Часть 1: Ковчег спасения
Часть 2: Опекунша
В сложной мозаике человеческой жизни бывают очень незначительные по времени встречи с людьми Духа, решающим образом меняющие всю ее картину. В судьбах семейства Малышевых и их опекунши монахини Марины (Изотовой) таких встреч и людей много. Познакомимся с двумя из них, имевшими прямое отношение к постригу матушки Марины и последующим событиям: архимандритом Серафимом (Проценко) и схимонахиней Таисией (Коржавиной).
Второй Вырицкий Серафим
О том, что вырицких Серафимов было два, повествует краеведческий труд И.В. Попова[1]. Биографическая хроника иеросхимонаха Серафима (Муравьева) теперь общеизвестна. А об архимандрите Серафиме (Проценко; 28.12.1874 – 29.12.1960) можно прочитать в материалах ПСТГУ[2] и в Синодике Псковской миссии[3]. В Синодике дата рождения указана с вопросительным знаком: «род. в 1874 (1869 (?))».
Отец Иоанн Кронштадтский посоветовал молодому солдату принять монашество
Архимандрит Серафим (Проценко Стефан Владимирович) родился в 1874 (1869 (?)) году в с. Карповка Славянской волости Изюмского уезда Харьковской губернии в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу. Помогал родителям по хозяйству. Во время службы в Санкт-Петербурге рядовым лейб-гвардии Семеновского полка он неоднократно посещал Кронштадт, встречался с отцом Иоанном Кронштадтским, по совету которого ушел в монастырь. Подвизался (1895–1917) в Сяндемской и Никифоровской пустынях, позже в Кирилло-Челмогорском мужском монастыре Олонецкой епархии. Пострижен в мантию с именем Серафим, рукоположен во иеромонаха.
Этот монастырь, основанный в 1316 году преподобным Кириллом Челмогорским, пострижеником Новгородского Антониева монастыря[4], расположен в пяти верстах от Каргополя, близ Челмозера; на протяжении многих столетий обитель была паломническим центром Каргополья благодаря многочисленным чудесам от мощей преподобного Кирилла. Нуждаясь в средствах, монастырь в 1912 году устроил в Петрограде часовню на Обводном канале, 65, а затем подворье в доме № 40 по Боровой улице, которое с 1917 по 1923 год по благословению митрополита Петроградского Вениамина открывал и строил отец Серафим. В 1918 году была освящена часовня во имя преподобного Кирилла Челмогорского и священномученика Ермогена. Домовая церковь находилась на углу нижнего этажа и пользовалась популярностью. В 1919 году храм стал приходским. В 1919–1924 годах отец Серафим был настоятелем храма, возведен в сан игумена, а затем архимандрита.
14 января 1924 года храм был закрыт, его имущество передано в церковь святого Мирония, подворье обращено в жилой дом, существующий поныне, а отец Серафим стал служить в храме Пекинского подворья, история которого описана в работе А.С. Фуганова[5]. «Как будто никем не сознается, какое огромное значение имеет Китай для Православия и что только усиленное распространение Православия в недрах Китая может в будущем спасти Россию от нового грозного монгольского нашествия»[6], – писал начальник миссии в Китае архимандрит Иннокентий (Фигуровский), собиравший для нее пожертвования.
Это ныне занятое рядовой застройкой место на Воронежской улице, 110 – частица «невидимого Петербурга», где в храме Рождества Христова был большой приход, кипела жизнь. Здесь до своего ареста в 1932 году служил архимандрит Серафим (Проценко). С этими двумя подворьями в трущобах Лиговки, бывших в те годы городской окраиной, связано и начало монашеского пути келейницы отца Серафима схимонахини Таисии (Коржавиной), родственными узами соединенной с опекуншей детей Малышевых – монахиней Мариной (Марией Николаевной Изотовой).
Схимонахиня Таисия (Коржавина) и монахиня Марина (Изотова)
Смертельно больная, она приняла тайный постриг – и вскоре выздоровела
О матушке Таисии (Вере Владимировне Коржавиной), двоюродной сестре Павла Александровича Изотова – мужа Марии Николаевны, сохранились скупые сведения. Родилась в Санкт-Петербурге в 1890 году. Будучи педагогом, в 1922 году, смертельно заболев, приняла тайный постриг с именем Варвара на Кирилло-Челмогорском подворье, решив, что будет преподавать в школе, пока ее не станут принуждать отречься от Бога. Постриг над нею был совершен иеромонахом Серафимом (Проценко), с которым матушка Варвара была знакома с 1917 года, когда он начал устраивать подворье в Петрограде. Вскоре она поправилась. С этого времени монахиня Варвара – ближайшая помощница, а с 1925 года – келейница отца Серафима.
