Способ радоваться

Работы Елизаветы Цымбаревич даже трудно назвать иллюстрациями – это целый мир, такой же, как и на ее акварелях, светлый, радостный и открытый. И сама она такая же – легкая и похожая на утро. «Не представляю, – говорит Елизавета, – как бы я жила, если бы не рисовала. Наверное, для меня это способ радоваться. Радоваться Божьему миру и творению. Но и способ познания – тоже».

– Давайте расскажем нашим читателям о детских книжках с Вашими иллюстрациями, вышедшими или выходящими в Издательстве Сретенского монастыря.

Чем мне нравится работать с Издательством Сретенского монастыря, так это тем, что тут всё время ищется какой-то необычный подход. Это всегда интересно.

Когда мы начинаем работать над книгой, мы всегда стараемся найти ее образ. Для жития священномученика Илариона таким образом стали его дневники. Мы сделали иллюстрации с довольно свободными краями, техника – перо и акварель, что позволяло свободно совмещать их с текстом. Рисунок мог заканчиваться на полях, как зарисовка, и свободно входил в одно поле с текстом. Форма книги – дневник, альбом, тетрадь...

А для «Времён года» мы думали-думали и вот что придумали. Мы нашли место с очень характерным русским пейзажем, можно даже сказать, классическим: храм, река, поля, деревенька рядом – причем совершенно реальное места, его даже на карте найти можно.

И вот это место предстает у нас в разные времена года – и везде виден один и тот же храм, одни и те же улицы. Есть и герой – птичка. Можно проследить ее перемещения в каждом стихотворении, в каждом месте действия.

Когда мы только начинали, то размышляли так – стихотворения посвящены в основном природе. Но просто пейзажи детям не очень интересны. Значит, должны быть и персонажи – звери, птицы. Но это тоже довольно обычно. И тогда мы решили, что нужно создать особый мир, где вместе будут и природа, и звери, и дети… Открытый, светлый, яркий мир, где все очень живые и радостные, мир, в котором гуляют разные животные, – лоси, зайчики, белки – а дети играют с ними.

– То есть образ рая.

– В своём роде. Много сейчас и других произведений, которые несут агрессию и показывают мир опасным и разделенным. А мы, наоборот, хотели показать детям мир радостный и открытый.

– Часто видишь – сидит ребенок, совсем маленький, и листает планшет. На ваш взгляд, что такое сегодня детская книга? И не победят ли ее планшеты?

– Зависит, конечно, от родителей, потому что когда родители серьёзно относятся к воспитанию, то они все эти увлечения дозируют. А если времени заниматься с детьми нет, то дать в руки планшет – единственное лёгкое средство чем-то занять ребенка.

А книга, мне кажется, никуда не уйдёт. Наоборот! С распространением всех этих современных средств книга вдруг начинает занимать особенное место.

Если раньше она была единственным средством познания, развития, знакомства с миром, то сейчас она становится чем-то большим. Ее уже нельзя сделать абы как – она должна быть очень интересная, должна в какой-то степени конкурировать с современными всякими штуками, хотя это очень сложно. То есть все это ей на пользу – она наоборот должна становиться лучше.

– Я так понимаю, что ваше детство пришлось на начало девяностых – тогда как раз начал меняться детский мир: появились всякие сеги-меги, компьютерные игры типа «Принц Персии» и прочая. А вот у меня в детстве были еще прекрасные «детгизовские» книжки.

– У меня тоже!

– А вы свои первые книжки помните?

– Конечно! Во-первых, – до сих пор ее люблю – «Про маленького поросенка Плюха». Какие там иллюстрации замечательные!^[1]

«Айболит», конечно. «У меня зазвонил телефон» Чуковского. Все книги Конашевича.^[2]

Евгений Иванович Чарушин – все его мишки, коты, снегири, тигрята…^[3] Я даже не помню, что было в этих книгах написано, зато очень хорошо помню его прекрасных зверей.

У нас были классические книжки, потому что у нас такая мама: книги, театры, выставки… Компьютер появился у нас очень поздно.

– А мультфильмы? Как раз во времена Вашего детства по ТВ вместо советских классических мультиков вроде «Маугли» и «Варежки» стали показывать сериалы про «Черепашек-ниндзя».

– Нет, мы ничего этого не смотрели – мы на классике выросли. Разве что первые диснеевские киномультики – «Бэмби», «Король-лев»…

– Пример Вашей мамы подтверждает ваши слова – действительно, все зависит родителей. А рисовать Вы когда начали, с раннего детства, конечно же?

