Мой путь к Богу начался не с пустого места…
В жизни каждого человека наступает момент, когда он обращается к своему прошлому и начинает открывать мир заново, смотреть на него другими глазами, менять свое отношение к жизни. Так произошло и со мной. До 48 лет я вел обычную жизнь преуспевающего российского предпринимателя — нескончаемая работа, презентации, фуршеты, корпоративы, развлечения, отдых за границей и т. п.
И вдруг в одночасье все рухнуло, земля ушла из-под ног: в мае 2002 года мне был поставлен страшный диагноз — рак лимфатической системы. Страшное смятение поразило душу: «За что? И почему именно я? А как же семья? Как же дети? Как они будут выживать? Неужели все кончилось — солнечный свет, голубизна неба, город с трамваями, автобусами, спешащими куда-то людьми? Снежок, тихо падающий с неба? Дождь, переходящий в ливень с громом и молниями? Неужели все это кончилось? Никогда я не съезжу за грибами? Никогда больше не увижу леса и любимую дачу, куда вложил часть своей души? Неужели никогда больше не увижу жену и детей? Не порадуюсь их успехам и не огорчусь неудачами? Неужели это конец — страшный и неотвратимый!?»
Самочувствие после химиотерапии примерно такое, как у таракана после дозы дихлофоса
Врачи на эти вопросы не отвечали и прямо говорили, что никаких гарантий излечения они дать не могут. Лечащий врач честно предупредила, что нужно готовиться к долгому, изнуряющему лечению, но действительность оказалась еще хуже — химиотерапия убивала в организме не только больные клетки, но и здоровые. Самочувствие после сеансов химиотерапии было примерно таким, как у таракана после солидной дозы дихлофоса.
Родные утешали, как могли, но помогало это мало: чтобы появились силы для лечения, нужна была духовная опора. И однажды я понял, что искать ее нужно не на Земле. Я обратился к Тому, от Кого зависит абсолютно все на земле и, в частности, моя жизнь. Так я потихоньку начал двигаться к Богу — точнее, Он приводил меня к Себе. Невыразимое облегчение пришло после первой исповеди, великое блаженство принесло приобщение к великим Святым Таинствам. Едва отойдя от болезни, я с женой и сестрой посетил Святую Землю — настолько хотелось приблизиться к Богу. Это путешествие окончательно укрепило меня в вере.
И только недавно пришло осознание: мой путь к Богу начался не с пустого места. Позже появилось твердое убеждение: я просто вернулся на дорогу, по которой уже когда-то шел — в самом раннем возрасте. И вела меня к Богу моя бабушка Параскева.
Бегом от колхоза
Моя бабушка — Солнцева (Колосова) Параскева Дмитриевна, мать моего отца — родилась в 1901 году в крестьянской семье, в небольшой деревушке Заборово, что возле Городца Нижегородской губернии. Работала в колхозе, во время войны воспитывала двоих детей одна — муж был на фронте. Выжили они, по ее словам, только благодаря корове и огороду. Работали от темна до темна: с утра на колхозных полях, вечером — на своем участке размером не меньше 30 соток.
Бабушка поселилась в этом домике только потому, что напротив церкви
В начале 1950-х годов, устав от непосильной работы в колхозе и на своем огороде, она из села переехала в Городец, небольшой, но древний городок. Там она жила на тихой улочке в комнатке на втором этаже небольшого домика. Прямо напротив её жилища, чуть правее, виднелись купола без крестов — там, в бывшей церкви, располагался какой-то склад. Бабушка и поселилась в этом домике только потому, что напротив церкви.
Но храм в те годы не действовал, и бабушка была вынуждена ездить в один из действующих церквей — в Балахну, километров за сорок от Городца. В детстве я часто гостил у нее, и она всегда брала меня с собой в эти поездки. Мне было лет пять, когда я впервые побывал в храме и на всю жизнь запомнил новые ощущения. Я помню тот запах ладана и какое-то неосознанное, умиленное состояние, которое я никогда ранее не испытывал. С благоговением я слушал пение церковного хора, и это тоже было для меня открытием. Бабушка научила меня молиться, и я просил в церкви Боженьку о многом, и — удивительное дело! — меня не покидало ощущение, что Он рядом, слышит меня и обязательно исполнит мои просьбы.
