Мы радуемся смерти

Святые новомученики Белградские. Фреска в Покровском соборе сербского монастыря Новая Грачаница. США, штат. Иллинойс

В первой половине XIX века в Сербии прошел ряд восстаний против многовекового османского ига. В муках и борьбе сербский народ шел к своей свободе. Османская империя топила восстания в крови и ответила новой волной принудительной исламизации под страхом смерти. В это тяжелое время гонений просияло много исповедников веры, чьи имена не дошли до нас, но благодаря подвигу которых Церковь устояла на сербской земле. В 1814 году, во время особенно жестоких турецких расправ после подавленного восстания, на Голгофу взошли святые белградские новомученики, среди них святой преподобномученик диакон Аввакум и игумен Паисий. Жизнь диакона Аввакума – одна из страниц в этой трагической и славной истории стояния в вере и истине. Его житие в полной мере отражает судьбу всего сербского народа и Церкви в эти суровые времена и показывает, что долгое турецкое иго не убило в сербах христианской веры и духа исповедничества.

«Господи, возлюбих благолепие дому Твоего»

Будущий святой мученик родился в 1794 году в одном из сел недалеко от горы Козары, в сегодняшней Республике Сербской, и в крещении получил имя Лепое. Отца его звали Гавриил, а мать Божана. Первые уроки благочестия он получил в доме родителей, желавших всем сердцем, чтобы их единственный сын был посвящен Богу.

Когда мальчик подрос, мать повела его в монастырь Моштаницу[1]. У ворот монастыря их встретил игумен обители отец Геннадий, приходившийся им родственником. Когда-то он был женат на тетке Лепое, но овдовев принял монашеский постриг и поселился в монастыре. С собой он привел и своего сына Стояна.

Монастырь Моштаница

Подивившись красоте и благородству юноши, напоминавшего Иосифа прекрасного, игумен сразу же принял его в обитель. Добрая мать-вдовица не хотела расставаться со своим единственным сыном и тоже осталась прислуживать при монастыре. Лепое быстро освоил грамоту и стал изучать божественные книги. Он научился церковному пению и день и ночь славил Творца своим прекрасным голосом по слову псалмопевца: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея (Пс. 25,8).

Преуспевая в добродетелях и послушании, юноша вскоре сподобился ангельского чина, получив в постриге имя Аввакум. По достижении им 18 лет, митрополит Пакрацкий Иосиф Йованович-Шакабента рукоположил его в сан диакона. Аввакум со слезами возблагодарил Бога за то, что Он удостоил его высокого служения и сподобил предстоять перед Святым Престолом. Так на нем сбывались слова апостола Павла: Никто да не пренебрегает юностию твоею; но будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим. 4,12).

Но мир и благоденствие в обители продлились совсем недолго, и вскоре пришли тяжелые испытания. В 1809 году сербы Боснийской Краины[2], где располагался их монастырь, под влиянием восстания Карагеоргия в Сербии[3], тоже поднялись на борьбу с турками. Турецкое насилие вынуждало многих сербов скрываться в лесах и горах.

Игумен Моштаницы Геннадий Шувак, принявший активное участие в мятеже с другими священниками и монахами, три года скрывался от турок и в 1811 году покинул Боснию и монастырь, у пепелища которого периодически совершал богослужения. Взяв с собой сына Стояна и молодого диакона Аввакума с его матерью, отец Геннадий около года укрывался на востоке современной Хорватии, в области, называемой Славония. Затем они отправились искать прибежища в центральной Сербии и добрались однажды до ворот Благовещенской обители, именуемой Трнава[4], в окрестностях города Чачака[5].

Монастырь Трнава в наши дни

Игумен монастыря Паисий встретил их с большой любовью. У него почти не было братии, и он принял беглецов с распростертыми объятиями. Обитель сразу же ожила согласным пением и красотой богослуженья. Но и здесь блаженная жизнь Аввакума продлилась совсем немного.

