Путеводительница крестного пути священника Петра Воскресенского

Буныревская святыня

Есть в Тульской области недалеко от Алексина живописное село Бунырево. Известное ныне среди жителей Подмосковья как курортная зона и популярное место отдыха и развлечений, славилось оно когда-то как святое. Здесь в богатой лесом местности в одной версте от притока Оки Вашаны еще в первой четверти XVII века был мужской Бундырев монастырь. При Екатерине II он был упразднен. Осталась от монастыря только каменная Благовещенская церковь, ставшая с тех пор приходской и переименованная в 1794 году в честь Смоленской иконы Божией Матери.

Смоленская церковь с. Бунырево Алексинского уезда Тульской губернии. Фото 1912 г.

Святыней храма была местночтимая чудотворная Смоленская икона Пресвятой Богородицы. Почитание ее, обусловившее переименование церкви, было связано с избавлением жителей Алексина и близлежащих сел от моровой язвы, свирепствовавшей в конце XVIII столетия в соседних уездах Тульской губернии.

Чудотворная Смоленская икона Божией Матери из с. Бунырево

Ввиду многочисленных благодеяний, являемых Царицей Небесной через этот святой образ, с 1872 года в Алексине утвердился благочестивый обычай приносить Смоленскую чудотворную икону торжественным крестным ходом из Бунырева в город под день десятой пятницы по Пасхе.

По воспоминаниям старожилов, весь город готовился к встрече святого образа. Закрывались лавки и магазины, воцарялось праздничное настроение. В сосновом бору у Крутого верха алексинцы встречали крестный ход из Бунырева. Крестоходцы, возглавляемые буныревским настоятелем, шествовали по берегу Оки, затем лесом до Жаренского источника, освященного в честь Богородицы Одигитрии Смоленской. Там в присутствии святой иконы служили молебен.

Жаренский источник. Фото 2010 г.

Под колокольный звон всех алексинских церквей крестный ход вступал в Свято-Успенский собор, где начиналось торжественное богослужение. Всю следующую неделю жители Алексина чествовали святыню: носили икону по своим домам, служили молебны, украшали образ цветами и вышитыми полотенцами. По завершении торжеств икону провожали обратно. А 10 августа, в праздник Смоленской иконы Пресвятой Богородицы, духовенство и горожане ходили чествовать чудотворный образ в село Бунырево.

Крестный ход с чудотворной Смоленской иконой Божией Матери. Алексин, пер. четв. XX века. Священник с крестом в руке — отец Иоанн Лунев, за ним справа – предположительно отец Петр Воскресенский

Воскресенские

В 1904 году настоятелем Смоленского храма в Буныреве стал священник Петр Григорьевич Воскресенский (1870–1931). Отец Петр был потомком старинного священнического рода, впитавшим, как говорится, с молоком матери благочестие своих предков. Его родитель протоиерей Григорий Воскресенский (1845–1917), прослуживший на приходе в алексинском селе Ненашево-Ситниково около 50 лет, был образцом православного пастыря. Его неустанные труды по храмостроительству и народному просвещению были отмечены не только церковными наградами, но и высочайше пожалованным орденом святой Анны 3-й степени, что было крайне редким случаем в среде сельского духовенства.

Добрый пример отца-священника, очевидно, не оставил в душе Петра Григорьевича сомнений в выборе жизненного пути. По окончании духовного училища он поступил в Тульскую семинарию. В 1895 году Петр Воскресенский женился на девице Анне (1873–1939), дочери священника Петра Васильевича Сахарова из села Протасово Одоевского уезда.

Священник Петр Воскресенский с женой Анной. После рукоположения. 1895 г.

17 октября 1895 года Тульским епископом Иринеем (Ордой) Петр Григорьевич был рукоположен в сан священника к Покровской церкви села Андреевка Ефремовского уезда, где прослужил девять лет.