– Да, с самого детства. Потом в художку пошла, потом – МГАХУ памяти 1905 года, а потом во ВГИК уже.

– Вы ВГИК кончали?

– ВГИК, художественный факультет. Я художник кино.

– Это серьёзно. А как же получились детские книжки?

– Да не знаю. После ВГИКа устроилась работать на анимационную студию – на мультфильм про преподобного Сергия Радонежского. Там четыре года работала, потом финансирование на время прекратилось, и началась работа с Издательством. Меня спросили: «А не хочешь попробовать книжку?» И я попробовала.

Сфера анимации очень близка книжной графике. Многие наши художники советского времени и в иллюстрации работали, и потом в анимацию переходили. Это были смежные области.

– Тогда я Вас и про анимацию спрошу. А что сейчас происходит с детскими мультфильмами, Вы знаете?

– Наше производство пытается ориентироваться на Запад. Брать такой сценарий, чтобы в нем был экшн, чтобы происходило что-то динамичное, и весь съемочный процесс выстраивать в соответствии с этой схемой.

Но, честно говоря, результаты, не очень.

Одновременно делаются и авторские мультфильмы, но они не очень известны, и массовый зритель увидеть их не может. Студия-школа «Шар» – может быть, знаете – занимается интересными вещами, у них есть авторы, которые пытаются сами делать мультфильмы, но сложно с финансированием, еще большая сложность – сценарии, и самая большая – дальнейшая судьба.

Всё ориентировано на коммерческий успех. Вот, например, «Три богатыря» – в них же ничего от русской культуры вообще нет. Какой-то мыльный пузырь. Или «Маша и медведь» – это популярно, но все-таки вкус там какой-то… Очень мало там культуры изображения. Хотя есть люди, которые пытаются делать что-то достойное.

Вот мультфильм про преподобного Сергия, который делали мои знакомые – очень интересный проект.

– Вы знаете, как-то, перечитывая житие преподобного, написанное архиепископом Никоном Рождественским, вдруг подумала – а ведь это блокбастер! Кроме всего прочего, оно очень кинематографично.

– У мультфильма, о котором я говорю, была очень хорошая идея – создать русского героя. У нас нет наших героев. Дети все равно ориентируются на бэтменов.

А нужен свой герой.

И вот в чем была идея: показать преподобного Сергия как русского героя, но при этом не как уже святого, а именно его путь к святости.

Как он жил, как становился тем, кем он стал. Сделать живым все повествование.

Технология очень интересная использовалась. Сначала создавались 3D-фигуры героев – для удобства, чтобы можно было показать больше движений, а потом их обрабатывали под 2D, обрисовывали по контуру, чтобы в целом эстетика была ближе к советским мультфильмам, к классической анимации.

Мы работали 4 года и отсняли больше половины материала, а потом просто закончилось финансирование. Но наш продюсер не намерен сдаваться – он ищет деньги.

– И не может найти?

– Нет! Всем нравится, все говорят – как хорошо! как нужно! – и отправляют к следующему. Так наш продюсер и ходит. Там сложные технологии, должна работать студия большая – около 180-ти человек.

Из-за того, что использовались современные технологии, очень много средств ушло сразу на оснащение студии. У нас была студия «Mocap» – это современная технология захвата движения. Работает это так: снимают реальных героев – животных, людей. Потом переносят изображение в 3D. Взять, допустим, битву – ее снимают с актерами. Потом их движения переносят на фигуры 3D. Потом обрисовывают. Это очень удобно. Рисованная анимация позволяет показать только определённое количество движений: есть определённые законы в рисованной анимации. А здесь ты можешь вообще все что угодно сделать – хоть полет над городом, где ты сверху видишь, как все куда-то бегут, хоть битву. Эта техника позволяет создать масштабное, эпичное повествование. Куликовская битва – представляете себе? Какая была бы сцена, если бы получилось это сделать!

И это очень нужно. Такая анимация представляет собой совмещение современных средств (а дети ориентированы на них, они их считывают, понимают) с тем, что способно детей воспитывать, развивая в них интерес, в том числе и к истории.

Многие ведь – дети не из церковных семей – даже не знают, кто такой Сергий Радонежский. Поэтому и хотелось показать его как исторического персонажа, который сыграл огромную роль в объединении, становлении нашего государства.