Волнения в Сербии продолжались. После поражения восстания Карагеоргия осенью 1813 года турецкие расправы превзошли всякую меру. Сербские головы падали как скошенные колосья. Земля была покрыта трупами, которые некому было собрать и похоронить. Народ страдал под немилосердным гнетом. Это заставило многих воевод и князей, оставшихся в Сербии сложить оружие перед турками. Некоторые даже принялись усмирять народ, чтобы он не бунтовал.

Дольше всех скрывался в лесах известный воевода Хаджи-Продан Глигориевич[6], но и он сдался и поселился в монастыре Трнава. Духовник монастыря игумен Паисий пользовался большим авторитетом, так что его ценили и уважали даже турки. Приезд Хаджи-Продана весьма обрадовал отца Паисия, а общность мыслей и чувств быстро сроднили их. Вскоре они решили снова при удобном случае поднять восстание.

Восстание

В начале сентября 1814 года в монастыре Стьеник[7] неподалеку от Трнавы состоялась встреча сербских князей, воевод и духовенства, на которой присутствовали Хаджи-Продан, игумен Паисий, отец Геннадий Шувак и другие. На этой встрече и было принято решение поднять восстание, вождем которого должен был стать князь Милош Обренович[8], а его соратником Хаджи-Продан. Клятву от имени восставших произнес игумен Паисий.

Памятник участникам восстания под руководством Хаджи-Продана

Когда Латиф-ага отправился с окрестности умирять сербов, его люди были разоружены, и на Крестовоздвижение над Трнавой взвилось знамя восстания. Под началом Хаджи-Продана оказалось от двух до четырех тысяч человек.

Но вскоре из Белграда на подавление восстания было выслано сильное турецкое войско под началом Джая-паши Ибшира. Сербский князь Милош незадолго до этого пообещал визирю Белградского пашалыка Сулейман-паше, что в Сербии будет спокойно, и отказался поддержать восставших.

Вскоре произошла решительная битва под Кничем. На одной стороне были турки и люди князя Милоша, а на другой Хаджи-Продан с несколькими сотнями восставших. Сражение продолжалось целый день, так что его участники заночевали на поле битвы. Силы восставших иссякали, а большинство их вождей уже были схвачены, и ночью они отошли. Хаджи-продан с небольшим отрядом перебрался в Сремскую область[9], и восстание практически захлебнулось.

Страдание

С этим народные беды не прекратились. Турки учинили жестокую расправу. Они хватали всех известных людей и особенно священнослужителей, которые хоть каким-то образом были причастны к восстанию или попадали под подозрение.

После расправ в Чачаке из города вышла колонна закованных в цепи пленников. Под городом Крагуевацем[10] турки встретились с князем Милошем. Народу было объявлено, что все будут прощены, поскольку на это имеется распоряжение от Сулейман-паши из Белграда. Когда люди из окрестных сел пришли в Крагуевац, то многие из них сразу же попали в кандалы и присоединились к колонне. В окрестностях турки схватили еще 86 человек и через несколько дней предали всех смерти. Затем Джая-паша направился в город Ягодину[11] и учинил жестокую расправу там. В области Драгачево[12] казнили 60 человек, отрубив им головы, а еще сто отправили в столицу.

Длинные вереницы закованных пленников прибыли в Белград. В первой партии были диакон Аввакум и игумен Паисий, отправленный Джая-пашой в качестве особого подарка для визиря. Пленники были заперты в башне Небойша на Калимегдане[13]. Наступили тяжелые дни ожидания. В это время Джая-паша Ибшир и Ашин-бег с князем Милошем продолжали «успокаивать» народ и отправляли в Белград все новые колонны несчастных. Расправы и убийства продолжались.

Пока пленники томились в темнице, визирь Белградского пашалыка Сулейман-паша Скопляк раздумывал над тем, каким мученьям подвергнуть бунтовщиков. Казнь должна была быть как можно изощренней, чтобы устрашить сербов и превратить их в покорное стадо. В итоге он решил посадить всех живьем на кол.

Игумен Паисий

Наступило 17 декабря 1814 года. Сулейман-паша проснулся рано утром и позвал стражника. Когда тот пришел, визирь спросил его:

– Жив ли тот неверный, которого мне прислали в подарок из Чачака?

