– Елизавета Петровна, кому вы в первую очередь оказываете помощь? И как определяете, кому она больше нужна?
– Тем, кто погибнет быстрее. Понять это можно иногда чисто физически, иногда – в силу каких-то обстоятельств. Кто-то умирает от болезни, кто-то – от голода, кому-то отключают электричество. Все больные очень разные. Я помогаю тем, кто наиболее других нуждается в помощи.
Я чувствую, что помощь нужна конкретному человеку даже не как врач, а скорее как человек. И любой бы это тоже почувствовал. Тот, кто часто смотрит на больных, это понимает.
– Скольким людям вы помогли перед смертью?
– Я не считала. Тех, с кем я сидела рядом в момент смерти, будет точно больше тысячи.
– Для людей, которые стоят на пороге смерти, какая помощь важнее всего: моральная – подержать за руку, дать почувствовать человеческое тепло, физическая – облегчить боль или еще какая-то?
– Я 20 лет работаю с умирающими людьми и знаю, что у каждого свое желание. Как не бывает двух одинаковых родов, так не бывает и двух одинаковых смертей. Как все мы в жизни являемся разными людьми, так и уходим по-разному. Поэтому у каждого свое последнее желание и свои последние привилегии. Но объединяет людей в этот момент, как правило, одно – никто не хочет мучиться, умирая.
– Что для вас не как доктора, а как человека в первую очередь важно, присутствуя при уходе человека в мир иной?
– Чтобы умирающему не было больно во всех отношениях: чтобы он не страдал морально и не мучился физически. Эти два аспекта для меня важны как с точки зрения врача, так и с человеческой точки зрения. При этом в моральные страдания включено понятие достойного ухода – чтобы человек не был унижен в момент смерти.
– В своем блоге вы просите его читателей помочь вашим подопечным не только лекарствами, продуктами, одеждой, но и молитвой? Когда к вам, как к врачу, пришло понимание того, что молитва тоже необходима?
– Призывом помолиться я, прежде всего, отражаю просьбу больных и их родственников. Я работаю не только с православными людьми; на моих руках умирают люди всех вероисповеданий. То, что я сама являюсь православной, никак не отражается на выборе больных и на работе с ними. Сама я прошу помолиться только об одиноких людях, за которых это некому сделать.
– Вы любите цитировать святителя Луку (Войно-Ясенецкого). Что для себя взяли и еще взяли бы из его трудов и образа жизни?
– Работать, невзирая ни на что, – это в первую очередь. Труды именно этого святого и об этом святом я читаю чаще всего. Читаю с 16 лет. Читаю и в хорошие моменты моей жизни, и в плохие. Я понимаю, как он сумел в тяжелые для себя моменты сохранить человеческие отношения и к больным, и к заключенным, с которыми он работал, и к большевикам, которых он оперировал. Наверное, здесь статус человека важнее. Благодаря святителю Луке мне все равно, с кем работать. Есть категории больных, которые мне не нравятся: например, от них ужасно пахнет. Но, читая святителя Луку, выношу для себя главное – относиться к ближнему, как к самому себе. Хотя его проповеди для меня сложнее всех остальных его трудов, главным образом потому, что неисполнимы: я не монахиня, чтобы так жить, как он призывает.
У меня есть все книги, которые о нем написаны, много его икон. В нашем киевском хосписе находится большая икона святого, освященная в Симферополе у его мощей. Я пишу о нем много, даю куски из его проповедей ко всем церковным праздникам, но не пропагандирую его, потому что он в этом не нуждается, и не обсуждаю его ни с коллегами, ни с больными. Но при этом считаю, что еще в медицинских институтах и училищах нужно насильно заставлять читать врачей и сестер некоторые фрагменты из его трудов.
– Какое удовлетворение в первую очередь приносит вам эта работа?
– Когда больному стало лучше или смогла накормить голодного. Слава Богу, если он наелся, если даже и в шестой раз подошел за той кашей, которую мы раздаем на вокзале бездомным. Если я вижу, что он доволен, то я счастлива. Если я перевязала кому-то рану, в которой уже черви завелись, и человек перестал страдать, то я удовлетворена. Если я могу дать ту мелочь, в которой человек нуждается именно в этот момент, то я довольна.
– У вас большой опыт помощи сирым и убогим, а многие, которые тоже бы хотели это делать, не могут преодолеть в себе брезгливость и отвращение по отношению к ним. Что бы вы посоветовали таким людям?
