Священник Олег Гиндин: «ПНИ существуют от нехватки любви»

Психоневрологический интернат № 3 в Петергофе – одно из самых крупных социальных учреждений стационарного типа в России: в нем проживает более 1000 человек с ментальными нарушениями. Это своего рода остров, ведь от «большой земли» он отделен лесом, пусть и не очень большим. В интернате особая жизнь, к которой непривычному человеку приходится адаптироваться даже во время краткого визита. А вот для иерея Олега Гиндина, настоятеля здешнего храма во имя святителя Луки Крымского, эта среда давно привычная. Обычно сразу несколько голосов окликают священника, стоит ему только переступить порог отделения, где расположен храм. Отца Олега здесь многие знают давно – с тех пор, когда он был просто волонтером. Вот и сам он рассказывает:

Священник Олег Гиндин – В 2001 году я стал чтецом в храме святых апостолов Петра и Павла в усадьбе Знаменка под руководством игумена Евстафия (Жакова). Этот необычный человек покорил меня своей заботой, любовью, постоянным поиском нового и полезного. Он совершенствовался сам, зажигая и других людей стремиться к прекрасному, доброму, вечному. Во многом благодаря его стараниям я стал священнослужителем.

У меня тогда были знакомые, которые занимались реконструкцией рыцарских турниров, изготовлением боевого оружия древних славянских племен, очень творческие, ищущие, благородные люди, путешествующие по всему белому свету. Многие из них жили во дворце «Собственная дача» в Петергофе. Жили там ребята с семьями, охраняя и благоустраивая это почти разрушенное здание. Благодаря им этот памятник культуры стоит до сего дня. Какое-то время я тоже там жил – благо дворец располагался рядом с моей тогдашней работой.

Моя старая знакомая Елена тоже входила в этот творческий коллектив, а еще она работала координатором в благотворительной общественной организации «Перспективы», которая занимается реабилитацией инвалидов в психоневрологическом интернате № 3 в Петергофе и других подобных учреждениях. Сначала Лена попросила помочь ей довести ее подопечных до интерната, а потом предложила попробовать поработать с инвалидами в рамках проектов «Свободное время» и «Занятость». Я согласился. Тогда для интерната и его подопечных времена были тяжелые. Я застал его до ремонта, с облупившимися старыми стенами, с людьми лежащими, ползающими и ходящими – ожидающими помощи. Рук катастрофически не хватало. Часто двум нянечкам помогали сами больные, и такая помощь иной раз заканчивалась травмами для тех, кому «помогали». Духом безнадежности, отчаяния и боли было пропитано все вокруг. Врачи старались, как могли, помогать этим несчастным, но этой помощи явно было недостаточно. Для буйных ребят применяли сильные подавляющие препараты.

Попытка к бегству

Наша инстинктивная боязнь психических и физических аномалий, чьего-то «странного» поведения вполне объяснима. Каждый из тех, кто решил или оказался вынужден общаться с людьми, имеющими ментальные нарушения, преодолевает этот страх по-своему. Отец Олег свой опыт описывает так:

Не только ты нужен этим людям. Может быть, они тебе нужнее, чем ты им

– Когда я увидел первый раз «закрытки», то есть специальные изоляторы, увидел, как там живут больные (плачущие, кричащие калеки в прокуренных комнатах и коридорах), мне захотелось побыстрее выйти на улицу, подальше от этого кошмара. Но понемногу я знакомился с проживающими, и желание уйти меня оставило, захотелось им хоть чем-то помочь. Важно понять свою нужность и не поддаваться панике и лени.

Не только ты им нужен. Может быть, они тебе нужнее, чем ты им. Со временем я стал уважать проживающих в ПНИ, принял их. Раньше побаивался, поведение многих мне не нравилось, из-за чего я раздражался. То есть к чему-то я оказался изначально не готов.

Из волонтера в священники

За этими простыми словами – история, большой временной отрезок, за который в этом огромном учреждении усилиями неравнодушных людей совершились серьезные перемены. Менялась и жизнь самих активистов. Не стал исключением и Олег Гиндин.

– «Перспективы» построили в интернате спортивную комнату, массажный кабинет, комнату физиотерапии, релаксационную, организовали кружок рукоделия, кружок рисования и многое другое, важное для качества жизни проживающих в интернате. С подопечными мы часто выбирались за пределы интерната – гуляли, выезжали на концерты и другие интересные мероприятия, в летние лагеря, в паломнические поездки. Были на Валааме и Соловках, в Великом Новгороде и Пскове.

После того, как я отработал в интернате один год, мне предложили создать там что-то «свое». Я посоветовался с координатором волонтеров и взял благословение у настоятеля Серафимо-Дивеевского подворья в Петергофе протоиерея Антония Логинова попробовать построить в ПНИ № 3 домовую церковь во имя святого исповедника архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). До этого Божественные литургии отец Алексий Фофанов и вышеупомянутый отец Антоний проводили прямо в холле интерната на антиминсе. Обычно это было в большие праздники, но потом служить стали чаще. Много причащали лежачих больных во всех отделениях интерната. Хаживали в интернат и сектанты разных мастей. Но когда мы стали активнее, этих «братьев» поубавилось в разы. А на настоящее время их в ПНИ просто нет.