Весной 1904 года безвременно умер служивший в Смоленской церкви села Бунырево Алексинского уезда младший брат Петра Григорьевича – священник Михаил Воскресенский. Отец Петр подал прошение о перемещении его на освободившееся место, поближе к родным. Прошение было удовлетворено.

Священник Петр Воскресенский. Около 1905 г.

Новое место служения священника Петра Воскресенского – село Бунырево – располагалось в пяти верстах от Алексина. Приход был небогатым, но старинным, благоустроенным и большим. В приходе действовало церковно-приходское попечительство, председателем которого был местный священник. Трудами попечительства были благоустроены церковные кладбища, приобретен новый колокол, увеличена приходская библиотека. Большинство книг в ней были религиозно-нравственного содержания, однако имелись и художественные. Постоянной статьей расходов попечительства была статья «на бедных». При этом еще отец Михаил Воскресенский отмечал, что для помощи бедным каждый прихожанин «охотно делится, чем может»^[1] – и деньгами, и продуктами. Отец Петр продолжил труды своего брата.

В приходе действовали две школы: земская и церковно-приходская. В них отец Петр исполнял должность законоучителя. Пастырские труды буныревского настоятеля были отмечены священноначалием Тульской епархии: в 1905 году он был награжден набедренником, в 1912 году – скуфьей, а в 1917-м – камилавкою.

Семья отца Петра была большой и дружной: у священнической четы родилось одиннадцать детей

Семья отца Петра была большой и дружной. У священнической четы родилось одиннадцать детей. Семейство проживало в Буныреве в просторном собственном доме, находившемся недалеко от храма на церковной усадебной земле. Матушка Анна, сама происходившая из многодетной священнической семьи, была прекрасной хозяйкой. Она очень хорошо готовила и даже делала детям мороженое. По праздникам в гостеприимный дом Воскресенских приезжали родственники. Было шумно и весело. У всех в семье был хороший музыкальный слух, и дети умели играть на музыкальных инструментах, устраивали танцы.

Однако кроме праздников были еще и трудовые будни. Несмотря на то, что буныревской церкви принадлежало 36 десятин земли, никакого дохода для содержания семей клириков земля эта не приносила, так как была по качеству своему вся песчаной и каменистой, «для хлебопашества совершенно неудобной»^[2]. Поэтому, чтобы содержать себя, всем членам семьи отца Петра приходилось много трудиться на подсобном хозяйстве, которое было немаленьким. Внучка отца Петра вспоминала, что «недалеко от дома у них был ледник – сарай, обложенный кусками льда, где холод сохранялся до самой осени. Было много живности: куры, гуси, индюшки, очень красивый большого размера петух, чей голос был слышен в другой деревне. Возможно, за водой ходили на родник, потому что отец Петр по вкусу мог определить, откуда вода». Кроме перечисленного, в хозяйстве были еще лошадь с жеребенком, корова с телятами, овцы.

Отец Петр с детьми на прогулке во дворе своего дома в Буныреве. Около 1917 г.

«Тип закоренелого врага соввласти»

Революцию 1917 года отец Петр Воскресенский встретил в Буныреве. Гонения, проводимые безбожной властью, не обошли стороной буныревскую церковь и ее священника. По Конституции 1918 года, как священнослужитель, отец Петр был лишен гражданских прав. Со временем лишенцами стали и члены его большой семьи.

В ходе святотатственного изъятия церковных ценностей, проводимого властями с февраля 1922 года, с чтимой чудотворной иконы Богородицы Одигитрии была снята и конфискована украшавшая ее серебряная риза.

В мае 1922 года в Русской Церкви возник обновленческий раскол, и уже в июне в Туле была образована обновленческая епархия. Большинство тульского духовенства уклонилось в обновленчество. Не обошло стороной это искушение и буныревского настоятеля. Однако когда после июльской Декларации Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) 1927 года начался процесс массового обращения из раскола, священник Петр поспешил вернуться в Православную Церковь, за что «удостоился» от обновленческого Тульского епархиального управления наказания в виде запрещения в священнослужении. Вернувшись из раскола, отец Петр продолжал служить в родном приходе и даже стал благочинным.

