Церковь Королевства франков в VII столетии

В VII столетии Церковь Королевства франков, признавая примат Римского престола, его вероучительный авторитет, в своей внутренней жизни обладала административной автономией: короли франков в принятии церковных решений, включая и поставление епископов, имели больший вес, чем папы, так что галликанство, хорошо известное из истории взаимоотношений папства и королевской власти абсолютистской Франции, укоренено в древней церковной традиции Галлии.

Франкская империя 481–814 гг.     

Епископат и соборы Галльской Церкви

Как и в предшествовавшее столетие, в VII веке первенство в епископате этой страны принадлежало архиепископу Арля, или Арелата. Эту кафедру после кончины Виргилия в 602 году занял Флориан. В списке архиепископов Арля имеются лакуны. Неизвестно, кто занимал эту кафедру с 614 по 632 год, когда на нее взошел Феодосий. С 679 по 682 год Арелатский престол занимал Феликс. Его преемником был Вульберт. Имена этих архипастырей присутствуют в «Арелатском сакраментарии», правда, не сообщающем о них иных сведений.

При высокой степени самостоятельности архиепископов Арля по отношению к папам, они не обладали обширными полномочиями в самой Галльской Церкви. «Во времена святого Григория Великого Арелатский митрополит как папский викарий еще должен был получать подтверждение своих полномочий из Рима. Подсуден он был только папе, а не местному епископату»[1], но впоследствии поставление на кафедру Арелата стало совершаться епископами самой Галлии. В VII столетии за Арелатской кафедрой сохранилось лишь первенство чести: на соборах Галлии, состоявшихся в этом веке, председательство принадлежало уже, как правило, митрополитам Лиона, которые титуловались также и архиепископами и даже патриархами. Впоследствии Лионская кафедра заняла первое место в диптихе Галлии, и по сей день примасами Франции признаются архиепископы Лиона. Лионскую кафедру в VII столетии занимали Секундин, Аридий, Теодорих (Тьерри), Гандерик, Вивенциол, Аннемунд, Генезий, Ламберт и Годвин.

Высшим органом власти Галльской Церкви служили соборы, которые созывались в разных городах государства франков. Характерной чертой этих соборов был смешанный состав большинства из них – участие в них епископов и светских сановников, так что эти соборы, подобные тому, что состоялся в Париже в 614 году, относятся одновременно и к истории государства франков, и к истории Галльской Церкви, тем более что и принимаемые на них решения затрагивали не только область церковного управления и суда, но и политические темы. Смешанными были также соборы, состоявшиеся в Клиши в 627 году и в Париже в 638-м.

Церковные вопросы на этих соборах, как правило, обсуждались предварительно одними епископами, и только потом выносились на общее рассмотрение с участием светских магнатов. Парижский собор 614 года принял решения, касавшиеся поставления и статуса епископов и клириков. Ссылаясь на канонические нормы, собор осудил симонию и вмешательство в избрание клириков светских властей. Епископам он запретил назначать своих преемников. Собор признал церковное имущество неприкосновенным, угрожая анафемой тем, кто дерзнет посягать на него; он запретил взимать пошлины с церковного имущества, тем самым заложив основы церковного иммунитета. Согласно решению собора, личное имущество клирика после его смерти до оглашения завещания должно было находиться под наблюдением клира. Парижский собор 614 года запретил кровосмесительные браки, которые нередко случались в среде франков.

Если выбранный покажется королю достойным, то именно его приказом он будет назначен епископом

Хотя соборные решения по своей церковной природе приобретали законную силу по самому факту их принятия, на практике их применение обусловлено было королевской санкцией. При этом король мог подвергнуть их существенной ревизии. Так, собор 614 года принял постановление: «По смерти епископа на место его надо поставить того, кого выберут митрополит, епископы, духовенство и население общины»[2], а в королевском указе, изданном на основании соборных решений, в это положение вносилось существенное дополнение: «По смерти епископа преемник его будет выбран епископами провинции, духовенством и народом области, и если выбранный покажется нам достойным, то в силу королевского приказа он будет назначен епископом»[3].

