Возвращение гностицизма

Архимандрит Вассилиос освещает проблему роста популярности гностических писаний. Он утверждает, что современное гностическое учение значительно отличается от того, с которым ранняя христианская Церковь так долго боролась, особенно в том, что касается его взгляда на материальный мир. В подтверждение своего мнения автор исследует формирование новозаветного канона и рассматривает некоторые наиболее известные гностические тексты первых веков нашей эры.

Для гностиков мысль о Боге, принявшем плоть, казалась невозможной и смешной

В последние годы заметно возрос интерес к гностицизму и ранним христианским текстам. Полки книжных магазинов ломятся от литературы по этому предмету, а по христианским праздникам телеэфир наполняют передачи на эту тему. Однако этот гностицизм, который сегодня преподносят нам как «истинное христианство», имеет мало общего с тем, который отравлял христианскую Церковь во II‒IV веках. В то время одной из главных особенностей гностицизма была философия, в основе которой лежал взгляд на материальный мир как на зло по самой своей сути. Поэтому для гностиков мысль о Боге, принявшем плоть (нечто дурное, не подлежащее исправлению), казалась невозможной и смешной. Гностики считали, что спасения можно достичь, только выйдя из тела и материального мира. Поэтому в большинстве гностических писаний Христос только кажется человеком. Его тело – не более чем покров или маска, посредством которой Его можно было видеть и осязать, но которая не имела никакого отношения к Его личности. И, как следствие, многие гностические тексты не содержат рассказа о Его распятии и Воскресении (ибо эти события многими гностиками не считаются актами спасения), а повествуют о «тайном учении» Христа, будто бы переданном Им тому или иному апостолу. Те же гностические тексты, в которых описываются Страсти и Воскресение Христа, зачастую проникнуты гностическим духом. Классическим примером является идея о том, что Христос не испытывал страданий на кресте. По большей части гностические тексты являли собой полемические статьи, в которых авторы пытались опровергнуть или высмеять веру христиан в то, что Христос – не только истинный Бог, но и истинный человек. Однако эти труды появлялись в основном под псевдонимами (и ложно приписывались авторами какому-нибудь известному христианскому мыслителю, как правило, одному из апостолов). Гностицизм же сегодня, напротив, многими понимается как нечто прямо противоположное – его представляют как то христианство, которое считает Христа не Сыном Божиим, а смертным пророком; его выдают за изначальную, подлинную форму христианства, запрещенную Константинопольской Церковью, которая, по уверениям адептов гностицизма, изображала смертного пророка Христа как Божество. Для меня совершенно непостижимо, как сегодня эти гностические работы кто-то может выдавать за христианство, видящее Христа не как Божество, а только как человека. Чтобы доказать, что верно прямо противоположное, рассмотрим некоторые из самых известных «потерянных евангелий», которые дошли, хотя бы и частично, до наших дней. Но сначала было бы полезно получить представление о том, как Церковь установила, какие из большого числа различных священных текстов, написанных и циркулировавших в первые века христианства, являются подлинными.

Новозаветный канон

На заре христианства люди, утверждавшие, что придерживаются истинно христианского учения, верили во что угодно. Одни верили в одного Бога, другие – в двух, а третьи – в 365! Одни считали, что Христос – и Бог, и человек, другие – что Он – либо одно, либо другое. Были и те, кто верили, что смерть и Воскресение Христа принесли спасение человечеству; другие отрицали это. Некоторые даже верили, что Христос не умер. Сегодня кто-то может спросить: «Но почему они просто не взяли и не прочитали Евангелие?» Ответ прост: его не было. В местных церквях имело хождение большое количество разнообразных христианских текстов, и явственно ощущалась необходимость формирования новозаветного канона – сборника авторитетных христианских текстов. Формирование этого канона заняло определенное время; оно началось в конце II века четвероевангелием Иринея Лионского – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна (которое даже до сего дня – после всех недавних открытий раннехристианских текстов, таких как, например, собрание знаменитой библиотеки Наг-Хаммади – остается самым древним историческим описанием земной жизни Христа) – и закончилось в IV веке известным окружным посланием св. Афанасия Великого, когда впервые были собраны 27 книг, являющиеся единственными каноническими книгами Нового Завета. Но по каким критериям Церковь включала ту или иную книгу в состав новозаветного канона? Для того чтобы книга была признана канонической, она должна быть:

1. Древней. Она должна быть написана во времена Христа.
2. Апостольской. Ее автором должен быть апостол или несколько апостолов.
3. Кафоличной. В различных церквях были разные писания. Чтобы войти в состав канонических, книга должна иметь широкое распространение в поместных церквях.
4. Православной. Этот четвертый критерий был самым важным. До известной степени первые два критерия тесно связаны с ним. Если богословие священного текста не было православным, то он не мог быть ни древним, ни апостольским.

