Раны на Теле Христовом

Распятие Христово. Икона XIV в. из монастыря св. Екатерины (Синай)

Ни мы, ни те, кто были до нас – не первые, кто с трудом пытается найти ответ на вопрос, как благой Бог допускает зло в мире. Пройдет несколько дней, и Церковь повторит слова, которые вкладывает традиция в уста распятого Христа: «Людие Мои, что сотворих вам?»

Этот мир вручен Богом Церкви для того, чтобы привести его к Богу

Иссякал кровию пригвожденный ко кресту Господь; и по мере того, как, сгущаясь, тьма стремилась пожрать Его свет, этот вопрос обретал всю большую плотность, вязкость, безнадежность – «За что?..» Его неразрешимость будет терзать в их убежище учеников, оставивших своего Учителя – тех, кому дано было знать тайны Небесного Царства и кто оставил своего Царя, когда против Него повернулся весь мир. Этот вопрос будет сопутствовать верующим на всех этапах человеческой истории, время от времени заставляя задумываться о приближении ее заката. И когда в наше время не проходит и дня, который бы не приносил нам известия о том, как ниспровергаются любые традиционные ценностные системы в любой сфере человеческой жизни – религии, этике, политике; как голос человека, общества, страны, говорящей правду, оказывается неразличим за куда более громогласными и сильными криками тех, кто лжет; когда не остается ни одной сферы жизни, ни одной темы, которые бы могли надеяться на неприкосновенность, на таинственность, на благоговейное отношение созерцателя, а не экспериментатора – нет, потрошителя, – вопросы «За что?» – «Ради чего, ради каких таких более высоких ценностей совершается это ниспровержение?» – должны получать ответ не столько в форме богословских размышлений, сколько в форме личного духовного ответа каждого, называющего себя христианином, потому что этот мир вручен Богом Церкви для того, чтобы привести его к Богу.

Исцеление не может прийти от либерального Христа, которого зачастую проповедует современный мир, сделавший Его учителем этических принципов, ограниченным культурными и историческими рамками.

Единственное, что может исцелить мир, – это израненный Христос, Который Сам прошел сквозь смерть ради того, чтобы дать нам надежду и жизнь, – Христос Пасхального утра. Только увидев эти раны, Мария Магдалина, которая всегда была у ног Христа – в доме ли Симона или на Голгофе, – узнает Его и восклицает: «Раввуни!» – «Господи!»

Вслед за этим Христос явился скептику Фоме. Когда другие ученики сказали ему, что видели Господа, Фома ответил: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю (Ин. 20, 25).

Через восемь дней, когда ученики снова собрались вместе и с ними был Фома, Господь встал посреди них и сказал: Мир вам. Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 26–28).

Сегодня миру нужен мужественный Христос

Сегодня миру нужен мужественный Христос, Который откроет лежащему во зле миру обетование победы, которую Он дарует в Своем Теле – Своей Церкви – через посредство кровавой жертвы ради нашего спасения. Никакие ложные боги, неуязвимые для боли и страдания, не могут утешить нас в эти трагические дни.

Отнимите у нас истерзанного Христа, Сына Бога Живого, Который силою Божией воскрес из мертвых, – что, кроме Него, сможет нас уверить в том, что зло никогда не победит добро? Каждый из нас рождается, чтобы жить. И только Христос родился для того, чтобы умереть. Но если Тот, Кто пришел на землю открыть нам величие человеческой души, бросить вызов погрязшему в грехе миру, сделал это лишь ради того, чтобы в нашем рабочем календаре был еще один выходной день, то каждый может спросить: «Если такова судьба праведного человека; если Его удел – величайшая в мире несправедливость; если ничто не могло удержать ни язык, который Его предавал, ни руки, которые вонзали гвозди в Его ладони, ни уста, которые плевали в Его лицо, то зачем мне искать праведности?»

Кто Этот Бог, Который спокойно смотрит на разыгрывающийся кошмарный спектакль; кто этот Бог, Который не изымет из пронзенных рук гвозди и не вложит туда скипетр; кто этот Бог, Который даже не пошлет ангела, чтобы снять с головы Своего Сына терновый венец и одеть на нее диадему? Что же за создание – человек, если он может взять жизнь, невинную, как белый цветок, и бросить ее под тяжелые башмаки воинов и палачей? Если это – конец добра, то как не возненавидеть и жестокого человека, и безразличного Бога? Если несправедливость – удел доброго человека, то кто захочет быть добрым?

Но! Если Он не просто человек, а Бог; если Он не прекраснодушный гуманист, а Искупитель; если Он способен войти в противоборство с самым худшим, что есть в мире, и превзойти это; если Он, безоружный, вооруженный лишь благом и милостью, может вступить в эту брань и победить убивающих плоть, делая участниками Своей победы тех, кто последовал за Ним и был повержен с Его именем на устах, – то каждый, кто посмотрит на израненное Тело Воскресшего Христа, будет иметь надежду.