Сохранившиеся документы проливают больше света на смешанные церковно-светские соборы ввиду их представительности и присутствия на них королей, но соборы исключительно церковного состава созывались в VII веке все-таки чаще. О многих из них нам ничего не известно, но сохранились сведениях о церковных соборах, созванных в Реймсе в 625 году, в Шалоне в 650-м, в Оссере в 695-м. Их решения касались в основном церковного имущества, церковной дисциплины, богослужения, а более всего норм христианской этики. Так, Реймсский собор 625 года подтвердил каноническую недопустимость интриганства клириков против своих епископов, он также запретил епископам переплавлять на лом священные сосуды, за исключением тех случаев, когда средства нужны на выкуп пленных. Шалонский собор 650 года запретил исполнение женскими хорами непристойных песен в храме, таким образом обнажив курьезное явление в церковной жизни франков.

Как и в предшествовавшее столетие, Церковь Галлии состояла из 13 митрополичьих областей, одна из которых, с центром в Нарбоне, совпадая со старой Септиманской провинцией, находилась на территории Вестготского королевства. Элузская митрополичья область занимала страну тех басков, или васконов, которые обитали на северных склонах Пиренейских гор и лишь номинально зависели от королей франков, подобно тому как их соплеменники по другую сторону Пиренеев мало считались с королями вестготов. В подобном же положении находилась и фактически независимая от королей франков Бретань, входившая в Турскую митрополичью область. Первенствующий престол Арелата, а также кафедры митрополитов Лиона, Вьенна и Безансона находились на территории Бургундии, в ту пору в несколько раз более обширной, чем современный регион Франции с тем же названием. Кафедры митрополитов Тура, Ротомага (Руана) и Сеннона, в юрисдикции которого состоял и епископ столичного Парижа, находились в Нейстрии, частью которой признавалось и фактически независимое от Меровингов Аквитанское герцогство с его митрополичьими центрами в Бурдигале (Бордо) и Бурже. В Австразии находились митрополичьи кафедры Реймса и Трира. В состав Церкви Галлии входили и зарейнские области Германии. Границы митрополичьих областей, в основном совпадавших со старыми римскими провинциями, не подвергались ревизиям вслед за изменением границ уделов, на которые делилось Королевство франков. До середины VII века юрисдикция Галльской Церкви распространялась также и на острова: Ирландию и Британию.

Епископы привлекались королями как советники для обсуждения политических дел

Под председательством митрополитов проходили провинциальные соборы епископов Галлии, число которых приближалось к 150. Епископские кафедры существовали в большинстве городов, уцелевших в эпоху великого переселения народов, хотя и в умаленном виде. Это были древние сivitates, простонародное название которых в меру эволюции вульгарной латыни смещалось в сторону французского cite. Некоторые из этих cite состояли под управлением местных епископов, которые во франкском королевстве принадлежали к числу сановников: по своему статусу они были подобны графам. В любом случае епископы оказывали значительное влияние на городскую администрацию. Епископы диоцезов, в которых располагались городские или загородные королевские резиденции, привлекались королями, наравне с герцогами и графами, как советники для обсуждения политических дел. Епископы распоряжались всем имуществом своего диоцеза, включая и земельные владения, которые по своим размерам нередко превосходили имения светских магнатов, но в личной собственности они могли иметь только те земли, которые достались им по наследству или были приобретены до вступления в клир. Чрез монастырских аббатов епископы осуществляли властные полномочия и по отношению к земельным владениям монастырей.

Среди епископов, как и прежде, преобладали выходцы с юга, имевшие галло-римское происхождение, часто из сенаторских родов, но параллельно падению значимости этнического происхождения в епископате росло число лиц, имевших франкские корни. Однако судить о национальности и епископов, и других клириков, равно как и мирян, по их именам было бы опрометчиво, поскольку, с одной стороны, в среде галло-римлян германские имена становились всё более популярными, если не сказать модными, а с другой – франкам, родители которых были сознательными христианами, нередко давали имена святых, которые по преимуществу были латинскими, греческими, сирийскими или еврейскими, тем более что эти имена часто меняли в подобном же направлении при постриге. В любом случае галло-римляне северной Франции в VII веке уже сознавали себя франками, но при этом одинаково с местными природными франками говорили на вульгарной латыни.