Муж Марии Николаевны Изотовой скончался, когда ей было 42 года – в 1924-м. Время пострига ее в монашество, следовательно, находится в промежутке между 1924 и 1930 годами – кончиной супруга и высылкой из Ленинграда. То есть к моменту, когда овдовела Мария Николаевна Изотова, Вера Владимировна Коржавина уже стала монахиней Варварой, келейницей игумена (примерно в это же время ставшего архимандритом) Серафима (Проценко), и привести Изотову к отцу Серафиму было для нее вполне естественно. Поэтому войти в общину духовных чад и стать постриженицей отца Серафима М.Н. Изотова могла в период его служения на Кирилло-Челмогорском или бывшем Пекинском подворье.
В начале 1930-х тайная монахиня Варвара преподавала в школе фабзавуча (ФЗС) № 51. Была арестована 4 октября 1932 года по делу ИПЦ («Истинной Православной Церкви»). Упоминается она в связи с арестами иосифлян в 1931 году: среди прихожан и членов «двадцатки» Сретенского храма в Полюстрово были и монахини закрытых к тому времени монастырей. Все они также были осуждены как «активные участницы Сретенской контрреволюционной группы, занимавшиеся антисоветской деятельностью», в частности «монахиня Варвара, тайно постриженная архимандритом Серафимом (Проценко), в миру Вера Владимировна Коржавина»[7].
Арест, лагерь, ссылка. Тайный монастырь в Вырице
Отец Серафим 17 апреля 1932 года арестован по делу «Ленинградского филиала Истинно-Православной Церкви», 16 июня того же года приговорен к 5 годам ИТЛ и отправлен в Темниковские лагеря.
Вскоре после ареста отца Серафима и его келейница матушка Варвара была отправлена в ссылку
Через полгода и келейница отца Серафима была отправлена в ссылку. В октябре по постановлению коллегии ОГПУ от 08.12.1932 она была сослана в Северный край на 3 года. В других источниках про лагерный путь монахини Варвары говорится, что три года отбыла она в Свирских, позднее в Карагандинских лагерях. Отбыв срок в 1935 году, она поселилась в Вышнем Волочке[8]. Биографы не объясняют причину выбора этого городка, но мы можем предположить, что она приехала к уже жившей там монахине Марине (Изотовой). Через три года – в 1938-м – матушка Варвара перебралась в Вырицу: на юго-западной окраине этого городка, именуемой Поселок, на краю леса жили в собственном доме ее знакомые Сидоровы. Сюда же в конце 1930-х годов приехал после лагерей архимандрит Серафим.
Здесь, в Поселке, в доме Василия Петровича и Пелагеи Дмитриевны Сидоровых, проживавших на бывшем Эдвардсовском пр. (ныне пр. Ленина) в доме № 54[9] образовалась тайная монашеская община отца Серафима. Дочь Сидоровых Елизавета, слепая с детских лет да еще и прикованная к постели (она не владела ногами), в конце 1930-х годов была тайно пострижена архимандритом Серафимом с именем Евфимия. К общинке в предвоенные годы примкнули помогавшие отцу Серафиму супруги Старцевы – Григорий Иванович и Зинаида Петровна. В эти же годы монахиня Варвара была пострижена архимандритом Серафимом в схиму с именем Таисия. В мансарде помещалась домовая церковь, где отец Серафим совершал богослужения для своей общины.
В мансарде был устроен тайный храм, и отец Серафим совершал там богослужения
Тайные богослужения совершались также в мансарде углового дома, выходившего фасадом на Ефремовский пр.[10], (ныне ул. Чапаева) и расположенного почти напротив дома Сидоровых, по адресу пр. Ленина, 71[11]. Его можно условно назвать домиком отца Серафима, хотя известно, что в основном проживал старец у Сидоровых. Севернее дома Сидоровых, на пр. Варламова (ныне ул. Ворошилова), сохранился пруд, в котором освящали воду, и поэтому мальчишек, приходивших туда баловаться или купаться, монахини прогоняли, отправляя на реку Оредеж. Относились к этому пруду строго, так как в нем освящалась вода на Богоявление.
