Когда изобличается наука

В один из дней, когда Ева беззаботно пересекала улицу, автомобиль кардинально изменил течение жизни этой семьи

Неожиданно в один из дней, когда Ева беззаботно пересекала центральную улицу рядом с офисом своего отца, автомобиль, потерявший управление, кардинально изменяет безмятежное течение жизни этой семьи, посылая ребенка сначала в больницу, а оттуда в мир, «идежи несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная». Ева, непостижимым образом, непонятно как и почему, вдруг оказалась в Божественном Раю, погрузив ничего подобного не ожидавших родителей в ад страдания и в мучительный шок от внезапности произошедшего. Было чувство, что Господь вовсе ушел из их жизни. Когда всё в жизни тебя радует, тогда Господь – «хороший», когда же на тебя неожиданно обрушиваются неотвратимые бедствия, тогда становится явным даже не отсутствие, а вообще неприсутствие Бога в твоей жизни. Старец Порфирий с особенным вниманием сопереживает посетившей их скорби, однако рассудительно акцентирует внимание родителей на том, что Бог есть Безграничная Любовь, и сам он выражает ее всеми своими поступками с такой добротой, любовью и верой, что у тебя не остается никакого сомнения в его чувствах.

С того дня вся жизнь семьи надломилась. Теперь вместо того, чтобы воодушевляться присутствием среди них земного ангела, ненасытно ласкаемого их вниманием, они могут лишь зреть его очами раненой веры и молитвы, исполненной страдания.

Но время идет. Другие дети растут и своими дарованиями и успехами наполняют жизнь матери счастьем, растворяя ее боль. Жизнь отца с того дня проходит во смирении, питаемом принятием Божественной воли. Теперь центр семьи – Деспина. Деспина – абсолютная противоположность Евы. Задира, в которой жизнь бьет ключом, она постоянно куда-то бежит, с лица ее не исчезает улыбка. От нее так и веет радостью, счастьем, надеждой. Весь ее облик излучает сияние беззаботной невинности. В ее присутствии ты осознаешь, что именно таковы те, кто «наследуют землю», она словно образ жителей Царствия Небесного. Глядя на нее, думаешь, что грехи, болезнь, смерть так далеки от подобных созданий. И общаясь с ними, забываешь всё негативное, всё темное и опасное, что существует в этом мире. Умиротворяешься и успокаиваешься абсолютно. Конечно, если ты не мама, из объятий которой выскользнула Ева, оставив тебя тогда в полной растерянности, когда твое сознание всё никак не могло вместить, почему скрылся от тебя земной ангел, и выходило, что ты заблуждалась относительно своего земного благоденствия, а теперь ты должна несомненно в этом разувериться. И в счастье своем ты сможешь тогда различить «угрозу» неумолимой действительности Царствия Божиего, так ярко выражаемой в византийских образах Бога, Который не улыбается светски, но очень убедительно направляет Свой взгляд на весь мир и на каждого человека в отдельности.

И вот в один весенний день вся семья приезжает в маленький монастырек в Северном Эпире. Неподалеку от границы с Албанией. Один друг семьи принимал там постриг. Он тоже немного живой и игривый. Друг детей. Простой и сердечный человек. Всем своим обликом, несмотря на внешнюю монашескую суровость, на резкое изменение наружности, несмотря на напряжение от понимания, какие строгие обеты он искренне дал Богу, он скорее напоминает большого радостного ребенка. Вот он играет с детками. Они сами безумно рады этой игре. Деспина в восторге. Всё вокруг наполнено подлинной радостью и несомненной благодатью. Всё так великолепно, красиво, божественно, и кажется, что ничто не в состоянии омрачить эту радость. Исключено!

Не исключено, однако же! Ровно через четыре дня после пострига по телефону я в Афинах узнаю невероятную новость от нашего общего друга.

– Держись, отче, – говорит он мне, – ты не поверишь в то, что сейчас услышишь.

– Что случилось? Ну? Говори же, – прошу я его.

– Вот уже несколько дней у Деспины болит зуб мудрости с правой стороны. Обычное воспаление, как мне думалось, причины которого мы хотели выяснить после их возвращения из Эпира. Я сделал рентген и почти уверен, что у нее остеосаркома. Я не могу в это поверить. Я прилагаю усилия к тому, чтобы опровергнуть мой первоначальный диагноз, но он только подтверждается.