В 1929 году гонения, не затихавшие вполне и раньше, резко усилились. «Нововведением стала обязательная регистрация религиозных объединений и их членов, причем местные органы власти могли отказывать в регистрации и тем, и другим без каких-либо объяснений»^[3]. Процедура закрытия храмов значительно упростилась. Для этого было достаточно под разными предлогами удалить служащего священника (если он не хотел сделать это по собственному желанию, то насильно) и отказать в регистрации новоназначенному священнослужителю. Храм, в котором не совершаются службы, то есть не используемый по назначению церковной общиной, подлежал закрытию.

В конце 1920-х годов местные власти, следуя повсеместной практике, потребовали от буныревского священника уплаты непомерных налогов. Так, если в 1927 году единый сельскохозяйственный налог, наложенный в обычном порядке на отца Петра Воскресенского, составил 20 руб. 90 коп., то в 1929 году сумма того же налога (назначенная уже индивидуально) возросла до 181 руб. 95 коп., то есть в девять раз. К тому же священник периодически принуждался платить так называемое самообложение, иногда в очень значительной сумме (в 1929 году – около 400 рублей)^[4].

Несомненно, конечной целью такого налогового гнета было закрытие церкви. Для пожилого священника, обремененного многочисленным семейством и кормившегося по бедности прихода трудами своих рук, уплата налогов в таком размере была непосильной задачей. Выручали прихожане, ясно понимавшие, что вместе со своим пастырем они лишатся и храма. Так, в 1929 году по просьбе отца Петра буныревские прихожане в течение нескольких дней собрали около 500 рублей для уплаты возложенных на священника страховых взносов^[5]. Однако, несмотря на усилия настоятеля и прихожан, участь Смоленской церкви была решена.

«Держит все общество под своим влиянием», – говорилось в доносе на буныревского священника

К тому же среди сельчан отец Петр продолжал пользоваться уважением: как и прежде, к его словам и советам люди прислушивались. А это, несомненно, раздражало местных советских начальников. «Ярый противник соввласти, держит все общество под своим влиянием»^[6], – с негодованием характеризовал один из них буныревского священника в 1930 году.

В начале февраля 1930 года по Алексинскому району прокатилась волна арестов. 3 февраля сотруднику Тульского окружного отдела ОГПУ был выдан ордер на «производство обыска и ареста Воскресенского Петра Григорьевича»^[7]. В ночь с 3 на 4 февраля священник Петр Воскресенский был арестован. После описи имущества и обыска отца Петра препроводили для пребывания под стражей в Тульский исправительный трудовой дом.

19 и 20 февраля 1930 года следователь допросил священника. Основываясь на показаниях свидетелей, следователь предъявил отцу Петру обвинения в том, что он, «поддерживая связь с антисоветским элементом, вел агитацию против закрытия церкви и одновременно, занимаясь вымогательством, собирал с крестьян деньги для уплаты страховых платежей», срывал работу школы, «агитируя родителей учащихся не пускать детей на занятия в школы по воскресеньям… при взыскании самообложения отказывался от уплаты таковых… вел беседы с верующими против проводимых мероприятий… распространял различные слухи»^[8].

Стараясь угодить власти, некоторые свидетели договаривались до абсурда. Так, свидетель Г. утверждал, что «буныревский поп представляет собой тип закоренелого врага соввласти… Население боится своего попа, так как знает, что он в средствах не стесняется. Так, говорят, что он является организатором всех краж, происшедших в дер. Бунырево»^[9].