Уча благочестивой жизни

Германизация епископата, наполнение его выходцами из франкской знати негативно сказывалась на его нравственном облике. Так, по словам Ш. Пфистера, «история… рисует нам епископов, которые… прелюбодействуют, проводят ночи в пирах, они также появляются в сражениях с каской на голове. С течением времени епископат все больше падает. Суть не в том даже, что вместо галло-римлян кафедры занимают германцы, более грубые и алчные. Особенно плохо, что рост церковных богатств привлекает жадных светских людей, и церковная аристократия постепенно смешивает свои интересы с интересами аристократии светской»[4]. Но это только одна и темная сторона нравов и обычаев епископата. Все же многие епископы добросовестно исполняли свой долг, искренне стремились и сами угождать Богу, и свою паству научать жизни по заповедям, прилагая особую заботу о воспитании подчиненных их власти клириков.

В VII столетии завершался процесс христианизации франков. Лишь в самых глухих местах Нейстрии и Аквитании, а также в зарейнских владениях Австразии оставались еще язычники, но образ жизни обращенных к вере во Христа часто далеко уклонялся от евангельского идеала. И это несоответствие выражалось в самых грубых формах: в соблюдении языческих обрядов – хорошо известный из истории феномен двоеверия, в попрании христианских норм семейных отношений вплоть до фактической полигамии, в пьянстве, в склонности к решению споров и тяжб насилием, доходящим до смертоубийства. На образ жизни новообращенных франков проливают свет упоминания о грехах мирян и клириков, содержащиеся в соборных постановлениях Галльской Церкви. В этих актах предусматривались прещения для духовных лиц, уличенных в пьянстве, укравших имущество своего прихода. Вероятно, эти пороки были явлением обыденным, потому что виновные подвергались сравнительно мягкому наказанию – запрещению в служении в течение нескольких дней, к чему, правда, добавлялось не известное канонам, но не менее внушительное от этого телесное наказание. Мирянам предписывалось присутствовать в храме за богослужением в воскресные и праздничные дни и не уходить из церкви до окончания службы под угрозой замечания от лица епископа, запрещалось праздновать Пасху по подобию языческих празднеств – вне храма, на лоне природы, с обильным возлиянием вина.

Преподобный Колумбан. Прямая ответственность за христианское воспитание народа лежала на священниках, главным образом сельских, которые из-за малограмотности и сами не всегда твердо знали основы вероучения и нередко разделяли суеверия, доставшиеся от языческих предков, да и в личной жизни далеко не всегда являли образ христианина, живущего по заповедям. Миссионерские усилия духовенства направлены были главным образом на истребление артефактов, связанных с языческим культом, на искоренение языческих обрядов из быта своих прихожан, на преодоление хотя бы самых грубых суеверий, на то, чтобы научить пасомых главным церковным молитвам, чтобы выработать у них привычку регулярно посещать богослужение, и затем уже также и на внушение пастве норм христианской морали.

Для мирян и приходских клириков школами благочестия призваны были служить монастыри. В них употреблялись разные уставы, которые отражали три основных направления монашеского подвижничества: исконно галльское, находившееся под влиянием восточной аскезы, связанное с традицией, которая шла от преподобного Иоанна Кассиана; затем канонизованное Римским престолом направление, восходящее к уставу преподобного Бенедикта Нурсийского, и наконец, направление, находившееся под влиянием ирландских миссионеров, прежде всего преподобного Колумбана, укоренившееся в основанном им Люксельском монастыре в Бургундии. Выходцами из этого монастыря, а также монахами, приезжавшими с миссионерскими целями из Ирландии и Шотландии, были основаны новые обители в государстве франков: в пригородах Парижа, в Генте, Кельне, Обиньи, Лаоне, Безансоне, Суасоне, Сансе, в других менее известных городах, но чаще в пригородах, а также в сельской местности – всего не менее 50 монастырей. Ирландские миссионеры пользовались в этом своем служении покровительством королей. Однако со временем в ряде таких монастырей под влиянием, которое шло из Рима, вводился устав преподобного Бенедикта, к концу VII века уже преобладавший во Франкском королевстве.

Святые Галлии VII века

Святой Рихарий

Среди основателей, аббатов и насельников монастырей было немало подвижников, хотя из-за отсутствия такого агиографа, каким был в предшествовавшем столетии Григорий Турский, о них известно меньше, чем о святых Галлии V или VI веков. И все же не только имена, но и подвиги некоторых подвижников VII столетия сохранились в церковной памяти как Запада, так и Востока.