Яркий пример того, как православность книги определяет ее апостольство, можно найти в рассказе Евсевия о Серапионе и Евангелии от Петра. Серапион, епископ Антиохийский в конце II – начале III веков, приехал в одну из своих церквей в Рососе, где, как стало ему известно, в богослужении использовалось евангелие, написанное апостолом Петром. Серапион не увидел в этом проблемы, так как вполне допускал, что оно действительно написано апостолом Петром. После возвращения ему сообщили, что так называемое евангелие от Петра является в действительности докетическим^[1]. Серапион потребовал экземпляр этой книги и убедился, что она пронизана докетическими идеями. Тогда Серапион отправил в Росскую Церковь окружное послание «О так называемом евангелии от Петра» с повелением не использовать это евангелие в богослужении. Для Серапиона то, что в тексте высказывалось докетическое богословие, было достаточным свидетельством того, что оно было написано не во времена апостолов. Следовательно, его написал не апостол Петр, и оно не является древним. Не следует, однако, думать, что православность христианской работы служила единственным критерием для включения книги в канон Нового Завета. «Пастырь Ерма» – христианский текст, который Церковь никогда не считала еретическим, – не был включен в канон Нового Завета просто потому, что, как было известно, был написан в более поздние времена. Не все раннехристианские тексты, не вошедшие в новозаветный канон, считались еретическими. Некоторые из этих работ стали частью Священного Предания Православной Церкви, но для того, чтобы войти в канон Священного Писания, текст должен соответствовать всем четырем критериям. Однако гностические тексты не отвечают ни одному из этих четырех критериев.

В последнее время некоторые ученые ставят под сомнение авторство определенных новозаветных текстов, но это вовсе не означает, что эти книги должны быть исключены из нашего Нового Завета, ибо у Церкви есть пятый критерий – Предание. Как сказал митрополит Каллист Уэр, «та или иная книга не входит в состав Священного Писания не вследствие какой-то особой теории о дате ее написания и авторстве. Даже если, например, можно было бы доказать, что четвертое Евангелие написано не Иоанном, любимым учеником Христа, мы, христиане, не перестали бы воспринимать четвертое Евангелие как Священное Писание. Почему? Потому что Евангелие от Иоанна принято Церковью и в Церкви»^[2].

Иными словами, даже если в наше время доказано, что текст написан не тем автором, которому он приписывается, благодаря своей православности и кафоличности, своему длительному вхождению в состав канона Нового Завета, своей роли в жизни и Предании Церкви, эта книга сохраняет свой авторитет и, таким образом, остается частью канона Священного Писания.

Древность, апостольское авторство, кафоличность, православность – вот критерии, по которым определялось место книги в новозаветном каноне, а гностические тексты никоим образом этим критериям не отвечают. Поскольку гностики претендовали на возможность признания их взглядов частью Священного Писания, им пришлось выдавать свои богословские идеи за апостольские, и поэтому многие гностические евангелия были написаны от имени одного из апостолов. Рассмотрим некоторые из этих текстов. Начнем с евангелия от Петра, о котором я уже упомянул выше.

Евангелие от Петра

О Евангелии от Петра мы знали от христианского историка Евсевия (как упоминалось выше) еще до того, как в 1886 году был открыт сохранившийся фрагмент этого текста. Возможно, оно было написано в начале II века и является самым древним дошедшим до нас евангелием, не вошедшим в канон Нового Завета. Оно, в отличие от многих гностических евангелий, описывает только Страсти и Воскресение Христа. Его можно было бы назвать первой «страстнόй пьесой».

Христос, воскресающий в виде живого небоскреба, сопровождаемый говорящим крестом

Фрагмент начинается с того, что Понтий Пилат умывает руки, с действия, которое в Новом Завете описано только в Евангелии от Матфея. Однако в евангелии от Петра эта сцена отличается от изображенной у Матфея тем, что у Петра иудеи отказываются омывать руки, не желая, таким образом, объявлять себя невиновными в крови Христа. Это больше соответствует литературе антисемитской направленности II века; подобного мы не находим в писаниях I века, к которому относится Новый Завет. Далее мы встречаем описание распятия, которое в чем-то похоже на изображенное в Новом Завете, но значительно отличается в другом. Христа распинают между двух разбойников, как и в наших Евангелиях, однако сказано: «Он же молчал, как будто не испытывал никакой боли». Очевидно, что это докетическое толкование распятия: Он молчал, как будто не испытывал никакой боли, потому что действительно не испытывал никакой боли. В Евангелии от Матфея незадолго перед смертью Христос воскликнул: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?(Мк. 15, 34). В Евангелии Петра мы читаем нечто сходное, однако имеющее явно гностический уклон: «Сила Моя, сила, ты оставила Меня!». Здесь Христос скорбит о том, что Его Божественная природа перед смертью отступила от Него, оставив на кресте только Его человеческую «оболочку», что вполне соответствует взглядам многих гностических сообществ.