– Я хорошо понимаю этих людей, потому что это очень естественно. Не надо им ходить к таким бездомным, не надо их трогать. Тут еще надо понимать, что эта работа, во-первых, неблагодарная, во-вторых, очень опасная. А в-третьих, кто сказал, что нужно вот так с улицы прийти и начать помогать перевязывать этих бездомных?
– Ну, не перевязывать, а ту же кашу им раздавать.
– Когда удается за этими обездоленными недочеловеками, за этими бомжеватыми лицами разглядеть личности, то брезгливость и отвращение пропадают. Когда вы видите страдающего больного перед собой, то становится все равно, как он выглядит. Когда вы в каждом видите человека, а не животное, то становится проще. Когда я работаю с такими больными в маленькой машине, а на улице жара за тридцать, и запах от них идет такой, что уж совсем невозможно, то начинаю с ними разговаривать, спрашиваю, как зовут, откуда, где сидел, чтобы хоть как-то отвлечься. Они начинают рассказывать, и мне легче с ними работать. Как правило, когда ты с таким человеком один на один, то он не врет, ты его узнаешь, и уже какое-то отношение к нему складывается. Вот я так справляюсь. Но я работаю не только с бездомными, но и с бедными и очень бедными людьми, часть из которых становится бездомными из-за разных жизненных условий, причем далеко не все из них пьющие.
Вот сейчас приходила женщина, плачет. Причина ее слез – желание по-человечески похоронить сына. И надо было четыре месяца мотаться по Москве, чтобы это устроить! Она, кстати, тоже бездомная. Но по ее внешнему виду этого никогда не скажешь.
Я не знаю, стоит ли преодолевать в себе брезгливость и отвращение. Можно ведь и по-другому участвовать в самом процессе помощи. Видите мешки с надписями «Макароны», «Крупа», «Гречка»? Мужчина, который их привез, на дух не переносит бездомных, но жалеет их. Вот он и приносит эту еду, а мое дело – ее раздать. У каждого какая-то своя задача. Я могу работать руками, мне не противно перевязывать, я не брезглива по отношению к больным. Но тот, кто помогает продуктами, для меня в сто раз дороже, потому что перевязать может практически каждый, а на это, не видя моих пациентов вообще, пойдет не каждый. Поэтому те, кто помогает мне продуктами, лекарствами и прочим, совершают больший подвиг, нежели я.
– О чем вы разговариваете со своими умирающими пациентами?
– Обо всем. Темы для разговоров определяют больные. Они из меня буквально вьют веревки. Потому что я работаю для них.
– Они это понимают?
– Очень быстро. На вторую или третью встречу они меня раскусывают. Если кто-то говорит о плюшевых зайчиках, которых собирал в детстве, или о кроликах, которых разводил, или о том, что сбылось и не сбылось в его жизни, или о борще, который варил, то я буду говорить с ним именно об этом. У меня всякие люди умирали. Был священник, с которым мы говорили 72 часа перед его смертью. Это самая тяжелая категория пациентов для меня, потому что я не богослов. Я получила колоссальный опыт, когда у меня умирали два священника и сын священнослужителя. С ними получается так: говорит обычно священник, потому что он привык по сану и по статусу, но наступает момент, когда и мне надо что-то сказать. И я думаю: а что я-то могу им сказать?
– Через месяц исполнится четыре года, как начал действовать ваш фонд «Справедливая помощь». Каковы главные итоги его деятельности за это время?
– Я для себя выделяю два момента. Во-первых, стало больше тех, кто хочет помочь нашим пациентам. Во-вторых, стало намного больше самих пациентов. И я не знаю, радоваться этому обстоятельству или нет.
– Их стало больше из-за ухудшения жизни этих больных или из-за того, что о фонде больше узнают?
– Я думаю, что из-за первой причины. Статус моего фонда не меняется, как и состав: как было пять сотрудников, так и осталось.
– На ваш взгляд, это нормальная ситуация, когда не государство, а фонды, подобные вашему, занимаются попечением об обездоленных гражданах?
– Абсолютно нормальная, потому что ни одно государство в мире не может решить проблему бездомности. Очень правильно, что есть законы, которые позволяют легитимно фондам помогать такой категории больных.
– Насколько роль личности руководителя важна в таких организациях?
– Личность в таких фондах имеет самое маленькое значение, а главное – это больные. Хотя, конечно, от организатора тоже немало зависит. Но те же детские фонды будут иметь в разы больше сторонников и помощников, чем организации, которые, я не побоюсь этого слова, работают с отверженными. Поэтому у меня и маленький коллектив, но при этом он сбитый, и люди не очень хотят уходить.