– Жив и здоров, благородный господин.

– А даете ли вы ему что-нибудь есть?

– Кусок хлеба и немного воды в день.

– Этого много! С сегодняшнего дня не нужно и этого, – строго сказал визирь, приказав приготовить длинный дубовый кол.

Святые мученики игумен Паисий, диакон Аввакум и Георгий Кратовский. Храм свт. Саввы Сербского в Белграде

Когда визирю сообщили, что его приказание исполнено, он повелел вывести игумена Паисия:

– Дайте ему этот кол, и пусть несет его до места казни. Приведите с ним как можно больше пленников, чтобы они видели эту забаву.

Сам визирь тоже отправился к месту расправы со своей свитой. В это время диакон Аввакум пел в темнице своим прекрасным голосом: «С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог. Услышите до последних земли, яко с нами Бог…»

В непосредственной близости от него коленопреклоненно, припадая лицом к земле и воздевая руки к небу, возносил молитву к Богу игумен Паисий. Он молил Творца сподобить его мученической кончины и дать силы для этого подвига.

Диакон Аввакум закончил пение и подошел к своему игумену. Став рядом с ним на колени, он слушал последние слова молитвы, на которые произнес: «Аминь и дай Боже». В этот момент открылась дверь, и скрип тяжелых темничных врат прервал их молитву.

Войдя в темницу, стражник нашел игумена Паисия, схватил его за плечи и, осыпая ругательствами, вытолкал из темницы. Диакон Аввакум побежал за игуменом до ворот и схватил его за правую руку, которую поцеловал в последний раз. Игумен Паисий успел только поцеловать его лицо орошенное теплыми слезами.  

Идя к месту казни с колом на плечах вместе с другими сербами, игумен Паисий ничуть не смутился, потому что его душу наполняла духовная сила. Верный слуга Христов испытывал радость, что прольет кровь за своего Божественного учителя, Церковь и свой народ. Визирь со свитой ждал на специально приготовленном месте, наблюдая, как пленники проходят через крепостные ворота. Когда все перешли через деревянный мост, он дал знак, чтобы начиналась казнь.

Прислонившись к длинному колу, игумен Паисий спокойно наблюдал за тем, как двое турок выкопали специальное отверстие в земле. Когда все было готово, визирь хлопнул в ладоши, дав знак начинать. Один турок подошел к отцу Паисию и взял кол из его рук, а другие схватили его и крепко связали. Затем палачи потихоньку забили кол в тело отца Паисия. Когда кол был укреплен в земле, отец Паисий тихо произнес: «Слава Богу!», – и через некоторое время испустил дух.

Визирь опять довольно хлопнул в ладоши и указал стражникам на пленников, которые от ужаса попадали на землю. Сулейман-паша отправился со свитой в город, а стражники выхватили кинжалы и, идя от одного к другому, умертвили 48 человек, после чего их тела также были набиты на колы и выставлены на всеобщее обозрение.

Жестокие расправы проходили практически каждый день. Турки особенно радовались, когда среди приговоренных оказывался священник. Они даже специально сберегали их до конца. Так, в день памяти святителя Саввы в 1815 году на кол были посажены 20 священников.

Потурченцы

Свв. игумен Паисий и диакон Аввакум

Когда отец Геннадий, пройдя мимо еще живого игумена Паисия, пришел в темницу, то неожиданно повстречал там своего единственного сына Стояна, которого тоже пригнали в Белград. От счастья отец как будто потерял рассудок, но вскоре сердце его стало разрываться от горя: его охватил ужас перед предстоящими страданиями, соединенный с мыслями о судьбе сына. В отчаянии он решил принять предложение магометан и потурчиться. О своем решении он сообщил Стояну, сказав, что идет на этот поступок ради его спасения. При этом отец обещал, что при первой удобной возможности они снова вернутся в православную веру. Так уговорами и убеждениями отец Геннадий склонил и своего сына к этому шагу.