Настоящая трагедия! Я прекрасно знал, что значит удаление нижней челюсти: имплантация части тазобедренной кости или ребра в нижнюю челюсть, химическая терапия, невыносимые страдания и процент выживания в первые пять лет после операции ниже 10.

Лучше уж смерть, чем жить в таких мучениях.

Не в состоянии примириться с таким развитием событий – Бог, в Которого я верю, не попустил бы такого ужасного испытания, – спрашиваю робко своего друга-стоматолога:

Разве это возможно, чтобы простая зубная боль оказалась остеосаркомой?

– Слушай, может, ты всё-таки ошибаешься? Может, сделать какое-нибудь другое обследование? Разве это возможно, чтобы простая зубная боль оказалась остеосаркомой?

– Отче, к сожалению, остеосаркома нижней челюсти очень легко и четко диагностируется и имеет очень плохой прогноз, – отвечает он мне. – Я звоню тебе, чтобы спросить: не смог бы ты им помочь собраться побыстрее? Им нужно немедленно лететь в Америку. Нельзя терять ни минуты.

Прошло не так много времени с той поры, когда я, находясь в Штатах, столкнулся с подобным случаем – помогал одной молодой семейной паре греков: переводил на английский и договаривался с врачами. Каждый раз, когда я видел их ребенка – светленького семилетнего мальчонку, – мое сердце сжималось от ужасного зрелища. Тысячи вопросов возникали в моей голове, сотни противоречивых чувств боролись в моем сердце, никогда еще в жизни я не сталкивался с такими трудностями. К большому сожалению, ребенок не выжил! Он прошел через многомесячную пытку того, что я бы даже не посмел назвать жизнью. Суровая реальность оставила глубокую рану в душах несчастных родителей, явив, что даже самые искуснейшие светила медицины не в состоянии им помочь.

Сценарий опять повторяется. Конечно же, они полетят в Америку с большими надеждами, в лучшую клинику, возможно, что даже к лучшим специалистам, и вернутся обратно в Грецию, всё еще надеясь на лучший исход. Они покинут Америку с больным, но внешне абсолютно здоровым ребенком, унося с собой невидимую, но вполне ощутимую невыносимую боль.

Отец Деспины, этот настоящий герой, узнал всю правду. Мать лишь отчасти. Они немедленно направились за благословением к дедушке – так ласково они называли святого Порфирия. Старец Порфирий, человек с чутким сердцем, которое сочувствует всем людям, воспринял их боль как свою собственную, очень переживая за ребенка и несчастных родителей. Единственным светлым лучом, дававшим надежду, стало предчувствие старца: он им посоветовал без промедления лететь в Америку. Похоже, что в его любящем сердце, искренне обеспокоенном, теплилась маленькая искра надежды. Эта искра сигналила: необходимо срочно лететь за границу.

И вот уже через неделю родители с ребенком в Америке – где-то в штате Огайо. Какое ужасное путешествие! Какая сумятица чувств, когда надежда сменяется беспокойством в ожидании неизвестного. Страх, гложущий тебя оттого, что ты не в состоянии помочь своему ребенку, подобен острому ножу, постоянно бередящему рану, заставляет душу болеть сильнее тела. Единственный их спутник, с которым они ни на миг не разлучаются и который в дороге их утешает, – это молитва старца. И подобная едва видимой дымке его надежда на чудо.

События разворачиваются с головокружительной быстротой. Через три дня после их прибытия в Штаты назначается операция. Ребенок проходит еще одно обследование, и страшный диагноз вновь подтверждается, врачи без обиняков называют вещи своими именами. К этому их подвигает и профессиональный долг, и их менталитет медиков.

