Ностальгический пост

Недавно мы с вами еще пели «Христос воскресе». Помните? Однако спустя месяц после Пасхи в этом возгласе у многих из нас осталось не так много радости. Она ушла, оставив после себя вакуум, который наполняет лишь прикосновение Евхаристии.

Очевидно, что переполненные пасхальной благодатью и благословением, мы должны были восходить «от силы в силу», но земля притягивает к себе неизбежно. С окончанием Великой субботы неизбежно приходит и окончание подвига, того самого, который в сущности должен украшать нашу жизнь постоянно. Но мы как будто целый год спим, чтобы проснуться Великим постом, а потом снова неотвратимо погружаемся все глубже и глубже в летаргию. Как будто на дно океана… Лишь иногда мы выныриваем, чтобы вдохнуть спасительного воздуха молитвы, и снова над нами смыкаются воды.

Некто, кто прочувствовал это чересчур остро, мудро вставил в летнюю пору Петров пост. Это пост ностальгический. Ностальгируем мы по посту Великому. Недаром поэтому в ткань Петрова поста (как, впрочем, и Рождественского, и Успенского) вставляются так называемые «Аллилуйные» службы с чтением молитвы преподобного Ефрема Сирина, как Великим постом. Устав даже запрещает в такие дни совершать Литургию, как и в будние дни Великого поста. Увы, «Аллилуйные» службы не совершаются почти нигде, хотя это придало бы малым постам более серьезный характер, а то они настолько поверхностно воспринимаются даже духовенством, что повсеместно гуляют разговоры об их отмене.

Церковь мудро поняла, что пост облегчает человеку восхождение к Богу, расчищает путь, убирает с дороги преграды душевные и телесные. Поэтому и раскрасила календарь в постовые цвета так, что постных дней в году собралось чуть ли не больше, чем непостных.

Однако очевидно, что невозможно достичь цели запретами. И для кого-то постные периоды становятся каторгой, временем несвободы. Но идея Церкви, конечно же, не запрет. Идея заключается в том, чтобы христианин вкусил плодов поста – и сделал соответствующие выводы.

Идея поста – не запрет. Идея в том, чтобы христианин вкусил плодов поста – и сделал соответствующие выводы

Пасхальная благодать и свобода от греха, о чем много писалось и говорилось в дни Светлой недели, доступны только в качестве результата великопостных трудов. И неотвратимый вывод таков: кто хочет непрестанно ощущать эту благодать, пребывать в отчуждении от греховных прилогов и дел, ходить пред Богом, тот должен приучить себя к непрестанному подвигу.

Говоря современным языком, пост – это «дегустация» христианства. Образец, схема получения благодати.

И эта схема работает и вне временных рамок поста. Если ты захочешь очистить себя и воспарить к Богу и для этого проведешь неделю как первую седмицу Великого поста – Господь в воскресенье подарит тебе личную Пасху. А если захочешь непрестанной Пасхи, то придешь и к непрестанному подвигу и молитве.

Помните, мы молимся на каждом богослужении: «И живот (то есть «жизнь») наш Христу Богу предадим»? То есть мы об этом, собственно, и молимся каждый день.

Как это осуществить в действии – вот задачка для каждого. И жития святых нам открывают, что у этой задачи бесконечное количество решений. Нет готового рецепта для всякого, потому что бесконечно отличаются условия жизни разных людей. Но есть одна схожесть во всех житиях, которую мы должны достичь и в своей жизни, – неустанное следование за Христом.

Заключается оно в том, чтобы каждый христианин в начало всех своих действий полагал заповеди Божии. Это значит: каждое свое действие взвешивать на весах воли Божией и неугодное Ему нещадно иссекать. Это значит: творить волю Божию каждому на своем месте даже наперекор своему желанию, а это и есть подвиг.

Понятно, что в наше время слово о служении ближнему поистерлось. Но это происходит, наверное, из-за недопонимания причинно-следственных связей. Для христианина служение ближнему – это аскеза. Это такой же подвиг, как молитва, такой же труд ради Христа, как пост. Мы не ради абстрактного добра или милосердия должны себя распять (а речь идет именно об этом), а ради Бога.

Для христианина служение ближнему – это аскеза. Такой же подвиг, как молитва и пост

Служение ближнему – это последний предел христианства. Когда человек не может удовлетворить свою совесть, требующую все большего подвига, подвигами аскетическими, он выходит из себя, покидает свое тело, если можно так выразиться, прекращает заботу о себе, чтобы раствориться в трудах ради других, как, например, святая мученица великая княгиня Елисавета (в древние времена ее бы назвали «великомученицей»).