О своем решении он поведал и диакону Аввакуму, предложив присоединиться к ним и спасти свою молодую жизнь, но исповедник не хотел об этом даже слышать. Отвращаясь от их намерения, он указал игумену на священническое и национальное достоинство.

Отец Геннадий остался при своем и сообщил туркам, что он и его сын хотят принять ислам. Турки вывели обоих из темницы и предоставили их Ибширу, который и совершил обряд «потурчения». Приняв магометанство, отец Геннадий принял имя Мула-Салия, а Стоян стал Реджепом.

Позднее, с наступлением Великого поста, Мула-Салия вместе с сыном бежал от Ибшира. Переправившись через Дунай и оказавших в землях Австрийской империи, они прибыли в город Сремские Карловцы[14]. Здесь они явились на двор сербского митрополита Стефана Стратимировича[15] и рассказали о себе. Ознакомившись с этой историей, митрополит помазал отца Геннадия святым миром и дал ему право совершать обряды, но служить Божественную литургию не благословил. Через неполных три года Геннадий скончался в 1818 году, а вскоре умер и его сын.

Турки заставляли принять ислам и брата игумена Паисия Димитрия, но тот отказался и был обезглавлен.

«Мы радуемся смерти»

Не только турки уговаривали Аввакума принять магометанство. Как говорилось выше, его бывший игумен Геннадий, а ныне Мула-Салия со своим сыном Реджепом посещали его в темнице, но он не хотел даже говорить с ними.

– Сынок, Бог тебе в помощь. Потурчись, не нужно бессмысленно умирать. Вот, Стоян и я… – обращался к нему Мула-Салия.

– Нет, отче, я воин Христов. Смерть – это утешение для всех нас. Мы радуемся смерти.

Когда попытки склонить Аввакума к принятию ислама остались безуспешными, пробил и его час. Пришло время испить горькую чашу вслед за игуменом Паисием и другими сербами.

В один из дней, на рассвете, когда солнце озарило своими лучами окрестности, тяжелые темничные ворота отворились и турки вывели Аввакума. Печальная процессия направилась к месту казни на Калимегдане. Диакон Аввакум сам нес кол, на который его должны были посадить. За ним следовала убитая горем мать Божана, плача и тихо уговаривая его потурчиться. Несколько слез скатилось с ангельского лица молодого воина Христова. Они стали ответом отчаявшейся матери. Диакон смело нес орудие своей казни и на протяжении всего пути весело и громко пел:

«Нету веры лучше христианской!
Серб – Христов, он радуется смерти;
Страшен Божий Суд, он ждет и турок,
Делайте, вы, турки, что вам любо!
Скоро ждет и вас конец, он неизбежен.
Бог свидетель мне и Божья правда».

На самом месте казни турки снова начали уговаривать Аввакума принять их веру, чтобы не умирать раньше времени.

– А в самом деле, умирают ли когда-нибудь турки? – с улыбкой спросил их юноша.

– Да, конечно, умирают.

– Тогда все равно – сейчас или потом: чем раньше умру, тем меньше на мне будет греха, – решительно ответил Аввакум.

Когда стражник приблизился, чтобы совершить страшную казнь, к Аввакуму подошел слуга визиря и в последний раз предложил отречься от Христа, но молодой исповедник остался непоколебим. Сказав, что смерть избавляет от всех бед, а нет ничего на свете прекраснее христианской веры, он предложил туркам делать свое черное дело.

Палачи смутились, что должны посадить на кол такого прекрасного и благородного юношу. Один из турок выхватил ятаган и пронзил мученика Аввакума в самое сердце, чтобы ускорить его смерть и облегчить муки.

Так окончилась земная жизнь мученика Христова диакона Аввакума. Турки так и не добились желаемого, а он до конца испил чашу страданий за Христа с радостной надеждой на нетленные блага вечной жизни. Тело уже испустившего дух мученика Аввакума турки насадили на кол, вкопанный на том самом месте, где ровно дестью годами раньше тоже был казнен известный архимандрит Хаджи-Рувим[16].