Он так был потрясен беседой с ирландскими миссионерами, что захотел и сам стать проповедником Евангелия

К их числу относится святой Рихарий, или по-французски – Рикье. Точная дата его рождения неизвестна, но она относится к последней трети предшествующего века. Он родился в семье знатного франка. На его родине в Пикардии в ту пору оставалось еще много язычников, да и крещеные франки по образу жизни и нравам часто мало отличались от язычников. Однажды в юности Рихарий оказался свидетелем того, как его земляки издевались над встретившимися им двумя монахами – миссионерами из Ирландии. Он взял их под защиту, дал им приют в своем доме и всю ночь слушал их проповедь о Христе. Он настолько был потрясен беседой с ними, что захотел и сам стать подобным им проповедником Евангелия. Вступив на стезю миссионерского служения, Рихарий первым делом отпустил на волю принадлежавших ему рабов, отказался от всего своего имущества и отправился в странствование по северу Галлии, подражая в этом ирландским миссионерам. Возвещая людям слово Божие, он образом своего жития являл пример неукоснительного следования учению Христа. Пищей ему служил ячменный хлеб, размоченный в воде. Внимавшие его проповеди язычники принимали крещение, а теплохладные христиане меняли образ жизни. Зная о его нищелюбии, люди передавали ему средства, которые он употреблял на то, чтобы поддержать голодных и нищих. В народе распространилась вера в цельбоносность его молитв, и он умел находить слова, способные утешать скорбящих. Значительную часть приношений, которые вручались ему, Рихарий тратил на выкуп пленников, будь то христиане или язычники, многие из которых затем, обретя свободу, принимали крещение.

Реликвалий с мощами св.Рихария (Рикье) В своих странствиях он обошел весь север Франкского королевства, переправлялся через пролив в Британию и там проповедовал Евангелие англам и саксам. В миссионерских трудах ему помогали ученики, которые, как и он, принимали постриг. Так сложилась монашеская община, для которой он построил церковь на своей родине – в пикардийской Кентуле. В основанный там монастырь Рихарий приходил на короткое время, чтобы побыть там в уединении и для наставления постриженных им новоначальных монахов.

Слава о его подвигах распространилась широко, о них стало известно и в королевском дворце. В 630-е годы его обитель в Кентуле посетил король Дагоберт. Благословив монарха, святой со смирением обратился к нему с назиданием, о котором просил король: он советовал ему не превозноситься своим высоким положением, не поддаваться на лесть, являть ко всем подданным справедливость и превыше всего ставить веру, благочестие и любовь к Богу, перед Которым предстояло королю дать ответ за свою жизнь и за свои правительственные дела. Дагоберт выслушал эти наставления со вниманием и впоследствии относился к Рихарию с большим уважением.

Когда Рихарий состарился, он захотел уединиться для приготовления себя к отшествию в иной мир. Король предоставил ему участок леса в Креси, близ Кентулы. Там он поселился с одним из своих учеников. По рассказу агиографа, подвизаясь в скиту в молитве и посте, Рихарий приобрел власть над дикими зверями и природными стихиями. Когда место его уединения стало известно жителям окрестностей, к нему стали приходить больные, чтобы получить исцеление, и нищие ради пропитания. Почувствовав, что приближается конец его земного странствия, Рихарий попросил ученика сделать ему гроб из ствола дерева.

Святой Рихарий отошел ко Господу 26 апреля 643 или, по другим сведениям, 645 года. Спустя несколько лет после его кончины ученики перенесли его мощи в монастырь, устроенный им в Кентуле, и там предали их земле. Над могилой почившего совершались чудеса, и он был причислен к лику святых Западной Церкви.

Святой Бавон и святитель Аманд

К числу самых почитаемых святых Галлии эпохи Меровингов принадлежит Бавон, покровитель бельгийского города Гента. Он родился на вилле близ Льежа на рубеже VI и VII столетий. Крещен он был с именем Алловин. По происхождению Бавон принадлежал к высшей аристократии: его отцом был майордом Австразии Пипин Лейденский, основатель династии Пипинидов и Каролингов. Согласно его житию, в молодости он отличался необузданным нравом, вел распутную жизнь, обнаруживал крайнее бессердечие к зависимым от него людям, вплоть до продажи в рабство своих свободных слуг. Алловин выгодно женился на дочери графа Адилио, супруга принесла ему богатое приданое.