Вера и пустой колодец
Вера была не чем-то отвлеченным и абстрактным для бабушки, а основным наполнением её жизни. Она молилась почти все свободное время утром, днем и вечером по нескольку часов. Что бы она ни делала, перед этим всегда просила благословения у Господа.
До самых преклонных лет, пока позволяло здоровье, она объезжала все наиболее известные святые места в Советском Союзе. Она побывала в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, в Киево-Печерской Лавре, в Почаевской Лавре на Западной Украине. Причем происходило это в самый разгар хрущевских гонений на Церковь, в первой половине 60-х годов прошлого века.
Хотя прошла уже почти четверть века с её смерти, я помню некоторые её рассказы.
Так, в одном из своих путешествий ей долго пришлось идти пешком вместе с попутчицей — такой же старушкой — к очередному монастырю. Стояло лето, день был очень жарким, и паломницам очень хотелось пить. Наконец на пути им попался родник, обложенный невысоким деревянным срубом. С нетерпением приникли старушки к срубу и заглянули вниз.
Увы, колодец оказался пуст, воды в нем не было. Обычные прохожие, посетовав, пошли бы дальше, но не такова была моя бабушка. Расстелив на траве платочки и опустившись на колени, она вместе с попутчицей начала усердно молиться Пресвятой Богородице. Через некоторое время они опять заглянули в сруб — он был полнехонек чистейшей родниковой воды. Умилились наши путешественницы и от души напились холодной — аж зубы ломило — ключевой водицей и, поблагодарив Матушку-Заступницу, отправились дальше.
Как я решил «наказать» бабушку за ее «темноту»
Шло время. Я пошел в школу, и бесовские безбожные времена сделали свое черное дело. Став сначала октябренком, затем пионером, я, естественно, стал атеистом, причем, в соответствии с отцовскими генами, — весьма воинственным. Помню один случай, когда я проявил свои пионерские убеждения и решил «наказать» бабушку за её «темноту».
Мне было лет одиннадцать. Моего отца, работавшего председателем колхоза, во время хрущевского «укрупнения» колхозов перевели в другую деревню, и мы временно ютились в маленькой крестьянской избе. Бабушка Параскева жила летом у нас в деревне и молилась вечером на кухоньке, чтобы никому не мешать. И однажды я умыкнул небольшую её икону из латуни и спрятал в сенях, в старый кухонный шкаф. Бабушка долго ее искала и вскоре поняла, в чем дело — напустилась на меня, но я отнекивался. Когда отец приехал домой на обед, она рассказала ему о моей проделке, и он меня как следует взгрел. Я пытался оправдаться: ведь «Бога, как известно, нет», и отец, мол, тоже прекрасно это знает. Но он был неумолим и взял с меня слово, что я никогда больше не буду мешать бабушке молиться. Так я впервые в жизни ощутил, что жизнь не так проста, как учили в школе.
Мамавасина и любительницы самогона
В селе, откуда мы переехали, у бабушки была подруга — мать моей няни, девочки-старшеклассницы, которая со мной нянчилась, когда родители были на работе, то есть с утра до вечера. Мать моей няни звали Катериной, но я звал её Мамавасина и долго думал, что это её имя.
Только став постарше, я узнал, что она — мама Васи, моего старшего товарища по детским играм. Катерина и бабушка были настоящими подругами, и связывала их вера. Они сидели и беседовали целыми вечерами — бабушка рассказывала о своих поездках по святым местам, а Мамавасина её внимательно слушала. До сих пор помню, что лица у обоих в эти моменты были какими-то необычными, просветленными.
А вот в другой деревне, куда мы с родителями переехали позже, у бабушки подруг не нашлось. Она пыталась познакомиться с местными старушками, но они, увы, были маловерующими, и все как одна любили выпить самогона, чего бабушка на дух не переносила. Она так и говорила, сильно, как все волжане, окая: «Уж самогонку-то они больно любят».