Как это сделать – опять же задача личная. И решение будет у каждого особенное. Кто-то растворяется в детях, кто-то идет волонтером в социальные службы, кто-то раздает себя без остатка своим прихожанам, как праведный Иоанн Кронштадтский.

Вероятно, это вторая ступень служения Богу. Если первой ступенью можно условно назвать обращение от греховной жизни к началам чистоты, то далее Бог требует уже не только хранить в себе духовные «таланты», но пустить их в оборот и получить «прибыль».

Несомненно одно: нельзя спастись в одиночку, зажав дар Божий рукой так, чтобы его никто не увидел. Поэтому Господь и говорит притчу о светильнике. Истинная праведность и святость всегда раздает себя и этим самым светит другим людям. Кто еще не дошел до понимания этого – тот еще на первой ступени, но его время придет.

В летнюю пору Петрова поста почему-то думается именно об этом. А еще о том, как же совершить свои земные дела, которые налетают как вихрь. Совершить – и не забыть Бога. Как составить свой график таким образом, чтобы первое и почетное место занимало богоугождение, а все остальное – второе.

И никак не получается по накатанной колее: помолился, поработал, пообедал, отдохнул, поработал, помолился. Неожиданные дела заставляют вскакивать и бежать, забывая не только о молитве, но и об обеде и отдыхе. Все уходит на задний план, только маяками сверкают нерешенные проблемы. И когда решаешь хоть одну из них, не получаешь удовлетворения от сделанной работы, а только облегчение, что одним вопросом стало меньше. Но тут же, как в сказке, вместо срубленной головы Змея Горыныча появляются три новые.

Нужно понимать, что все складывается к нашей пущей занятости при помощи бесовской. Поэтому и бороться с обступившими нас учителями суеты и мнимой занятости следует духовно. Не только молитвой. Нужно с утра продумать, как будет складываться день и как лучше себя повести в искушении, которое, вероятно, придет при выполнении такого-то дела. Например, собираясь решать вопросы с документами, лучше всего вооружиться терпением. Об этом же и помолиться по окончании общих молитв: мол, Господи, помоги мне в таком-то вопросе, укрепи, дай силу и мудрость решить его благополучно и без душевного вреда. Когда я лично так делаю – все складывается наилучшим образом. Когда забываю об этом – все идет вкривь и вкось.

Все это – простые бытовые моменты, с которых начинается наше христианство. И из таких мелочей и выстраивается здание веры: начинать каждое дело с благословения, продолжать с молитвой и оканчивать благодарением.

Так выстраивается здание веры: начинать каждое дело с благословения, продолжать с молитвой и оканчивать благодарением

Порой кажется, что пост – это некоторое стеснение. Но «где Дух Господень – там свобода» (2 Кор. 3: 17), и «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3: 8). Иногда меня захлестывает состояние такого восторга от неземной свободы христианства, что замирает дух. Господь не препятствует никакой человеческой деятельности (кроме уж вовсе беззаконной), но все преображает Своей творческой силой. Строитель ли ты, писатель, врач, учитель – спастись можно на всяком месте. Хочешь изменить нелюбимую профессию и заняться любимым делом? Все в твоих руках. Вооружись Божиим благословением и действуй с молитвой. «Воспользуйся лучшим» (1 Кор. 7: 21) из того, что возможно, и живи с благодарением на устах.

Уныние – не от поста, и не от работы, и не от семьи. Уныние – от внутреннего неустройства и духа противоречия. И Православие – не зашоренность. Православие есть свобода от греха в Боге. И радость от этой свободы изливается на всякую деятельность человека, оставляет свою печать на труде и столяра, и писателя, и врача.

Ближайший способ осязать эту радость – шагнуть в пост, поскольку всякое лишение ради Христа претворяется в утешение и сугубую благодать. Смирение – это не слабость, не малодушие, не равнодушие, не бессловесие. Смирение – это сила. Чтобы смирить себя хоть в малом, нужно совершить совсем не малое усилие. Так будем же сильны, ибо христианство требует силы. Чтобы совлечься ветхого человека, чтобы «выйти из себя», из зоны себялюбивого комфорта, нужна сила. И только от нас зависит сделать малый по дням пост совсем не малым по глубине и значению.