И вот настал день операции. 16:30 по афинскому времени. Звонит мой телефон. В трубке голос матери ребенка:

– Здравствуй, отче! Как ты? Мои нервы не выдерживают! Только что мою Деспиночку отвезли в операционную. Мне сказали, что операция продлится семь часов. Такое ощущение, что я схожу с ума! Вчера мне показали, как я должна ее кормить. Мне дали маленький чемоданчик с инструментами, потому что после операции она будет не в состоянии сама открывать и закрывать рот – это придется делать мне. Еще сегодня мне показали другого ребенка, прооперированного неделю назад, чтобы я знала, с чем придется столкнуться, – я чуть сознание не потеряла. Я больше не могу, отец! Больше не могу! Прошу тебя, помолись за нас.

Я не знал, что ей ответить. Да и что я мог сказать? Конечно, я что-то ей ответил, просто не могу вспомнить что. Какой-то набор слов, которые идут четко в ряд, но вместе не составляют осмысленного предложения и не дают человеку никакой психологической поддержки и надежды.

Я положил трубку. 8:15 по местному времени штата Огайо. Она меня попросила помолиться. Но какую молитву я могу принести Богу?! У меня уже практически не осталось надежды, веры, да и старец, конечно же, молится. И что я могу сказать Богу? Он что, разве не видит нашу нужду? Неужели Он не видит нашей трагедии? Ведь до сегодняшнего дня Он не оставлял нас Своей любовью, почему же теперь Он нас оставит? И как я буду просить у Бога милости, если меня обуревают сомнения? Мне стыдно.

В конце концов сказал и я Богу несколько слов молитвы. Я взял четки и попросил Бога, чтобы Он помиловал всех нас. Возможно, это было даже наиболее легким выходом из той ситуации – чтобы только не одолевали помыслы. Если бы я был Богом и смотрел на такого молящегося несчастного и духовно нищего священника, я бы точно пожалел как его самого, так и Церковь, имеющую таких жалких служителей.

Время незаметно течет. В 17:20 снова звонит телефон. Это опять мама Евы из Америки:

– Отче, скоро ее привезут из операционной. В конечном итоге у нее ничего не нашли. Всё обошлось простым удалением зуба. Мне сказали, что у нее киста и что это не настолько страшно. Ты знаешь, что это такое? Я – нет. Надеюсь, что мне говорят правду. Если можешь, попробуй поговорить со старцем, мы нигде не можем его найти.

Я, конечно, выразил ей свою радость, однако остался в полном недоумении, когда закончился наш разговор. Это абсолютно невозможно! Исключено!

Тотчас же звоню своему другу-стоматологу и сообщаю новости. Мы немного побеседовали, порассуждали и пришли к следующему выводу: диагноз очевиден: остеосаркома легко обнаруживается, тем более что девочку обследовали и здесь, и в Америке, а разница между кистой и остеосаркомой так огромна! Вероятнее всего, болезнь в последней стадии, и врачи не рискнули оперировать. Или психическое состояние бедной матери было настолько критичным, что, жалея ее, решили рассказать ей эту красивую сказку. К сожалению, всё настолько трагично, что мы даже представить себе не могли.

Мы решили позвонить старцу: может быть, ему удалось поговорить с отцом Деспины, знавшим, что там на самом деле.

Врач звонит.

Старец отвечает:

Преподобный Порфирий

– Тебе что, звонил отец Деспины?

– Нет, я еще ни с кем не разговаривал. Я молился и только сейчас включил телефон – когда почувствовал радость в душе. С Деспиной всё слава Богу! Когда будешь с ними говорить, скажи им, чтобы не торопились с вылетом, пусть недельку посмотрят Америку.

Вместо опухоли обнаружили кисту, вместо удаления челюсти вырвали лишь один зуб. Вместо вкуса смертного мы приобрели неповторимый опыт созерцания чуда. Чуда, сотворенного Господом. Которого бы не было, если бы не участие святого Порфирия.

Сразу же после окончания лицея Деспина вышла замуж. Сегодня она многодетная мать. Характерные черты, выделяющие ее, – искренняя горячая вера, открытость и доброе сердце. Она по-прежнему полна жизни. Ее жизнь – это сплошное чудо. Она ни в чем не нуждается. Единственное, чего ей недостает, – это… один зуб. К счастью, это зуб мудрости, и его отсутствие не заметно. А если бы и было это видно, то делало бы ее еще краше. Это показывало бы не реальность, не то, что видимо, а то, что внутренне в ней отражается. «Дух Господень, где хочет, дышит».