Зловещий сарай и память смертная
В детстве гостить у бабушки я очень любил. Над её комнатой и сенями находился огромный чердак, на который я любил залезать, — там, в полумраке, было одновременно и страшно, и интересно. Больше всего меня пугал стоявший в углу манекен: бабушка занималась шитьем и часто носила на базар свои поделки, в основном, детские пальтишки — после войны в стране с одеждой было туго. Так на чердаке я разыскал и прочел одну из самых запомнившихся книг детства — «Борьбу за огонь» Рони Старшего. Меня поразило, что первобытные люди жили тем же, что и современные: они любили и ненавидели, сражались с врагами и дикими зверями. И огонь был не только необходимым фактором существования, но и символом надежды на продолжение жизни…
В полумраке чердака виднелся гроб — бабушка как истинная христианка приготовилась к смерти заранее
За домом бабушки находился сарай с дровами для печки. Над сараем тоже был чердак, и в его полумраке зловеще виднелся гроб, покрытый рогожей. Бабушка называла его «домовина». Бабушка как истинная христианка приготовилась к смерти заранее, лет за тридцать. На этот чердак я залезать не рисковал — там было по-настоящему страшно.
Жизнь в деревне
Бабушка часто приезжала к нам в деревню летом. Мама получала заочно второе образование, педагогическое, уезжала летом на сессию, и бабушка её заменяла. Мы вместе пололи грядки, поливали огород. Бабушка была очень добрым человеком, любила домашних животных и очень любила за ними ухаживать. Она обращалась к животным как к людям: поросенок у неё был «парнишко», собака Дамка — «девчонка». Когда она их кормила, то подолгу с ними разговаривала, и наблюдать за ней в это время было очень интересно.
А ещё мы любили с бабушкой «праздновать». В воскресенье после обеда мы садились за стол, бабушка выкладывала семечки — тыквенные и подсолнечные — и мы чинно их лузгали. Это и называлось у нас «праздновать». При этом бабушка неторопливо рассказывала нам о своем детстве и о жизни в деревне…
Как Параскева в 17 лет осталась одна
Она вспоминала, что все предки ее были крестьянами, вся их жизнь была связана с землей. Поэтому, наверное, и фамилию носили соответствующую — Колосовы.
Неторопливо она рассказывала о том, как они жили до революции: хотя и бедно, но довольно справно: них была лошадь, корова. Был даже работник Евсейко, который жил вместе с ними на правах члена семьи — ел и пил с ними за одним столом. Рассказывала о том, как Евсейко зимой возил её на лошади, запряженной в сани, в соседнее село, в церковно-приходскую школу.
Рассказала она нам и о семейной трагедии — гибели своих родителей и пятилетнего брата Ванюшки. Не имевшие никакого представления о бушующей на юге России Гражданской войне, летом 1918 года втроем они поплыли на барже, на которой отец бабушки служил «водоливом», то есть шкипером, в Астрахань. Там они хотели повыгоднее продать глиняные горшки, которые сами делали в маленькой горшечной мастерской на огороде, где трудились всей семьей.
Их семнадцатилетняя дочь Параскева осталась на хозяйстве — ухаживать за огородом и скотиной.
Красноармейцы «решили вопрос» очень быстро — подвели всю семью к борту баржи и расстреляли
Долго она ждал родителей и братишку, но так и не дождалась — из той поездки они не вернулись, сгинули бесследно; где и как они погибли, точно неизвестно. В качестве семейного предания мой покойный отец рассказывал, что баржу хотели реквизировать «для нужд революции» красные, но прадед воспротивился: что, дескать, он скажет хозяину баржи, как оправдается, ведь о войне в Заборове и слыхом не слыхивали. Красноармейцы «решили вопрос» очень быстро — подвели всю семью к борту баржи и расстреляли, выкинув тела в Волгу. Так это было или не так, доподлинно неизвестно, но предание осталось.