Исполненный раскаяния за содеянное некогда зло, Бавон сам приказал заковать себя в цепи

Глубокая перемена произошла с ним после смерти жены под влиянием святого Аманда, который был родом из Аквитании, происходил из семьи знатного франка и в 20 лет, против воли родителей, принял монашеский постриг. В 628 году Аманд был хиротонисан во епископа; проповедуя Евангелие на севере Франкского королевства, он основывал монастыри, крестил язычников, крещенных наставлял на путь жизни по заповедям Христа. Одним из тех, кто под влиянием его проповеди радикальным образом переменил жизнь, и стал Алловин. Свое имущество он раздал бедным и принял постриг с именем Бавон, его дочь Адельтруда также приняла постриг, позже став аббатисой монастыря в Мальбодиуме (ныне Мобеж). Некоторое время Бавон вместе с Амандом совершал миссионерское служение, проповедуя во Фландрии. В своем странствовании Бавон однажды встретил человека, которого он в прошлом продал в рабство. Исполненный раскаяния, он, как рассказывает его агиограф, приказал заковать себя в цепи и отвести в тюрьму. Некоторое время святой жил в дупле дерева, но в конце земной жизни он нашел последнее пристанище в основанном им монастыре близ Гента, где и отошел ко Господу около 655 года.

Святой Аманд пережил своего ученика и последователя, заняв уже после его кончины епископскую кафедру в Маастрихте. Он миссионерствовал среди славян Подунавья, совершил паломничество в Рим, основал еще несколько монастырей во Фландрии и среди них обитель в Эльноне близ Турне, где и преставился в промежуток времени от 675 до 684 года в возрасте старше 80 лет.

Святой Филиберт

Основатель Жюмьежского монастыря в Верхней Нормандии Филиберт родился на юге Галлии в гасконском Вик-Фезенсаке в знатной семье в 608 году. В юности он служил при дворе короля Дагоберта I, и там на формирование его личности оказал большое влияние епископ Руана Уэн. Сердце юноши загорелось стремлением всецело посвятить себя служению Богу. Он поступил послушником в бенедиктинский монастырь в Ребэ, принял там постриг, а позже стал аббатом этого монастыря. Но некоторое время спустя Филиберт оставил эту обитель и, переезжая из одного монастыря в другой, знакомился с их уставами, порядком богослужения и особенностями подвижничества их насельников. В 654 году король Хлодвиг II предоставил Филиберту участок земли в Верхней Нормандии для устройства монастыря. Став его основателем и аббатом, Филиберт ввел в нем бенедиктинский устав. Но требования этого устава оказались слишком тяжелыми для насельников аббатства. В трениях и спорах между аббатом и братией епископ Руана Уэн, а вслед затем и король Хлодвиг приняли сторону малодушных насельников монастыря, и Филиберт был изгнан из созданного им аббатства. В 674 году он основал новое аббатство – на острове Нуармутье в Бискайском заливе около устья Луары. Церковное предание усваивает ему основание еще нескольких монастырей. Филиберт отошел ко Господу в 684 году в аббатстве Нуармутье. Вскоре после кончины он был канонизован Галльской Церковью, а полтора столетия спустя, в 836 году, монахи Нуармутье, опасаясь осквернения его мощей язычниками норманнами, перенесли их в город Турню, где они почивают по сей день в церкви, названной именем этого подвижника.

***

В эпоху Меровингов земля франков приобрела вид христианской страны. «Если посмотреть на карту старой Франции или наших провинций, – писал известный политик и мыслитель XIX века граф Шарль де Монталамбер, – то обнаружишь, что вся она покрыта названиями аббатств, монастырей, приоратов, пустынь, которые указывают на места монастырских поселений. Есть ли у нас города, которые бы не были обязаны монастырям своим основанием, процветанием или защитой? Существуют ли церкви, которые бы не были благодарны монашеству своим святым покровителем, реликвиями, своими благочестивыми народными преданиями? Любая лесная чаща, любой родник, всякое дерево, вершина которого возвышается над окружающим его лесом, сопряжены с религиозными воспоминаниями, в которых так или иначе участвовала рука монаха. И такое заключение носит еще более всеобщий, неопровержимый характер применительно к законам, искусствам, нравам всего нашего старинного общества»[5].