Продолжая читать, мы находим причудливое описание Воскресения. Могильный камень отвалился сам собой, и из гробницы вышли три человека. Головы двоих достигали неба, а у третьего, которого они вели за руку, голова была выше неба. За ними следовал крест. И раздался голос с неба: «Возвестил ли Ты усопшим?», на что крест ответил: «Да».

Христос, не чувствующий боли на кресте, воскресающий затем в виде живого небоскреба, сопровождаемый говорящим крестом. Это мало похоже на евангелие, которое отображает Христа только как смертного пророка!

Евангелие детства (от Фомы)

«Но сын Анны книжника стоял там рядом с Иисусом, и он взял лозу и разбрызгал ею воду, которую Иисус собрал. Когда увидел Иисус, что тот сделал, Он разгневался и сказал ему: Ты, негодный, безбожный глупец, какой вред причинили тебе лужицы и вода? Смотри, теперь ты высохнешь, как дерево, и не будет у тебя ни листьев, ни корней, ни плодов. И тотчас мальчик тот высох весь, а Иисус ушел и вошел в дом Иосифа. Но родители того мальчика, который высох, взяли его, оплакивая его юность, и пришли к Иосифу и стали упрекать того, что сын его совершает такое!»

А пример мстительности мы встречаем в главе 4:

«После этого Иисус снова шел через поселение, и мальчик подбежал и толкнул Его в плечо. Иисус рассердился и сказал ему: ты никуда не пойдешь дальше, и ребенок тотчас упал и умер. А те, кто видел происшедшее, говорили: кто породил такого ребенка, что каждое слово Его вершится в деяние. И родители умершего ребенка пришли к Иосифу и корили его, говоря: Раз у тебя такой сын, ты не можешь жить с нами; или научи Его благословлять, а не проклинать, ибо дети наши гибнут».

В главе 5 Иосиф выражает некоторое беспокойство по поводу поведения Иисуса:

«И Иосиф позвал мальчика и бранил Его, говоря, зачем Ты делаешь то, из-за чего люди страдают и возненавидят нас и будут преследовать нас? И Иисус сказал: Я знаю, ты говоришь не свои слова, но ради тебя Я буду молчать, но они должны понести наказание. И тотчас обвинявшие Его ослепли. А видевшие то были сильно испуганы и смущены и говорили о Нем: каждое слово, которое Он произносит, доброе или злое, есть деяние и становится чудом».

И далее:

«И когда Иосиф увидел, что Иисус сделал, он встал, взял Его за ухо и потянул сильно. И мальчик рассердился и сказал: тебе достаточно искать и не найти, и ты поступаешь неразумно. Разве ты не знаешь, что Я не принадлежу тебе? Не причиняй Мне боли».

Здесь мы видим, как автор евангелия утверждает, что Христос – Сын Бога, а не Иосифа, и сосредотачивается на Божественной природе Христа еще в детском возрасте. И опять-таки, это евангелие фокусируется не на человеческих свойствах Христа.

Коптское евангелие от Фомы

В отличие от Евангелий нашего Нового Завета, в которых повествование переплетается с речениями, коптское евангелие от Фомы представляет собой евангелие речений. О времени его написания ученые до сих пор ведут споры. Сложность установления даты написания заключается в том, что трудно определить, является ли это евангелие гностическим. Однако существует много различных форм гностицизма. В этом евангелии, очевидно, не высказываются идеи докетизма и дуализма, которые мы находим в других подобных евангелиях, однако выражается вера в то, что люди сами по себе имеют возможность постичь Царство Божие на земле. Может показаться, что это вполне созвучно православному богословию, тем не менее это также предполагает, что познание Царства Божия на земле достигается квази-интуитивным знанием мистерий вселенной и тайных формул, отражающих это знание, что полностью сочетается с гностическим учением. Из всего этого следует, что, вероятнее всего, это евангелие написано не ранее конца II века, хотя некоторые современные ученые не согласны с этим выводом, а иные утверждают даже, что оно древнее канонических Евангелий, и доходят до того, что дерзают предположить, что его написал Сам Христос. Однако наиболее авторитетные библеисты и историки согласны в том, что время его написания далеко отстоит от времен Христа, и уж конечно, оно не было составлено ни Христом, ни Фомой, ни каким другим апостолом.