В вину отцу Петру ставились даже чудеса, явленные Смоленской иконой Божией Матери

В вину священнику ставились и чудеса, явленные Смоленской иконой Божией Матери. Один из свидетелей – учитель буныревской школы – сообщал, что, «учитывая ненависть попа к школе и тот факт, что “чудотворная” икона в буныревской церкви наказывает грешников пожаром, весной прошлого года я обратился к председателю РИКа^[10]… с просьбой застраховать школу»^[11]. Опасения такого рода не были безосновательными. Будучи местным жителем, свидетель, очевидно, хорошо знал о том, что в 1882 и 1891 годах алексинцами был нарушен благочестивый обычай торжественно приносить чудотворную Смоленскую икону Божией Матери из Бунырева в Алексин под день десятой пятницы по Пасхе. И в обоих случаях в самый день десятой пятницы город был опустошен страшными пожарами^[12].

Все предъявленные ему обвинения священник Петр Воскресенский отверг. На допросе, состоявшемся 20 февраля, отец Петр сказал: «Виновным я себя в предъявленном мне обвинении не признаю и считаю, что все обвинения являются клеветой. Провокационных слухов я не распространял и родителей учащихся я не агитировал о том, чтобы они не пускали детей в школу по воскресным дням. Больше показать ничего не могу»^[13].

28 февраля 1930 года заместитель прокурора Тульского округа поставил согласительную визу на обвинительном заключении группы арестованных в начале февраля жителей Алексинского района, в числе которых был и отец Петр. А 3 марта состоялось судебное заседание коллегии ОГПУ, на котором, согласно ст. 58 п. 10 Уголовного Кодекса РСФСР, был вынесен приговор: «Воскресенского Петра Григорьевича – выслать через ПП ОГПУ^[14] в Северный край, сроком на три года»^[15].

В Северном крае

Об обстоятельствах жизни Петра Григорьевича в ссылке известно немногое. Можно предположить, что для отца Петра, которому было почти 60 лет, страдавшего (по заключению тюремного врача) миокардитом, аритмией сердца, грыжей и глухотой, переезд в ссылку и само пребывание в суровом климате Северного края было нелегким.

Последним местом жительства Петра Григорьевича была деревня Новое Лукино Лисестровского сельсовета Архангельского района, где он жил «на квартире» вместе со своим земляком С., также отбывавшим ссылку. В отличие от своего более молодого товарища, который работал на погрузке леса в Архангельском порту, отцу Петру – пожилому и немощному – работу найти не удалось. Как известно, безработные ссыльные жили, сильно нуждаясь даже в самом необходимом, зачастую впроголодь. Отец Петр переписывался с родными, поэтому можно предположить, что они как-то (может быть, посылками) помогали ему.

Несмотря на трудности, батюшка по возможности посещал «тихоновскую» церковь в честь Сретения Господня в с. Заостровье, находившуюся в 5,5 километрах от Лукина.

Церковь Сретения Господня в с. Заостровье (Приморский район Архангельской области)

Дело «об апелляции»

В конце 1920-х – начале 1930-х годов в результате коллективизации в Северный край было выслано несколько сот тысяч «кулаков-переселенцев» и «административно-ссыльных». Большая их часть была направлена на предприятия лесопромышленного комплекса Северного края. Советское государство нуждалось в средствах для проведения индустриализации, а лес являлся выгодным экспортным товаром.

В этих условиях США и Великобритания обвинили Советский Союз в использовании принудительного («арестантского») труда, главным образом на лесозаготовках в Северной России. И эти обвинения были обоснованными. Несмотря на то, что вся информация, касающаяся ссыльных, а также наличия системы лагерей, не подлежала разглашению и приравнивалась к государственной тайне, некоторые сведения об использовании принудительного труда на лесозаготовках всё же проникли на Запад и послужили поводом для антисоветской кампании. Разразившийся международный скандал грозил обернуться бойкотом советских лесоматериалов. В США и Англии были образованы специальные комиссии по расследованию обвинений, выдвинутых против Советского государства. Возможность посещения западными инспекциями лесозаготовительных районов СССР заставила советские власти в срочном порядке произвести «очистку» предполагаемых для обследования иностранцами районов лесозаготовок от «чуждого элемента».

