Радость от Благой вести

Это Благовещение было для меня особенным. В этот день я испытал радость поистине Пасхальную. Такую радость я чувствовал не во всякую Пасху. И в своих поздравлениях с Благовещением своим друзьям пожелал им вечной Пасхальной радости. Но несколько человек поспешили меня вразумить: «Нечего желать радости до Пасхи. Молись, постись и кайся». Да как же не радоваться в день «спасения нашего главизны»?! Ведь до того, как архангел Гавриил сообщил Деве Марии о том, что она родит Сына Божия – Спасителя мира, даже праведники пребывали в шеоле, «в темных и сени смертной». Какова же была их радость, когда они узнали о том, что долгожданный Мессия приходит в мир!

Господь заповедовал нам радоваться и за все благодарить Бога. А в этот день был еще один серьезный повод для радости: я попал на первую литургию в новом храме в поселке Небуг, что в 12 километрах от Туапсе. Для настоятеля этого храма в честь Казанской иконы Божией Матери – отца Георгия Богуша – это тройной праздник: Благовещение, первая служба в новом храме, да еще и 24-я годовщина рукоположения его во иерея.

Чтобы попасть в Небуг, пришлось ехать из Сочи до Туапсе на электричке. Поехал я накануне Благовещения – шестого апреля. Начало моего пути, хоть утро выдалось солнечным и теплым, особой радости не сулило. Пока было прохладно, ничто не мешало мне любоваться цветением деревьев: белым одеянием алычи и черешни, желтым – мимозы и фиолетовым – магнолии суланжи. А стало тепло, и многие наши соплеменники разоблачились донельзя. Смотришь на клумбу с распускающимися тюльпанами, а перед глазами – голые ноги гражданина, разукрашенные татуировкой с сатанинской символикой. И не только граждане, но и гражданки нынче украшаются цветными наколками с мортальными образами. Что тут поделаешь! Нет такого закона, запрещающего отвлекать от созерцания цветов и нежной зелени.

Сажусь в электричку – и там нахожу повод для недоуменного расстройства. Частые остановки сопровождаются объявлениями на русском и английском языках. И хотя в поезде нет ни одного иностранца, приходится выслушивать, как малоприятный голос коверкает названия станций, произнося их с жутким (якобы американским) акцентом. Потом на двух языках начинают пугать возможными терактами и напоминаниями о необходимости следить за своими вещами. Два с половиной часа от Сочи до Туапсе бедные пассажиры вместо того, чтобы под стук колес наслаждаться морским пейзажем, подвергаются настырному акустическому насилию. Отмечаю огрехи перевода «слова в слово» и вдруг вижу название станции – Би-Би-Си. Это я по инерции прочитал русскую аббревиатуру ВВС (Военно-Воздушные Силы) как название вражеской радиостанции – и даже подумал, что не удивлюсь, если следующая станция окажется «Голосом Америки». Шутки шутками, но такое происходит по всей стране. Коверкают названия станций даже в электричках, мчащихся по провинциальным просторам, где из иностранцев видят только киргизов и узбеков. Кто же додумался до того, что искаженное произнесение топографем способствует лучшему пониманию того, куда попал по воле судеб?! Как и кого убедить в том, что нужно покончить с этим унизительным холуйством?!

Ничего подобного нет ни в одной стране. Французам или немцам в голову не придет объявлять названия остановок, произнося их с английским акцентом.

Сколько бы ни смеялись либералы над «особенностью русской души», но она есть, и ее легко обнаружить даже на языковом уровне

По пути на праздник в новый храм невольно начинаешь думать о духовной сути этого странного явления. Давно всем ясно, что даже более умные попытки потрафить нашим «зарубежным партнерам» не приведут к лучшему пониманию. Сколько бы ни смеялись либералы над «особенностью русской души», но она есть, и ее легко обнаружить даже на языковом уровне. Если в доме никого нет, то-русский скажет: нет «ни души», а англичанин – «ни тела» (nobody). Вот и пойми русских: там, где у нас душа, у англосакса – тело.

Но на обратном пути в той же электричке и с теми же частыми объявлениями на двух языках я уже не обращал внимания на голос из репродуктора. Да простят меня те, кто осуждают радость в посту, – душа моя ликовала. Она продолжала долго оставаться в храме, переживая литургию как пребывание в горнем мире. Всю дорогу я вспоминал детали минувшего праздника.

Вспомнил проповедь отца Георгия. Рассказывая о празднике Благовещения, он очень доходчиво и просто раскрыл смысл того, что происходит в церкви во время литургии. И по лицам людей было видно, что многие осознанно и с глубоким чувством участвуют в «общем деле». Служба пролетела, что называется, «на одном дыхании». Ощущение необыкновенной радости пережил не только я. Об этом говорили и в церкви, и на праздничной трапезе. Во время ее многие почувствовали, что это была настоящая агапи – трапеза любви.

Народу в храме было как никогда много. В старом не поместилась бы и треть от пришедших на службу. До этого дня служили в небольшой церкви Иконы Божией Матери «Умягчение злых сердец». А новая поставлена на месте Казанского храма, уничтоженного большевиками в 1930-х годах. От него не осталось даже фундамента. И имя последнего священника, служившего в ней, никто не знает. В краевом архиве никаких документов пока не обнаружили. Найден лишь протокол допроса местного прихожанина, из которого следует, что священника сожгли заживо в храме вместе с его детьми. Некоторые сведения все же удалось получить от пожилых людей, ходивших в этот храм детьми. Но последний из них недавно ушел в мир иной.