– Вам интересно, что про вашу деятельность говорят родные и друзья?
– Абсолютно нет. Я очень не люблю, когда меня хвалят. Мои дети прекрасно знают, чем я занимаюсь. Одно время они сами мне помогали работать на вокзале, сейчас я их не беру, потому что стало очень много бездомных и для детей это просто опасно.
– Зачем сегодня в России нужны хосписы, если раньше обходились без подобных заведений?
– Хосписам в России уже 13 лет. Как говорил академик Д.С. Лихачев, «уровень боли достиг немыслимых пределов». Вот это одна из главных причин их существования. Хосписы существуют во всем мире, и в первую очередь они нужны не столько больным, сколько их близким. Те больные, для которых мы сейчас строим эти хосписы, до них не доживут.
И у нас открывают хосписы для онкологических больных, а вот про остальных почему-то забыли. Про нищих забыли, про дома призрения забыли! А ведь у нас были самые лучшие традиции в этой области. А сегодня у нас нет ни домов призрения, ни больниц для бедных – ничего. Выбить подобное у города – это нереально. Я помню, как еще совсем недавно писала письмо бывшему министру здравоохранения Зурабову с просьбой помочь построить больницу для бедных. Он ответил, что считает нецелесообразным строительство хосписа для неонкологических больных с низким уровнем жизни. Даже в те 12 онкологических хосписов существуют очереди. Все равно умирающие находятся там только 21 день.
При всем этом хосписы нужны обязательно. Также нужна и вторая составляющая помощи умирающим больным – патронажная служба. Вот наш фонд, по сути, выполняет функцию патронажной службы, и здесь мы подменяем собой государство. 90 % хосписных больных на Западе умирают дома: не потому, что в хосписе нет условий, а потому, что они хотят умереть дома. И это абсолютно нормально, что человек умирает дома. Но для обеспечения ему достойных условий в последние дни жизни нужна выездная патронажная служба, потому что родственники этому не обучены ни в Америке, ни в Швеции, ни у нас. Этому нужно учить: как ухаживать, как менять пеленки и памперсы, как давать обезболивающее и т. д. У нас этот патронаж практикуется только в одном хосписе, но все равно он не круглосуточный и работает не семь дней в неделю.
– Вы упоминали о большом опыте ухода за умирающими в российских богадельнях и домах призрения в прошлом. Вы его как-то изучаете и используете в своей работе?
– Да, я изучала опыт Марфо-Мариинской обители. Я со слезами читаю о том, что было. Я читаю об опыте ухода за больными в историях русских монастырей, начиная с Киево-Печерской лавры. При монастырях существовали целые комплексы, где ухаживали за убогими, больными и сиротами. Практически во всех монастырях кормили и окормляли бездомных. Сегодня в монастырях могут покормить таких людей, но переночевать они вряд ли их смогут оставить, потому что нет места. А вот если выселить один банк и сделать в нем единственную на всю Москву больницу для бездомных, то потеря для города будет невелика. Это мое убеждение. Или если из того особняка, в котором раньше действительно творились дела милосердия, перенести офис какого-то роспромчего-то в Бутово, а в нем возродить благое дело? Я не призываю вернуть все Церкви или отдать мне, пусть кто-то другой сделает больницу для бедных. Но сделает это грамотно, правильно: не на 600 мест – этакий конвейер, – а на 30, причем рядом с монастырем. Пусть это будут, как раньше, маленькие больницы в центре.
http://dommil.com/articles/miloserdie_i_blagotvoritelnost/568/
Санкт-Петербург. Тысячи одиноких пожилых людей ждут помощи. В центре истории фильма две женщины:Елизавета Глинка и сестра "Желтый крест"
https://youtu.be/o0AIXQZFVOs
Укрепи, Господи, и утешь всех скорбящих родных и близких молитвами Богородицы и всех святых Твоих!
Скорбь и боль от утраты...Но свято верю, что доктор Лиза теперь с Господом и молится, и продолжает утешать всех нас.
С нами рядом жила Святая Елизавета!
В 20 веке Елизавета Федоровна основала Марфо- Мариинскую обитель на Ордынке, в 21 веке доктор Лиза рядом
основала свой фонд.
Обе Елизаветы отдали свои жизни для того, чтобы улучшить нашу жизнь.
Вечная Память!
Очень тяжелая утрата.....
Упокой , Господи, душу рабы Божией Елисаветы и всех погибших в авиакатастрофе
СВЯТОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕЧИЩЕ.