– Может быть, кто-то прочтет Ваше интервью и как раз заинтересуется. Вообще очень странно, что на такой яркий и нужный проект в нашей стране не находятся деньги. Лиза, я Вас вот что ещё хочу спросить. Смотрела в интернете ваши работы – невозможно красивые акварели. Только сегодня одна попалась необыкновенная – комод стоит, стул, и такой квадрат света на стене, что хочется в картину войти.

– Два мишки там еще сидят, на комоде.

– Вот Вы такие работы пишете замечательные. А ведь сейчас происходит некая девальвация изображения. Людьми делаются тонны снимков и выкладываются в интернет. Человек снимает чайник, обрабатывает фотографию, и получается супер-картина. И что же дальше? Будут ли кому-то нужны акварели?

– Ну, нет. Супер-то не получится всё равно. А я, кстати, не ощущаю, что девальвация. Покупают работы. Есть интерес.

Я как раз хороший момент вижу во всем этом: происходит отделение как бы такого совсем массового искусства от качественного.

Да, сейчас очень много появилось, допустим, дизайнеров, которые могут в «Фотошопе» создавать живопись, – хотя это не назовёшь живописью – изображения, которые стремятся называться художественными.

Иногда у них получается, но чаще всего видны компьютерные особенности изображения – видно, что не живое. Кому-то это близко, но я до сих пор не могу … Я не чувствую это изображение, не могу с ними себя соотнести.

В общем, масса таких художников – но пусть они и дальше работают на компьютере. Потому что когда они начнут плохо делать в живописи, то будет ещё хуже, поэтому пусть лучше работают в этой сфере компьютерной.

А с другой стороны пусть останутся художники, которые по-прежнему работают в классических техниках.

Сейчас акварель очень популярна. Очень много больших мастеров и у нас, и за рубежом. Много мастер-классов проводится.

Компьютерная индустрия дает толчок к тому, чтобы был большой интерес к рисованию классическому. Очень популярен становится скетчинг (это слово переводится как наброски): простые люди выбирают себе как хобби рисование.

Есть специальные мастер-классы, на которых учат, как простыми средствами – маркерами, ручками, карандашами – делать наброски окружающего мира. Одни все фотографируют, но одновременно у других мы наблюдаем огромный интерес к рисованию, стремление делать что-то своими руками, и часто этим начинают заниматься люди, которые никогда этому не учились, и у них получается очень хорошо.

– Художник – это, наверное, человек, который наиболее ярко, чем все остальные, видит красоту Божьего творения и в состоянии ее передать. А что главное для Вас в Вашем творчестве? Самое главное?

– Сразу не скажешь. Для меня это уже настолько большая часть моей жизни, – с детства – что я не представляю, как бы я жила, если бы не рисовала.

Наверное, для меня это способ радоваться.

Радоваться Божьему миру и творению. Но и способ познания – тоже.

Я очень много рисую. В путешествиях. Люблю просто интерьеры рисовать. Людей нравится рисовать, природу – очень.

И когда ты это делаешь, ты можешь в себя всё как будто впитать – и каждый раз осознаешь, что объять даже на какую-то малую толику не можешь … Можешь подключиться, но при этом понимаешь, что это настолько необъятно, настолько прекрасно, что ты можешь только отблеск, только тень какую-то передать.

И это меня всегда вдохновляет, наполняет.

Ну и никогда не скучно. Никогда вопроса не возникает из серии «зачем всё это рисовать». Наоборот, хочется, чтобы было побольше.

А ещё я больше хотела бы заняться иконописью.

– Как раз хотела спросить об этом.

– Это такая область… Пока никак я не попробую. Как Бог Господь благословит, так и получится. Но мне очень бы хотелось.

Не знаю, как правильно объяснить. С одной стороны, ты восхищаешься этим, видимым миром. Но с другой, когда есть некий опыт того, что существует и мир невидимый, то иконопись – как раз и есть то средство, которое его передаёт в должном виде.

Есть фэнтези, какие-то ещё подобные стили, но это всё ерунда полная, фантазии, галлюцинации.

Есть художники, которым это интересно – ну, их мотив понятен. Они хотят проникнуть куда-то, но способы не совсем верные выбирают, и получается, что изображение несет весьма сомнительное содержание и дух.

А иконопись – это как раз та сфера, которая позволяет изображать невидимый мир. И это тоже очень вдохновляет. Но видимо, нужно дорасти, чтобы действительно хорошо ею заниматься. Дай Бог. Мне бы очень хотелось.