Один из очевидцев этих событий писал: «Начинается весна. По освободившейся реке приплывут иностранные пароходы. И по заводам, в канцеляриях и комендатурах закипает работа. Надо проверить списки ссыльных работающих на каждом предприятии, посмотреть, кого можно оставить и кого следует отправить дальше, в сторону от проезжих путей. Вот этот отказался подписываться на заем – опасный человек, долой его! Этого, говорят, видели в церкви – чуждый элемент, долой его! Этот два раза не вышел на ударники – бесспорно, он враг строящегося социализма, долой его! И вот, пока еще не оттаяли зимние дороги, потянутся очередные этапы еще дальше на Север – на Печору, Мезень. И люди будут жить там (правда, не особенно долго) без работы, без хлеба, изредка добывая немного картошки рытьем могил – единственной работой, спрос на которую увеличивается и увеличивается»^[16].

16 августа 1930 года – очевидно, во время очередной «очистки» – были арестованы проживавшие вместе в д. Новое Лукино административно-ссыльные из Алексинского района Тульского округа: священник Воскресенский П.Г., сын помещика и бывший офицер царской армии С. и бывший мельник О. Им, а также некоему учителю З. из д. Б. Анисимово было предъявлено обвинение в том, что они «отправили за границу составленную ими самими “апелляцию” к капиталистическому миру по поводу “кошмарных” условий жизни в Советском Союзе, созданных для ссылки»^[17].

Отцу Петру как «ярому антисоветчику, ненавидящему советскую власть», вменялось в вину налаживание письменной связи «с заграницей». По мнению следователя, он якобы «решил апеллировать капиталистическому миру о “вопиющих безобразиях” Советской Власти по отношению к высланным и вообще ее действий внутри страны, в надежде, что капиталисты вмешаются во внутренние дела СССР. Написав такого содержания “апелляцию”, Воскресенский посвятил о ней адм. высланного З., последний, одобрив его намерение, оказал свои услуги в том, что перевел эту бумагу с русского на иностранные языки. “Апелляция” на русском и иностранных языках Воскресенским была зашита в кожу и передана С. для вложения ее на иностранный пароход между досок с расчетом, что там, заграницей, при разгрузке парохода она будет обнаружена и вручена по назначению»^[18].

Теперь отца Петра обвинили в «склонении капиталистических государств к вмешательству во внутренние дела СССР»

Из протоколов допросов священника Петра Воскресенского видно, что обвинение в «преступлении: склонении капиталистических государств к вмешательству во внутренние дела СССР, предусмотренном ст. 58-5 УК»^[19], было для самого отца Петра неожиданным и нелепым. Во время допросов он неоднократно заявлял о своей невиновности. Вся вина священника заключалась в проживании на одной квартире с С., работавшим на погрузке леса в Архангельском порту, который однажды рассказывал ему о том, «что заключенные концлагерей, работающие на погрузке иностранных пароходов лесом, писали на лесоматериале: “Этот лес облит нашей кровью”, за что их якобы сняли с работы и предоставили право грузить административно-ссыльным», а также о том, «что на одном из пароходов всю ихнюю артель угощали иностранцы какао… печеньем… сардинами»^[20]. Относительно преступного сотрудничества с учителем З. из д. Бол. Анисимово отец Петр показывал, что познакомился с З. лишь в день ареста, 16 августа 1930 года, перед допросом во дворе ПП ОГПУ и до этого совершенно не знал его.

Не признали себя виновными и остальные «участники преступной группы». Время шло, но дело явно «не клеилось»: не было обнаружено вещественных доказательств по делу, так и не удалось установить, на какие иностранные языки было переведено «клеветническое послание», ни один из обвиняемых не дал признательных показаний. К тому же во время следствия умер обвиняемый З. Однако ввиду политической важности дела его было необходимо довести до конца, поэтому 25 ноября Президиумом ЦИК СССР было решено продлить обвиняемым срок пребывания под стражей до 25 января 1931 года.