Если в нашей жизни нет креста, в ней не будет и пустой гробницы

Чему учат нас раны на Его Теле? Они учат нас тому, что жизнь – это война; что нам, вступающим в сражение, даровано обетование воскресения во Христе; что если в нашей жизни нет креста, в ней не будет и пустой гробницы; что если нет Страстной Пятницы, то не будет и Пасхального Воскресения; что нимб святости даруется тем, кто носит терновый венец; что мы прославимся с Ним, если только с Ним страдаем.

Израненный Христос не даст нам умиротворения, если мы хотим обрести его, покидая поле битвы со злом, для которой мы предназначены.

Раны на Теле Христовом – это не только напоминание о том, что жизнь есть духовная брань, но также и обетование победы в этой брани. Господь сказал: Я победил мир (Ин. 16, 33). Он победил зло в его основе. Победа состоялась, лишь весть о ней еще не распространилась по всему миру. Зло никогда не будет сильнее, чем в тот день, когда произошло Распятие. Ибо самое злое, на что оно способно, – это не разрушать города или сбрасывать атомные бомбы. Самое злое – убить своего Бога. С того дня, когда зло было побеждено в своем самом ужасном устремлении, оно никогда не будет столь же сильно.

Не думайте, что Христос и Его победа над злом делают нас неуязвимыми для боли и страдания

Не думайте, что израненный Христос и Его победа над злом делают нас неуязвимыми для зла, для боли и для страдания, для распятия и для смерти. Он дарует не неуязвимость, но возможность прощения грехов, в котором человек воссоединяется с Богом в той радости и любви, которые зло не в силах омрачить, потому что они недостижимы ни для чего в этом мире:

Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? как написано: за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, [обреченных] на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 35–39).

Христианской вере в Воскресшего Христа противостоит материалистическая философия, которая верит не в Бога, но в человека, наделяя его тем самым властью диктатора. Мир пусть слабо, но еще видит уготованную в этом опасность, но неспособен противостоять ей, ибо возлагает надежды не на вечное, а на преходящие ценности, которые призваны обеспечить политики и экономисты. И когда они оказываются неспособными сделать это, то единственное решение, которое мир может предложить для этой проблемы, – это кадровые перестановки и общественные перевороты.

Для того, чтобы противостоять безбожию, нужно иметь Бога, а не богов

Мир повернулся спиной к огням, горевшим на посвященных Богу вечных алтарях, и потому он не может зажечь факелы блуждающих в темноте людей. Человек ищет света, но, не зная, к чему стремиться, подобно ночному мотыльку, бросается в пламя и сгорает. Это неравная брань: материализм вооружен философией, перед которой человечество безоружно, потому что мир, который оно создало, разобщен и раздроблен. Стоя перед одним из величайших памятников христианской церковной архитектуры, Гейне сказал: «Люди прошлого имели убеждения; мы имеем лишь мнения. Но для того, чтобы построить собор, требуется больше, чем просто мнение». Для того, чтобы противостоять идеологии, необходима идеология, а не набор мнений; для того, чтобы противостоять безбожию, нужно иметь Бога, а не богов; иное мировоззрение невозможно изменить, не имея собственного, стараясь угодить всем и опираясь только на компромиссы: если на тебя нападает медведь и ты, желая успокоить его, отдашь ему свою правую руку, это не значит, что он не захочет съесть и левую.

Подлинный ответ на встающие перед миром мировоззренческие вопросы должен быть богословским. На секулярные аксиомы необходимо ответить догматами, которые будут восприниматься не как предмет абстрактной, академической рефлексии, а как несущие точки миробытия. Если мы не дадим миру истинную веру, с помощью которой он сможет противостоять вере ложной, исповедующие последнюю фанатики заразят ею миллионы, и она разрушит мир изнутри.

Если нам кажется, что раны на теле Христовом не являются надежным оружием против хорошо вооруженного мирового зла, вспомним Давида и Голиафа. Голиаф считал, что каждый, кто выступит против него, должен быть хорошо вооружен, забывая, что Бог не нуждается в том, чтобы Его защищали оружием.

Давид взял лишь посох, пращу и пять камней. Увидев его, Голиаф возгласил: что ты идешь на меня с палкою? разве я собака? (1 Цар. 17, 43). Но Давид ответил ему: ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил (1 Цар. 17, 45).

Голиаф был закован в броню с ног до головы, и лишь его лоб оставался открыт. Он и стал мишенью Давида, и Давид поразил его в голову единым камнем.

Бой Давида и Голиафа стал предображением другой битвы, которая произошла спустя века – когда в Великую Пятницу Христос вышел на брань с Голиафом зла, за спиной которого были все власти мира. Подобно тому как у Давида был лишь только посох, на который он мог опереться, у Господа не было иного оружия, кроме креста. Он нес не пять камней, но пять ран, даже одной из которых было достаточно для спасения мира. Ими Он победил Голиафа зла.

Если Он, наш Военачальник, носил на Своем Теле эти раны, мы, Его воины, в день суда должны будем показать те раны, которые мы получили ради Него и во имя Его. Каждому из нас Он скажет: «Покажи Мне руки и ребра свои». И горе, если на них не окажется ран.