Кроме близких к отцу Серафиму и монахине Варваре людей, проживавших в Вырице, на богослужения приезжали редкие гости из Ленинграда. Община архимандрита Серафима к концу 1930-х – началу 1940-х годов оставалась единственной в Вырице: все храмы в городе советскими властями были закрыты.
Иногда жители Вырицы приглашали архимандрита Серафима помолиться и посетить их дома, обращались к старцу за советом. Многие его почитали прозорливым, чему были свидетельства. Так эта маленькая община жила до начала Великой Отечественной войны[12].
С лета 1941 по 1944 год отец Серафим служил в храмах Вырицы, открыл (легализовал) созданный на основе своей монашеской общины Богоявленский мужской монастырь в Поселке. Выстроил в 1942 году в монастыре церковь во имя святого Иоанна Предтечи (арх. Ф.М. Ларченко). Окормлял добровольческие вспомогательные (тыловые охранные) части «хиви» (РОА), расквартированные в Вырице и окрестностях. Немцы, уходя, забрали его с собой. К осени 1944 года он служил в Никольской церкви в Любятово близ Пскова. Дальше с отступающими немцами не пошел, остался на родине. И 30 июля 1945 года был арестован в Любятове, почти год спустя, 4.05.1946, приговорен к 20 годам каторжных работ по ст. 58 п. 1-а. В заключении находился до середины 1950-х годов. После освобождения некоторое время жил в Псково-Печерском монастыре, в 1955 году – в Ленинграде, позже вновь проживал в Вырице, почитался как старец и прозорливец. Впоследствии был реабилитирован.
Короткая послевоенная «оттепель» и возобновление гонений
В период времени между уходом отца Серафима с немцами и его возвращением после лагеря матушка Таисия вошла в число активных помощниц другого Вырицкого Серафима – иеросхимонаха Серафима (Муравьева). С 1945 года по январь 1951-го она работала казначеем в Вырицкой церкви. Посещение Малышевыми преподобного Серафима Вырицкого, благословившего Бориса и Модеста на путь служения алтарю Господню, стало возможно именно благодаря помощи матушки Таисии: умирающий старец в то время уже никого не принимал.
Недолгие годы военной «оттепели» закончились, и вновь матушка Таисия была арестована 30 января 1951 года, осуждена особым совещанием при МГБ СССР от 28.04.1951 и приговорена к 10 годам лагеря. В заключении она находилась в Тайшете Иркутской области. После освобождения с конца 1950-х годов она вновь проживала в Вырице[13]. По некоторым данным[14], освобождена она в 1955 году.
На выставке рассекреченных материалов был представлен документ, в которым упоминается о послевоенной судьбе архимандрита Серафима (Проценко) и его келейницы схимонахини Таисии (Коржавиной), – справка уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви от 28 мая 1959 года – за полтора года до смерти отца Серафима – «о работе по реализации решения Президиума ЦК КПСС от 28 ноября 1958 года». Процитируем его (тут искажены и фамилия старца, и описание его жизни):
«На территории Ленинградской области так называемых святых мест – озер, рек, ключей, действующих монастырей и пр., – где бы собирались большие группы богомольцев и православного духовенства для отправления религиозного культа, не имеется. Однако имеют место факты, когда небольшие группы фанатично настроенных, отсталых людей собираются у недействующих храмов и часовен для отправления религиозных обрядов; разного рода кликуши распространяют слухи о “святости” отдельных старцев… В поселке Вырица Гатчинского района проживает некий архимандрит Серафим Яценко. Ему 86 лет, получает ежемесячно 500 рублей пенсии от Московской Патриархии. Группа фанатиков и кликуш для извлечения материальных выгод распространили слух о том, что Серафим Яценко “святой” человек, “великий прозорливец”. На квартиру к Яценко приходили богомольцы (своего рода паломники) с просьбами исцеления от разных болезней и семейно-бытовых неурядиц. Фанатизм вокруг Серафима Яценко развивали так называемые опекунши Таисия Коржавина и Онуфрия Андреева. Мною через митрополита были приняты меры об отстранении Андреевой и Коржавиной, после чего паломничество прекращено»[15].