Стоит храм без купола, как символ обезглавленной России, и призывает к покаянию и обращению к Богу

Теперь вместо одной церкви стоят на высоком холме две. Видно их издалека. На одной сияет золотом небольшой куполок, на второй установлены четыре главки. Центральный купол пока отсутствует (не собрать средств: прихожане – в основном пенсионеры, а у многих жителей средних лет нет работы). Стоит большой храм без купола, как символ обезглавленной России, напоминает о нашей великой трагедии и призывает к покаянию и обращению к Богу.

О необходимости покаяния говорили и на трапезе. Настоятеля поздравляли с его тройным праздником, говорили о храмостроительстве как о великом подвиге, о том, что прихожане понимают трудности священнического служения и благодарны батюшке за усердие и терпение. Отдельной темой было возрождение веры. Отец Георгий поблагодарил за поздравления, а потом рассказал о том, как в начале своего служения во Владикавказе получил поразительное подтверждение тому, что в годы хрущевского гонения верующие не только не перестали ходить в храм, а наоборот – стали чаще причащаться. Он служил в Покровской церкви. Это был дом, подаренный для богослужебных нужд отцом нынешнего Патриарха Грузии Илии II. Там отец Георгий нашел журналы, в которых священники были обязаны записывать число пришедших на службу и количество причастников. Так, вот, в 1960-е годы прошлого века, в самый разгар гонений, на воскресных службах причащалось до 800 человек. Отчасти это можно объяснить тем, что во Владикавказе было 27 церквей и знаменитый войсковой собор, а остались лишь Покровский молебный дом и маленькая Ильинская церковь на кладбище. Свидетельство о 800 причастниках всех удивило. Народ помнит разглагольствования Хрущева об отмирании в СССР веры и обещании «показать по телевизору последнего попа», но, поскольку в те годы никто из присутствовавших на трапезе в церковь не ходил, то и вспомнить о том, как жила Церковь, было некому. Но все сошлись на том, что нынче счастливое время: можно безбоязненно ходить в храм (жаль только, что понимают и ценят это немногие) и что без веры жить нельзя.

После трапезы я прочитал два рассказа из моей новой книги «У Бога и полынь сладка». Ко мне подошла прихожанка, работающая медсестрой в туапсинской больнице, и рассказала о том, как на днях умирала девяностолетняя женщина. На предложение позвать священника и пособоровать ее она ответила гневным отказом. А за несколько минут до кончины стала громко требовать, чтобы из палаты, где были при ней только врач и рассказчица, прогнали молодых людей в ослепительно белых одеждах: «У меня от них глазам больно. Что они так блестят?!»

Все время, оставшееся до обратной электрички, я боялся, что, как только услышу громкие объявления на двух языках, утрачу радость, посетившую меня в храме. Но нет! Я даже почувствовал родство со всеми, а голоногие граждане с татуировками (их было в нашем вагоне немало) стали казаться мне блудными детьми, уже направившими свои стопы из «страны далече» в сторону отчего дома. Просто в шортах по жаре быстрее дойдешь.

Почти 2 часа я смотрел на золотую дорожку, бежавшую по синей воде от берега к солнцу. На него затемненные окна электрички позволяли смотреть спокойно. Оторвался я от этой потрясающей картины только один раз, чтобы посмотреть на лица людей, любующихся закатом. Но никто в нашем ряду на закат не смотрел. Кто-то подремывал, остальные глядели в смартфоны. Я чуть не впал в грех осуждения, но решительно погасил осудительный помысел: «Тоже мне, нашелся лирический сноб! Все плохие, один ты хороший и восторженный. Просто люди устали и дремлют. Ты тут по праздникам ездишь, а народ трудится целую неделю. А в телефонах ищут важную информацию, а не в игры играют».

Никто в нашем ряду на закат не смотрел. Кто-то подремывал, остальные глядели в смартфоны

Я сел на место и уже не отвлекался от созерцания приближавшегося к морской кромке золотого диска. Он тускнел на глазах, а дорожка становилась все уже и короче, и из золотой превращалась в серебряную. Светлые блики на темневшей воде казались огромной стаей птиц, летевших в сторону солнца. Синева моря густела и вместе с темнеющим небом стала гасить блики, пока птицы куда-то не улетели, а дорожка не превратилась в тропинку. Я подумал, что это погашение света сродни тому, что происходит с людскими душами. Почему угасает вера?.. Почему люди перестают чувствовать красоту? Почему предпочитают часами смотреть в экран телефонов, а не на солнце, садящееся в море? Я размышлял, не осуждая соседей, а жалея их. Ведь солнечная дорожка на море может восприниматься как утешение и подсказка к пониманию тайны человеческой жизни, как символ светлого пути в Царство Небесное. Смотрите, как бежит она от берега греха по житейскому морю к Солнцу Правды – Христу. И каждому дано видеть ее: и тому, кто смотрит на нее в Сочи, и тому, кто в Одессе или Батуми. Только не отворачивайся, смотри…

И мне так захотелось, чтобы все, с кем я провел этот чудный день, встали бы на эту дорожку и пошли по ней туда, где Солнце никогда не заходит…