Особенности богослужения

В отличие от римского устава, Великий пост в Галлии начинался не со среды, но с воскресенья и продолжался 5 недель

Церковь Галлии обладала не малой самостоятельностью не только в административном отношении, но и в богослужении. В VII столетии она сохраняла свой собственный галликанский обряд, который стал вытесняться лишь в последующем веке. По характеристике протопресвитера Иоанна Мейендорфа, «галликанская литургия содержала восточные элементы, например пение Трисвятой песни на латыни и по-гречески перед чтением Писаний»[6]. Сведения о своеобразии галликанского обряда почерпываются из таких манускриптов, как «Сакраментарий» начала VII века ирландского происхождения, «Сакраментарий» рубежа VII и VIII веков из миланского палимпсеста, «Готский миссал» того же периода, которые хотя и составлены были вне Королевства франков, но отражают в значительной мере общие богослужебные особенности западноевропейских Церквей, расходившихся в этом с Римской Церковью. «Древний галликанский миссал» датируется более поздним периодом – VIII веком. «Анафора галликанского обряда, – по характеристике современного литургиста, – отличается как от римского канона… так и от восточных анафор, текст которых остается неизменным на протяжении всего литургического года. Галликанские анафоры имеют четыре фиксированных элемента – Sursum corda (Ввысь сердца), Sanctus, Institutio… и краткое заключительное славословие – и три переменных: Contestatio… Post Sanctus (или по первым словам – Vere Sanctus (Воистину свят))… Post Mysterium… Хотя евхаристические молитвы обычно обращены к Богу Отцу, для галликанского обряда характерен свободный переход в рамках одной молитвы от одного Лица Пресвятой Троицы к другому»[7]. Для литургического года галликанского обряда характерны такие особенности, как празднование 6 января не только Богоявления, но и поклонения волхвов, а также чуда в Кане Галилейской. В отличие от римского устава, Великий пост в Галлии начинался не со среды, но с воскресенья и продолжался 5 недель. Перед праздником Вознесения в течение трех дней совершались покаянные службы. Успение Божией Матери приходилось на 18 января, в чем наблюдалась параллель с Сиро-яковитской церковью, в которой этот праздник совершается 15 января. Позже, уже в VIII столетии, был установлен праздник в честь обращения апостола Павла, приходившийся на 25 января.

Значительная близость галликанского обряда с византийским обнаруживается в чинопоследовании освящения храма, серьезно расходясь с римской практикой. В Галлии при освящении храма «вдоль церковных стен зажигались 12 свечей, процессия с епископом подходила к дверям, и епископ трижды ударял в порог посохом со словами из Пс. 23: 7: “Поднимите врата, верхи ваши”, а хор пел этот псалом полностью. Затем процессия шла с литанией святым к алтарю, и все священнослужители простирались ниц… Затем совершалось очищение престола и всего храма. Приготовлялась… вода (с солью, пеплом и вином), и епископ окроплял 4 угла престола, а потом кропил иссопом 7 раз вокруг престола с пением антифона… Затем помазывал престол и храм святым миром при пении Пс. 86 с антифоном… На престоле частицы ладана выкладывались в форме креста. Читалась молитва благословения престола… Далее освящались покровцы и сосуды, а под престол полагались мощи… И только после всех этих действий служили мессу»[8].

Церковная архитектура Меровингов

В VII столетии в городах Галлии, в особенности на юге, богослужение совершалось в основном в храмах базиликального типа, сохранившихся от предшествующей эпохи, но в центральной и северной части страны, где присутствие франкского элемента, переживавшего процесс христианизации и по преимуществу обитавшего в сельской местности, новые церкви строились из дерева, камня и – реже – кирпича. Из-за несовершенства строительной техники почти все эти храмы либо разрушились, либо подверглись в последующие века радикальной перестройке, так что их первоначальный облик стал совершенно неузнаваемым. Сохранившиеся храмы VII века, равно как и всей эпохи Меровингов, по словам знатока средневековой архитектуры Г.А. Саркисиана, «немногочисленны и случайны», причем «пристальное внимание к ним со стороны археологов создало обширную литературу, посвященную этим частично перестроенным сооружениям, что несколько искажает перспективу общего развития, поскольку относительная сохранность памятника совсем не предполагает его первоначальной важности. То, что погибло, было, вероятно, для своего времени важнее того, что сохранилось: памятники, находившиеся в стороне от основной линии развития, редко подвергались перестройкам»[9].

