Анна и нары

Красавицу Аню мы не просто любили – мы в ней души не чаяли. Мало того, что красавица, так еще и умная, и добрая – сочетание ценное. Повезло ее мужу. А еще повезло ее крестникам, кумовьям, друзьям, подругам и всем близким. Поскольку близкими она считала решительно всех, кто, по ее мнению, нуждался в помощи, повезло, похоже, многим. Добрая улыбка, искрометный юмор, несуетливая, деловитая подвижность, постоянная готовность помочь – от организации проживания приехавшим косовским сербам, вдруг оказавшимся без жилья, до снабжения одеждой приходских нищих, от хождения по больницам, чтобы навестить очередную заболевшую бабушку, до участия в паломничестве, причем в качестве водителя. Это всё про нашу Аню.

И, главное, она совмещала всё это дело с семьей, так что ни супруг, ни дети в обиде себя не чувствовали. А злые языки, шипевшие: «Тетка Мосевна до всего села милосердна, а дома не емши сидят», были посрамлены. Аня, правда, нисколько и не обижалась: «Некогда мне», – говорила. Помогала она и злым языкам, быстро сменившим тактику. Впрочем, выслушивать лесть и дифирамбы у нее тоже времени не хватало. Наверное, это единственное, от чего она морщилась.

Усталая, села за руль. Дала задний ход – и врезалась в мамин забор

Как-то наша неутомимая Аня устала. Просто вымоталась: дали о себе знать заботы и хлопоты – семейные, приходские. А тут еще нужно было отвезти уйму вещей для бедных в центр помощи. Усталая, изможденная, села за руль, ехала от мамы. Дала задний ход – и врезалась в мамин забор, немного помяла – и забор, и машину. ДТП. Стиснула зубы. Быстро отвезла вещи для бедных, вихрем полетела забирать детей из садика, закрутилась… О досадном ДТП вспомнила только на следующий день. Маме и папе сказала, конечно: мол, это я виновата. Те только рукой махнули. Разве что папа с присущим ему юмором выдал: «Экая ты у меня уголовница. Место ДТП оставила!».

«Уголовница» звонит в ГАИ и сообщает о вчерашнем происшествии, мол, так и так. Приехали радостные гаишники и ну на нашу Аню протоколы писать – такого понаписали, что не обрадуешься. Мы думали – шутка, а Аню в суд вызвали: выбирай, милая девушка – либо лишение прав, либо арест 15 суток. Анька – бледнее всякой лилии: мало того, что глупое ДТП наладила, так теперь еще и прав лишить могут. А без прав нельзя – столько дел переделать надо. В паломничество съездить с семьей собирались. Угу, съездили, помолились. Судья суровая сидит, на Магадан похожая… Мы аж притихли.

Но Анна стояла на своем: «Желаю в тюрьму!»

И тут нашу Анечку прорвало. Оглянулась на нас, окинула лучезарным своим взором – и выдает судье-магаданше: «А давайте я лучше на тюрьму присяду!» («Присяду»! – это она, получается, уже «феню» осваивать начала). – «А что? Хоть отдохну: высплюсь как следует. Да поем как человек. Там постное есть? В общем, в себя приду, Библию почитаю по-настоящему». Хорошо, что судья сидела, а то бы точно свалилась: «Милая девушка, у вас же дети. Давайте лучше вас прав лишим, а?». Но стальная Анна стояла на своем: «Желаю в тюрьму! С детьми пусть Леша посидит, а то он всё время на работе и их мало видит. Ты ведь не против, Леша?».

Леша был очень даже против, и хорошо, что тоже нашел стул. А друг Мишка, видавший виды и знавший «феню» не понаслышке, выбежал из зала, чтобы, по его словам, «разрулить проблему». Потом оказалось, что он просто корчился от хохота в коридоре и звонил знакомому юристу с просьбой помочь сорвать Аню с нар. Тот, конечно, согласился: кто же откажет в помощи нашей Анечке?

Кончилось всё тем, что и права оставили, и в тюрьму не посадили. Анин папа стер появившуюся было надпись на предплечье: «Нюрка-урка», отхватив при этом от увидавшей надпись супруги строгий выговор.

Алексей же стал пораньше приезжать с работы, чтобы дать время любимой супруге почитать Библию.

А мы нашу Аню еще больше полюбили.