Коптский Апокалипсис Петра

Как и подавляющее большинство текстов в собрании Наг-Хаммади, коптский Апокалипсис Петра является гностическим сочинением. Вероятно, оно было написано около 200 года н.э. Описание распятия является примером докетизма, вышедшего из всяких границ. Христос в нем, смеясь, предупреждает о тех, кто «будут привержены имени мертвеца, думая, что они очистятся». В типично докетической манере плоть Христа представлена в нем как всего лишь иллюзия:

«Тот, которого ты видишь у креста, радостного и улыбающегося, есть живой Иисус. А тот, в чьи руки и ноги они вбивают гвозди, это его плотская оболочка, которая всего лишь отражение. Они предают позору то, что является его подобием. Но взгляни на него и на меня».

Евангелие Иуды

Одним из самых последних открытий в области раннехристианских писаний является так называемое евангелие Иуды, хотя нам уже было известно о нем из исторических источников. Об этом тексте упоминает во II веке Ириней Лионский:

«…это, учат они, хорошо знал предатель Иуда, и так как он только знал истину, то и совершил тайну предания, и чрез него, говорят они, разрешено все земное и небесное. Они также выдают вымышленную историю такого рода, называя Евангелием Иуды»^[3].

Это евангелие, вероятно, появилось не ранее II века, так как в нем содержатся богословские идеи, возникшие не ранее второй половины II века, и в его вступлении и эпилоге предполагается, что читатель знаком с каноническими Евангелиями.

В евангелии Иуды утверждается, что из всех учеников только Иуда знал истинное учение Христа

Евангелие Иуды, как можно судить по отзыву Иринея, изображает Иуду совсем иначе, нежели канонические Евангелия. Автор этого текста истолковывает поступок Иуды не как предательство, а скорее как акт повиновения повелению Христа. Это согласуется с идеей, существующей во многих формах гностицизма, о том, что тело человека – духовная темница и что Иуда услужил Христу тем, что помог Ему освободить Его дух от человеческого тела. Далее в евангелии Иуды утверждается, что из всех учеников только Иуда знал истинное учение Христа, а прочие ученики не познали подлинного Евангелия, которому Христос научил только Иуду Искариота.

Одну из особенностей этого евангелия, встречающуюся также в апокалипсисе Петра и сразу обращающую на себя внимание, мы находим в начале повествования, когда во время евхаристической молитвы Христос смеется. Есть те, кто утверждает, что в этом «евангелии смеющегося Иисуса» изображен более человечный Христос, чем в канонических Евангелиях. Однако в повествовании указывается, что Христос смеется совсем по другой причине:

«Однажды Он был со Своими учениками в Иудее и нашел их собравшимися вместе и сидящими в благочестивом внимании. Когда Он приблизился к своим ученикам, те собрались вместе и сели и возносили благодарственную молитву над хлебом, и Он засмеялся. Ученики сказали Ему: “Учитель, почему Ты смеешься над нашей благодарственной молитвой? Мы сделали, как должно”. Он сказал им в ответ: “Не над вами смеюсь. Вы не по своей воле это делаете, но потому, что через это славится ваш бог”.

В коптском Апокалипсисе Петра смех Христа означает не только Его неспособность чувствовать боль; Его смех – как и в евангелии Иуды – означает осмеяние тех, кто верит, что их спасение будет совершено через смерть человечества Христа, которая воспоминается в Тайной Вечере и отражена в евхаристической молитве апостолов в евангелии Иуды: «…через это славится ваш бог». Для автора евангелия Иуды, как и для многих гностиков, смерть Христа не имеет ничего общего со спасением человечества. Христос в евангелии Иуды смеется над теми, кто верит, что смерть Христа принесет спасение всему миру.

Настоящий Христос

Мы рассмотрели только несколько примеров из гностических сочинений, которые сегодня некоторые популярные писатели и даже ученые считают древнее текстов нашего Нового Завета, а иные утверждают даже, что в этих творениях Христос представлен только как смертный пророк, а не Божество. Надеюсь, что я вполне убедительно продемонстрировал, что это – абсолютная чепуха. Большинство современных библеистов и историков единодушны в том, что эти тексты были написаны значительно позднее Евангелий нашего Нового Завета. И тем не менее из года в год печатаются книги на тему раннехристианских текстов под такими названиями, как «Настоящий Иисус», «Иисус как историческая личность» и т.д., в которых утверждается прямо противоположное. Но факт остается фактом: именно Православная Церковь сохранила правду о Христе и хранит ее сегодня: истинный Бог и истинный человек, единосущен Богу в Своем Божестве, единосущен нам в Своем человечестве. Критерии, по которым тот или иной текст включался в канон Нового Завета, были выработаны отнюдь не безосновательно, и из всех известных евангелий им отвечают только Евангелия Нового Завета. Чтобы узнать, каков же «настоящий Христос», не надо далеко ходить. Нужно просто прочитать Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.