Сначала мы выпросили у директора ПНИ небольшое помещение под храм. Места там было мало, но и этому мы были очень рады. Своими силами построили временный иконостас и престол. Он простоял три года. А потом нашелся спонсор, который помог благоукрашению храма. Освятили храм 13 апреля 2005 года. Во многом все это осуществилось благодаря «Перспективам» и нашим постоянным контактам с начальством интерната. В таком виде храм просуществовал до 2013 года, а затем была проведена вынужденная реконструкция, и заново храм освятили 26 января 2013 года. Были, конечно, споры с новым начальством, но поскольку многие нас хорошо знали, все закончилось миром. Сам я был рукоположен в 2008 году в сан диакона, а в 2016 году – в сан иерея.

Не хватает любви

Храм во имя святителя Луки – небольшой, домовый. Он расположен в первом отделении одного из корпусов интерната. Обычно на богослужения приходит человек 20–30, именно на Литургии бывает человек 50. В храме частная исповедь только по просьбе: на Литургии у священника на всех потенциальных исповедников не хватает времени, поэтому обычно практикуется исповедь общая. Но нередко отец Олег ходит и по разным отделениям – причащать, исповедовать тех, кто хочет и для кого это возможно. Есть небольшая группа людей, которые приходят в храм практически всегда, когда там присутствует отец Олег, – их можно назвать костяком прихода. Когда священника в храме нет, помещение закрыто.

– Нам не хватает любви – это отправная точка: в учреждение люди попали потому, что не хватает любви, сами эти учреждения существуют потому, что не хватает любви. ПНИ – это такое учреждение, где особенно сложно духовно расти. Как правило, в таких местах мало тех, кто может рассказать о спасении, о молитве.

Как спелые гроздья

В психоневрологическом интернате живут люди старше 18 лет. Среди них есть те, кто по уровню развития близок к совсем маленькому ребенку, а есть и люди вполне сохранные. Как и почему многие вполне способные жить самостоятельно или с социальным сопровождением в малых группах проводят десятки лет и умирают в огромных стационарных учреждениях закрытого или полузакрытого типа – отдельная история. Система ПНИ, созданная еще в советское время, давно нуждается в реформе – для многих это не секрет. Отец Олег служит там, где он нужен здесь и сейчас, и дружит с теми, кому нужна его дружба. Для нескольких человек он действительно не только священник, но и друг, к которому можно прийти не только за советом, но и за простым сочувствием. Он старается общаться с каждым в ПНИ как со взрослым – вне зависимости от уровня интеллекта приходящего в храм. Рассказывает об этом просто:

– Люди приходят в храм, часто общаются со священником, смотрят здесь фильмы, которые они никогда не посмотрели бы в отделениях, начинают читать книги, которые они не найдут нигде, кроме как у нас. Между нами происходит живое общение: я всегда произношу проповедь после Причастия, и вне богослужений мы беседуем. И для многих здесь это имеет большое значение. Кое-кому даю свой номер телефона – они звонят мне, о чем-то спрашивают, советуются. Люди, конечно, есть разные – кто-то не знает меры, с такими надо налаживать особое общение, по многу раз объяснять им те или иные моменты.

Некоторые просят меня чаще причащать, исповедовать их. Кто-то просит у меня гитару и исполняет песни о вере, о спасении, о Христе. Кое-кто из самых активных помогает мне в храме, когда хожу причащать в отделения и при подготовке праздников. Один человек мог бы даже стать певчим и чтецом, хорошо читал на церковнославянском, но, к сожалению, умер. Он когда-то даже был духовным чадом отца Василия Ермакова.

Конечно, почти все проживающие хотят жить в семье или в отдельной квартире, но не в стенах интерната. Это очень большая проблема. Ко мне постоянно обращаются молодые люди, которые хотели бы работать и учиться, но такой возможности в интернате у них нет. А за контакты с депутатом или, например, полицией проживающего могут упечь в «закрытку», напичкать «лекарствами», после которых надо реабилитироваться всю жизнь. И все же мы стараемся и здесь вести переговоры с депутатами и вообще с людьми, заинтересованными в создании нормальных, человеческих условий жизни в нашем интернате и подобных учреждениях.

Многие хотели бы работать и учиться, но такой возможности в интернате у них нет

Люди, которые живут в интернате, дают нам больше, чем любой здоровый человек. Хотя некоторые из них не могут говорить или говорят плохо. Правда, почти у всех старых сотрудников потянутые спины. Не обошло это и меня. Обязательно надо рассчитывать свои силы и иметь нужные навыки в работе с инвалидами, иначе можно самому оказаться в инвалидной коляске. Со мной такое чуть не произошло. Как-то раз мы собирались ехать на экскурсию в Эрмитаж. Сажая в автобус тяжелого парня, я неудачно поднял его и получил грыжу Шморля. Но, слава Богу, все обошлось.

Конечно, мне знакомо чувство выгорания. Отдыхаю, даю себе возможность побыть одному. Но надолго из интерната не пропадаю. Бывает, если очень устаю, предлагаю ребятам посмотреть что-то легкое, спокойное. Это действительно очень тяжело, когда люди, как спелые гроздья, висят на тебе. Так что нахожу какие-то варианты, чтобы и ребят не обидеть, и себя не перегрузить.