Многие слышали про доктора Лизу, да самоотверженный человек,её обычно показывали с больными и попавшими в беду детишками. Она не офишировала свою помощь Отверженным, понимала не все поймут.Это действительно милосердие и сострадание к людям, ЖЕРТВЕННОЕ,потому что боль этих людей Она не могла терпть
Доктор Лиза оставила для всех нас в память о себе Фонд, который продолжит ее дело Жизни!. Давайте поможем Фонду Всем Миром. Это лучший памятник.http://doctorliza.ru/4-2/
Тяжелее всего нам,здесь остающимся. Немощным и убогим, чтобы возмещать такие утраты.
Наверное, господь дал покой рабе своей и возможность кому-то из нас встать на место доктора Лизы.
Царство Небесное!
Упокой ,Господи душу усопшей рабы Твоей Елизаветы!Царствие Небесное!
Добрая память и царство небесное тебе, доктор Лиза.
идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание,
но жизнь безконечная
нам Вас, всех, будет нехватать
искреннее соболезнование родным, близким, коллегам
душа скорбит и сердце плачет
С уважением Александра (Украина)
Трудно, невозможно принять и осознать это. Видимо, Господу они нужнее...
Низкий поклон ее труду, от души соболезную родным и близким,детям ,каждому кому она хоть чем то помогла..пусть молитвы всех,кто любит и ценит ее здесь и молитвы тех,кто ее встречают Там приведут ее к Самому Милосердному и Любящему Отцу..
Братья и сестры молитесь за неё! Очень тяжело осознать эту потерю.
Она приобрела, мы потеряли. В последнем абзаце доктор Лиза вспоминает о Марфо-Мариинской обители, основателем которой была другая Елизавета - св. преподобномученица Елизавета, Великая княгиня Елизавета Фёдоровна (Романова).
Воистину христианская душа была у доктора Лизы, добрая и милосердная.Удивительный человек. Такие души и надобны Господу в Царствии Небесном. Светлая память погибшим.
Вечная память всем погибшим сегодня в страшной катастрофе.
Как жалко-то...
1. Чтобы за секунду до смерти навсегда "стяжать Святого Духа".
2. Когда от тебя, еще живого, ВСЕ отвернутся, оказаться в храмовом "боксе для стариков".
3. Государство возвращает последний долг таким лишним людям финансируя Церковь.
Дай Бог вам долгой жизни. И такого же смирения как имел святой Лука. Ангела хранителя.
Дай Бог вам долгой жизни. И такого же смирения как имел святой Лука. Ангела хранителя.
Все наши социальные проблемы от чудовищного увеличения числа мертвых, без кавычек, душ.
Государство отказалось от своих социальных обязательств, а фонды, хоть и делают свою тяжкую,непосильную работу - полностью не в состоянии справиться с социалкой. Создается впечатление, что власть с помощью таких нужных и полезных фондов ретуширует реальные проблемы. Мол, да, у нас проводится работа. Смотрите, и фонды и благотворители есть.
А где же власть, НАРОДНАЯ? Пилит бюджет и в самой богатой стране, где как грибов после дождя полным полно бездомных, дворняжек-детей и нищих. Дайте статистику, честную! Да и не надо, мы все знаем, мы молчим "и ждем новостей, когда уже горящая нефть все хлещет с этажа на этаж...".
Низкий поклон всему коллективу "Справедливой помощи".
Елизавета своими добрыми делами с Божией помощью являет образ христианского служения ближним.
Низкий поклон Елизавете за это служение!
Если нужно будет сделать объявления о помощи, будем рады помочь. E-mail: spgk@mail.ru
я до сих пор не потеряла надежды передать тебе икону свтятителя Луки Войно-Ясенецкого.Эту икону привезли насельники Сретенского.
Спасибо тебе за всё, не забываю и постоянно молюсь о тебе и твоей семье.
Помоги тебе Бог во всех твоих славных начинаниях.
С любовью,
– Абсолютно нормальная, потому что ни одно государство в мире не может решить проблему бездомности...
Не могу с этим согласиться. Мне кажется, нелогично само утверждение: ведь и Елизавета со своим фондом проблему бездомности не решает, она бездомным помогает. Возможно, государство полностью решить эту проблему не может, но решать ее оно обязано.
Да, наверное, есть люди, которые сами себя загнали в такую ситуацию. Но я считаю, что если бы государство создавало рабочие места, влияло бы на ценовую политику, на соответствие зарплат и цен на квартиры и коммунальные услуги, если бы существовали и выполнялись государственные программы помощи людям, попавшим в беду, бездомных и нищих у нас было бы меньше.