах в чем-то другом. Когда я учился, этой проблемы вообще не возникало. Не было нужды опасаться за свой костюм. Его можно было залить чернилами‚ можно было опрокинуть на себя поднос с компотом в школьной столовой‚ в нем можно было где угодно гулять и лазить, не особенно опасаясь зацепиться за гвоздь или проволоку. Швы на темно-синей ткани почти не видны. Химчистка отлично справляется с пятнами‚ не изменяя цвета. В крайнем случае‚ можно было спокойно пойти и дешево купить в магазине новые штаны прямо посередине учебного года. И ни один человек в школе‚ ни одноклассники‚ ни учителя не обратят на это внимания.

Но на самом деле я достаточно аккуратный человек‚ а моя мама всегда бережно хранит вещи. И поэтому‚ когда в школу пошел мой средний брат‚ оказалось‚ что ему ничего не нужно покупать. Вплоть до пятого класса он ходил в моих брюках‚ ничем особо не смущаясь. Мама надеялась‚ что также будет и с младшим‚ но‚ увы‚ нам пришлось серьезно решать проблему его одежды. Я бы не назвал его запросы высокими‚ они очень похожи на мои. Он хочет выглядеть‚ как все. Это желание – не плод советской системы. Ведь СССР развалился‚ когда ему было всего пять лет.

Ребенка в десять лет‚ мечтающего “быть как все”‚ нельзя упрекать в конформизме. Это его стиль‚ который совсем не подавляет личность. Попробовал бы меня в школьные года кто-нибудь упрекнуть в том‚ что я не имею собственной точки зрения на жизнь‚ потому что ношу такой же костюм‚ как у моего соседа на задней парте. Я бы решил‚ что у этого человека не все в порядке с головой. Никто из нас не мог и подумать‚ что мы “одинаковы”. Мой сосед Коля жил в деревне. К его брюкам и ботинкам (кстати‚ тоже похожим на мои) часто прилипали кусочки навоза или клочки сена. У меня брюки снизу всегда были покрыты корочкой засохшей грязи‚ потому что я любил строить земляные плотины на ручейках. Уже поэтому мы были разными людьми. Я читал Жюля Верна‚ он только недавно перестал читать по складам. Иногда он меня бил‚ иногда – списывал. Он хотел быть трактористом‚ а я – палеонтологом. Кто бы из нас поверил бы в то‚ что школьная форма «стандартизирует» наши судьбы?

В те времена‚ которые кому-то кажутся сейчас застойными‚ а для меня были самыми счастливыми в жизни‚ даже диссиденты не особенно боролись против школьной формы. Было много других‚ более серьезных проблем‚ как в стране‚ так и в школе. Я‚ например‚ мечтал‚ когда нас перестанут называть по фамилиям. Это на самом деле может оказаться обидным для ребенка‚ хотя многие взрослые не видят в этом ничего особенного.

Но было у той всесоюзной формы и одно неоспоримое преимущество‚ которое я стал понимать только тогда‚ когда форма исчезла‚ “навсегда канула в Лету” (как кому-то хотелось бы надеяться). Она‚ как это ни странно‚ помогала лучше оценить нам личные качества друг друга. “По одежке встречают...” Эта народная пословица во все времена оставалась верной. Но что могли сказать ребята в любой советской школе от Вильнюса до Магадана об одежде новичка‚ пришедшего в их класс? Во всяком случае‚ здесь он немногим от них отличался. Конечно‚ если занять позицию стороннего (и достаточно пристрастного) наблюдателя‚ то можно представить дело как растворение уникальной личности в безликой массе. Но ведь мы-то‚ живые советские дети‚ точно знали о себе‚ что мы не безликая масса‚ что мы все разные. И мы знали‚ что отличия надо искать не во внешнем‚ потому что оно было неважным. Его специально делали неважным!

Доход моей семьи раза в два превышал доходы колиной‚ а зубной врач‚ отец Антона‚ зарабатывал чуть не больше всех родителей в классе. У кого-то на окне в доме стоял магнитофон‚ у кого-то проигрыватель с колонками‚ у кого-то радиоприемник без усилителя. Антон имел дубленку‚ мою шубу перешивали трижды и покрыли сверху брезентом‚ у Коли на все времена года‚ вообще‚ была болоньевая куртка. Нас не заслоняла от жизни никакая стена‚ мы все прекрасно видели. Но когда мы заходили в школу‚ куртки оставались в гардеробе‚ а под ними у всех было одно и то же. Сапоги‚ рубашки‚ авторучки‚ часы... Это не контролировалось‚ но и не поощрялось. Мы все в школе были равны. Это не равенство друг с другом. Это равенство перед лицом государственной системы образования. Равенство возможностей‚ если хотите.

Мы не знали тогда‚ что такое “социальная справедливость”. Скорее‚ сейчас‚ раньше чем следовало бы‚ об этом задумывается мой младший брат. Сейчас‚ когда выглядеть “как все” – значит выглядеть “круто”‚ мне тяжело объяснить ему‚ почему он должен донашивать наши вещи‚ когда его одноклассники‚ единственные дети в семье‚ могут позволить себе новую “стильную” одежду. Я не помню‚ чтобы в старших классах форма уродовала бы девочек с хорошей фигурой‚ хотя, конечно, она чуть-чуть их “стесняла”. Но зато другие девчонки были избавлены формой от комплексов и по поводу одежды‚ и по поводу внешности. Не везде‚ но хоть где-то‚ не навсегда‚ но хоть на какое-то время.

Впечатление тем глубже входит в подсознание‚ чем раньше это происходит. Самые глубокие комплексы закладываются в детстве. Ребенок гораздо острее страдает от неравенства‚ от несправедливости‚ чем от “слишком однообразного” социального окружения. Это не “устарело”‚ это вечная истина. Миллионы крестьян сотни лет ходили по земле России в “одинаковых” лаптях и молились на “одинаковые” иконы. Однако‚ я‚ со всей ответственностью‚ могу назвать их более отличающимися друг от друга‚ чем нынешнюю безликую и всемирную дискотечную толпу в пестрых нарядах. Конечно‚ когда у кого-то были деньги на сапоги‚ он‚ без сомнения‚ покупал их и себе‚ и детям. Но весной на поле во время сева вся деревня‚ даже кулаки‚ выходили только в лаптях. Это было не просто практично‚ это был знак уважения к Земле‚ символ равенства перед ней. А на отцов смотрели дети. На кого им смотреть сейчас?