Домов, где отец Серафим совершал тайные богослужения, теперь уже нет: один сгорел, а другой снесен
По информации, предоставленной И.В. Поповым, схимонахиня Таисия (Коржавина) проживала в Петербурге по адресу: Коломенская, 7, кв. 67; она скончалась 10 июля 1963 года. Монастырский дом отца Серафима, построенный в годы оккупации в стиле загородной дачной деревянной архитектуры начала ХХ века, – последний дом, если идти на юг по левой, нечетной стороне пр. Ленина, – был отдан под детский сад, а потом выкуплен и снесен, уступив место паре новых домов очень неказистой и примитивной архитектуры. Домовый храм, расположенный по адресу: пр. Ленина, 71, сгорел по неосторожности игравших с огнем детей в 2015–2016 годах, а домовый храм в доме Сидоровых снесен новыми хозяевами участка весной 2018 года.
Навстречу потоку рассекреченных сведений от советской власти идет иной поток свидетельств, которые можно сопоставить с официальными воззрениями:
Старец ничего не сказал, а все поил… холодным молоком. И на другой день горло прошло совершенно!
«Еще об одном пастыре, архимандрите Серафиме, вспоминает Лидия Павловна как о старце высокой духовной жизни. Она о нем узнала еще до знакомства с отцом Михаилом и возвращения к иосифлянам. Хотя и недолгое время довелось с ним общаться, но его духовные наставления очень ей помогли. Формально к иосифлянам архимандрит Серафим не принадлежал, но, очевидно, и к официальной Церкви отношения уже не имел. Он много лет провел в тюрьмах, вышел уже в середине пятидесятых. Рассказывали, что он обличал многих священников в церквях, что они неправильно служат и так далее, за это его даже били, а потом сдали в психиатрическую больницу.
Мы о нем узнали от отца Бориса Николаевского, который после войны служил в Троицкой церкви в Лесном. Он нам сказал, что так и так, вот, появился такой-то старец. И вот мы в Сочельник поехали навестить отца Серафима. Он был как раз в психушке. Вывели его к нам, он так посмотрел проницательно, ко мне обратился: “Как тебя звать?” Из больницы его быстро выпустили, сказали, что нормальный. Потом мы к нему ездили в Вырицу, он там жил у одной монахини – слепой Евфимии. Были там и другие монахини, всегда радушно принимали, угощали всех, кто приехал, чай сразу ставили. Помню, как-то отец Серафим одной монахине как стукнет по голове! За дело… Она ничего, смиренно приняла. Видно, мысли были не те, прозорливый был старец. Он очень много мне всего говорил.
А как-то у меня очень серьезно горло болело, я все лечилась. Мне предлагали операцию, решила: поеду к отцу Серафиму за благословением. А он уже не говорил, юродствовал, перестал людям прямо говорить, так как его преследовали. Спрашиваю: “Что мне делать, батюшка? Благословите на операцию”. Он молчит. Вдруг приходит женщина, приносит бидон с молоком. А холодно, февраль или март месяц… Я все пила только тепленькое. Тут все ахнули: “Сейчас тебя, наверное, начнет поить”. Одна монахиня ему: “Ей нельзя, нельзя…” А он первым долгом – указывает: мол, давайте на стол. Разлил и мне налил. А моя приятельница: “Лидка, все, тебе беда!” Он и другим наливал, а мне – больше всех. Так ничего и не сказал, а вот поил молоком. Едем обратно. Пока глотаю, ничего, а утром встала – как подтянуло мои гланды, хоть бы что. Все прошло совершенно.
Он многих исцелял. И бесноватых… Изгонял темную силу. Недолго прожил, болел. Умер 28 декабря 1960 года. Его могилка на Большеохтинском кладбище, сразу за церковью. Посещается его почитателями»[16].
Как установил И.В. Попов[17], старец скончался в Вырице 29 декабря 1960 года.
Его могила на Большеохтинском кладбище Петербурга справа от Никольского храма.
Паломники связывают посещение Вырицы с благоустроенным приходом Казанского храма, процветающим благодаря почитанию преподобного Серафима Вырицкого, и едва ли знают, что в недавно снесенных старых домах на лесной окраине Вырицы, называемой Поселком, на улице Ленина, больше похожей на просеку в лесу, в домах № 54 и 71 в годы гонений теплилась лампада молитвы, совершались Божественная служба и монашеские постриги. Эти дома постигла участь дома Малышевых и множества других тайных храмов эпохи гонений. Наше поколение верующих не вдохновляет идея хранить историю, и предприимчивые современники стирают памятные места с лица земли. Вскоре мы увидим по этим адресам новостройки, и останется лишь поклониться месту, с которым связан фрагмент «портрета утраченной страны». И нужно делать усилие памяти, чтобы с благодарностью вспоминать тех, кто в годы гонений сумел сохранить и умножить в людях веру.
(Продолжение следует.)