Условия заключения «в Архангельском домзаке»^[21] были крайне тяжелы для пожилого, обремененного многими недугами священника. В заявлении на имя следователя в октябре 1930 года отец Петр писал: «Не имея возможности при аресте забрать с собой теплого платья и необходимого белья, я нахожусь в крайне тяжелом состоянии в санитарном и гигиеническом отношении, поэтому прошу разрешить мне отлучиться на несколько часов на квартиру за указанными вещами…» На заявлении пометка красным карандашом «СО» – «секретный отдел» – и никаких указаний на удовлетворение просьбы^[22].

12 января 1931 года состоялся последний допрос священника Петра Воскресенского, на котором он, как и прежде, настаивал на своей невиновности и требовал разъяснения ему статей обвинения.

Однако 31 января уполномоченным СО ПП ОГПУ СК^[23] было составлено обвинительное заключение, в котором полагалось «следствие по обвинению Воскресенского Петра Григорьевича… в преступлении, предусмотренном ст. 58-10 и 58-11, считать законченным, обвинение доказанным. Дело… предоставить на рассмотрение Внесудебной Тройки ПП ОГПУ СК». 22 февраля 1931 года состоялось заседание Тройки при ПП ОГПУ, на котором было решено «Воскресенского Петра Григорьевича… расстрелять»^[24].

Решение было приведено в исполнение, но точная дата смерти отца Петра в настоящее время неизвестна.

Семья отца Петра в середине 30-х годов XX века. Сидит в центре – матушка Анна Петровна, справа в форме – сын Владимир

«Враги народа»

После ареста и ссылки отца Петра жизнь его семьи была очень тяжела. Его внучка Галина Владимировна Алексеева вспоминала: «Знаю, что после ареста отца Петра матушку Анну (мою бабушку) и кого-то из старших ее дочерей часто вызывали на допросы, и, видимо, чтобы сохранить семью от всех напастей, они решили бросить дом, хозяйство и разъехаться кто куда… Это для них были самые трудные годы. Работы не было, но потом повезло, и моего отца (Владимира Петровича, 1915 г.р.) взяли помощником пастуха. Обуви не было, ходил в лаптях, если они промокали – набивал соломой, одежда изнашивалась. Приходилось и побираться. Ему очень хотелось учиться. Начался набор в медучилище, и ему удалось поступить. Но через несколько месяцев он был отчислен. Мотивация – “здесь учатся только дети бедных”. После отчисления работал на каком-то предприятии, удалось поступить в музыкальную школу… Мой отец не успел окончить музыкальную школу, проучился один год и был призван в армию, так как началась война. Так сын “врага народа” попал на фронт. Был сапером, дошел до Берлина, ни разу не был ранен, и Господь его хранил». Матушка Анна умерла до войны, в 1939 году, так и не узнав об участи мужа-священника.

Впоследствии, уже посмертно, отец Петр был дважды реабилитирован – в 1963 и 1989 годах. Только после этого в 1995 году в ответ на заявление сына отца Петра Владимира Петровича Воскресенского из Тульского УФСК официально сообщили о трагической судьбе батюшки.

* * *

Вскоре после ареста отца Петра Смоленская церковь в Буныреве была закрыта и со временем разобрана на кирпичи. Чудом, благодаря усилиям благочестивых прихожан, чтимая Смоленская икона Богоматери была спасена и в настоящее время находится в Свято-Успенском кафедральном соборе г. Алексина.

Благодаря благочестивым прихожанам чтимая Смоленская икона Богоматери из церкви с. Бунырево была спасена

Простой сельский священник, добросовестно исполнивший свой долг христианина и пастыря, отец Петр Воскресенский своей жизнью и смертью повторил мученический путь сотен тысяч верующих людей в годы гонений. Верится, что Сама Пресвятая Богородица Одигитрия, чудотворный образ Которой отец Петр более четверти века сопровождал в крестных ходах, наставила Своего благоговейного служителя на путь крестный, ведущий в жизнь вечную.