Памятник диакону Аввакуму на Калемегдане. Белград

***

В «Житиях святых», принадлежащих перу известного сербского богослова и подвижника XX века преподобного Иустина Поповича, мы находим следующие строки: «Церковь Божия, основанная на фундаменте апостолов и пророков и залитая кровью святых мучеников, разрослась как ветвистое дерево, покрывшее всю вселенную. С первого дня своего существования Церковь была, есть и будет мученической. Страдание и гонение является для Церкви Божией атмосферой, в которой она непрестанно живет. В разные времена и гонение это бывало различным: иногда явным и открытым, иногда скрытым и вероломным...

Чем богоносней бывал народ, тем более дивные плоды приносил он в лице наилучших детей своих; и наоборот, чем больше плодов посылал народ в житницы Небесного Домовладыки в лице святых мучеников, тем богоносней и милей для Бога этот народ становился.

И наш многострадальный народ сербский, посаженный как дерево при потоках вод (Пс. 1, 3), приносил изобильные плоды во время свое. На протяжении веков он наполнял и наполняет небесные житницы многоценными плодами, которые ничем не хуже приношений остальных христианских народов. Кровь христианских мучеников обильно лилась с того времени, когда сербский народ был просвещен Святым Крещением, и льется до сего дня. Целые стаи святых душ, когда-то большие, а когда-то меньшие, воспаряли в Небесную Сербию, убеленные кровью Агнца и своей».

_{[1] Монастырь Моштаница в честь святого Архангела Михаила расположен в 12 км к югу от города Козарска-Дубица Республики Сербской Боснии и Герцеговины.}

_{[2] Боснийская Краина — исторический и географический регион на северо-западе Боснии и Герцеговины, ограничен тремя реками — Савой, Уной и Врбасом. Территория краины сейчас разделена между двумя образованиями Боснии и Герцеговины: Республикой Сербской и Федерацией Боснии и Герцеговины.}

_{[3] Первое сербское восстание 1804—1813 — национально-освободительное восстание сербского народа под руководством Георгия Петровича Карагеоргия против османского владычества.}

_{[4] Монастырь Трнава находится в окрестностях города Чачака, воздвигнут в XIII веке, посвящен Благовещению Пресвятой Богородицы.}

_{[5] Чачак — город в Сербии, расположенный в 140 километрах к югу от Белграда.}

_{[6] Хаджи-Продан Глигорьевич (1760—1825) — сербский воевода, участник Первого сербского восстания, возглавивший затем в 1814 году сербское восстание против осман, получившее его имя, Восстание Хаджи Продана.}

_{[7] Монастырь Стьеник находится в селе Баница, недалеко от города Чачака. Воздвигнут в XIV веке и посвящен Рождеству Иоанна Крестителя.}

_{[8] Милош Обренович (18 марта 1780 — 26 сентября 1860) — второй вождь Сербии (1815—1817), князь Сербии в 1817—1839 и 1858—1860, основатель династии Обреновичей.}

_{[9] Срем — участок Среднедунайской низменности между реками Дунай и Сава, лежащий частью в Хорватии (Вуковарско-Сремская жупания), а большей частью — в Сербии (Сремский округ).}

_{[10] Крагуевац —столица административного региона Шумадия, располагается в 120 километрах к югу от Белграда.}

_{[11] Ягодина — город в Сербии, расположен в центральной Сербии, регионе Шумадия.}

_{[12] Драгачево – область в западной Сербии, ограниченная горами Овчар, Елица и Чемерно.}

_{[13] Крепость Калемегдан — расположена в Белграде на вершине холма при слиянии рек Дунай и Сава.}

_{[14] Сремские Карловцы – город в Сербии, в регионе Срем, расположенный на берегу реки Дунай, в 8 км от Нови-Сада.}

_{[15] Стефан Стратимирович (1790–1836) – сербский православный Митрополит Карловацкий.}

_{[16] Архимандрит Хаджи-Рувим (1752–1804) – архимандрит монастыря Боговодже, замученный турками в 1804 году.}