Баптистерий Сен-Жан (святого Иоанна) в Пуатье.     

Из церковной архитектуры эпохи Меровингов до наших дней в основном дошли баптистерии и крипты. Сравнительно хорошо сохранился баптистерий Сен-Жан (святого Иоанна), построенный в Пуатье (Пиктавии) в конце VII века. Он состоит из двух примерно равных по размерам помещений, одно из которых служило притвором. Боковые стены основного крещального помещения разделены нишами, пространство крестильни расчленено колоннами с капителями. Украшением баптистерия с внешней стороны служат керамические диски, встроенные в стены.

В Гренобле сохранилась церковь Сен Лоран (святого Лаврентия), которая в результате позднейших перестроек превратилась в крипту, но первоначально была наземным сооружением. В плане эта крипта представляет собой трилистник. Замечательной для своего времени архитектурной особенностью этого храма было его перекрытие цилиндрическим сводом – в ту пору даже небольшие по размерам каменные постройки имели деревянные и, как правило, плоские перекрытия.

В более ранней крипте святого Эбрагезиля в женском монастыре в Жуарре, которая также изначально была наземным храмом, каменный свод выполнен при позднейшей перестройке, а первоначально она имела деревянное перекрытие, которое держалось на сохранившихся колоннах с мраморными капителями коринфского ордера.

Во второй половине VII столетия в Анжере была сооружена на фундаменте более раннего строения часовня Сен-Мартен (святого Мартина), которая в свою очередь была перестроена в IX веке.

Храмостроительство эпохи Меровингов в своих архитектурных решениях находилось под влиянием разных традиций: раннехристианских базилик, деревянного зодчества германских племен варварской эпохи, образцы которого до нас не дошли, но его черты реконструируются по сохранившимся литературным описаниям античных и раннехристианских авторов, а более всего архитекторов вдохновляли конструктивные приемы, выработанные в храмостроительстве христианского Востока: Египта, Сирии, Армении.

Современники восхищались красотой храмов, построенных в эпоху Меровингов, но, по замечанию Г.А. Саркисиана, «композиционная и конструктивная характеристика того, что осталось от архитектуры Меровингов, совершенно не соответствует восторженным описаниями современников. Германцы долго сохраняли свою традиционную неприязнь к гладким поверхностям и пристрастие к ярким краскам и драгоценностям, к геометрическому и зооморфному орнаменту… “Великолепие” меровингских церквей достигалось не средствами строительного искусства, а украшением голых и грубых интерьеров пестрой росписью, драгоценными тканями Востока, позолотой, художественно выполненной церковной утварью. Нередко даже окна прикрывались тканями. Существует мнение, будто первые цветные витражи – результат переноса на остекление окон декоративного рисунка тканей, которыми первоначально занавешивались проемы меровингских церквей»[10].

[1] Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Единство империи и разделения христиан. Церковь в 450–680 годах. М., 2012. С. 429.

[2] Истории общественного строя Древней Франции. Т. 2. СПб., 1907. С. 471.

[3] Там же. С. 475.

[4] Там же. С. 403.

[5] Montalembert Ch., graf. Die Moenche des Abendlandes. Цит. по: Gregoire Reinald, Moulin Leo. Oursel Regimond. Die Kultur der Kloester. Stuttgart; Zuerich, 1995. S. 9.

[6] Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Единство империи и разделения христиан. Церковь в 450–680 годах. С. 432.

[7] Ткаченко А.А. Галликанский обряд // Православная энциклопедия. Т. 10. М., 2005. С. 364.

[8] Там же. С. 367.

[9] Саркисиан Г.А. Раннее средневековье // Всеобщая история архитектуры. Т. 4. Л.; М., 1966. С. 43.

[10] Там же. С. 42.