Слушая бабушку, мы с сестрой ужасались тому, что бабушка осталась в семнадцать лет одна со своим хозяйством. На ней были дом, огород, земельный надел, корова и еще какая-то скотина. Правда, помогали ей дедушка и бабушка, которые жили на той же улице напротив ее дома. Так она и выживала, пока в середине 1920-х годов не появился в деревне парень, который ходил по домам и шил шубы, тулупы и полушубки из овчины, — Александр Васильевич Солнцев. Платы за работу он не брал — работал за харчи и проживание. Он сшил полушубок и молодой Параскеве, а потом к ней посватался. Они поженились, и в 1931 году у них родился мой отец Геннадий, а в 1934 году — моя тетя Галина.
«Никаких помещиков у нас в деревне не было»
То, что рассказывала бабушка, очень расходилось с тем, чему нас учили в школе. Так, например, нам преподносили революцию и свержение царя как результат «восстания народа против капиталистов и помещиков под руководством большевиков». Но бабушка рассказывала, что никаких помещиков у них в деревне отродясь не было, а почему, она не знала. Помог отец, который рассказал: крестьяне в царской России были не только крепостными, но и государственными, то есть принадлежащими казне, государству. В бабушкиной деревне они как раз были государственными, «казенными» крестьянами. Поэтому никакой «дикой эксплуатации» и в помине не было — крестьяне жили свободно, никто их не притеснял.
Мало того, родной дед бабушки был избран волостным старшиной. От тети Гали удалось узнать, почему он удостоился такого доверия от односельчан: оказалось, что Иван Степанович Колосов был очень бедным крестьянином, но очень честным человеком, и ему сельчане абсолютно доверяли. Иван Степанович Колосов был в числе нижегородцев, которые встречали Царскую Семью в 1913 году на нижегородской пристани. В честь этой встречи Ивану Степановичу с дарственной надписью от Царской Семьи была вручена икона, которая по наследству досталась мне и которую я храню как зеницу ока.
После получения вести о свержении царя вся деревня неделю плакала
По рассказам бабушки, после получения вести о свержении царя вся деревня неделю плакала: «Как будем жить без Царя-батюшки!» И рассказы были всегда правдивыми — бабушка лукавить не могла совершенно. Так, она рассказывала, что в первый год коллективизации (то ли в 1930-м, то ли в 1931-м году) урожай в колхозе был отменным. Видимо, крестьяне ещё работали в колхозе, как у себя на угодьях, ещё не научились отличать своего от общественного. Еще не пришло понимание того, что «все вокруг колхозное, все вокруг мое», то есть ничьё.
«А что Ленин? Бес — он и есть бес!»
К советской власти бабушка относилась плохо. Помню, как-то раз, когда я в детстве был у нее в гостях, речь зашла у нас о Ленине. Я тогда, как и абсолютное большинство советских детей, его буквально боготворил. В стране царил настоящий культ Ленина — он возвеличивался как величайший гений, который показал трудящимся всей земли путь к освобождению путем революции. Всю страну покрыли памятники «вождю пролетариата» от больших городов до небольших поселков. Власти сделали из Ленина настоящую икону с обильной долей сусальности: «Ленин — добрый дедушка». Он, якобы, очень любил детей и заботился о них в страшные послереволюционные годы.
Так вот, на мой вопрос о Ленине бабушка ответила: «А что Ленин? Бес — он и есть бес!» Меня такое высказывание о «любимом вожде» настолько покоробило, что я со всей горячностью принялся бабушку разубеждать. Ведь я был пионером, членом детской коммунистической организации, и слушать такое из бабушкиных уст о «дедушке Ленине» было для меня невыносимо…
Только через десятилетия открылась страшная правда о Ленине, о том, что он был маниакально злобным богоборцем и одним из самых кровавых диктаторов в истории человечества. До сих пор меня удивляет, как бабушка, имея один класс церковно-приходской школы, невзирая на оголтелую коммунистическую пропаганду, смогла так хорошо разобраться в ленинской сути.
Поэтому с советским государством у неё отношений практически не было — паспорт она никогда не меняла, никогда его не использовала. Даже пенсию она отказалась оформлять, возложив упование о своей жизни на Бога. И, надо сказать, Он её не оставил: бабушка сама зарабатывала на хлеб шитьем детской, в основном, одежды и продавая её на рынке. В меру сил и возможностей ей помогала дочь Галина, которая жила в Городце неподалеку, и мои родители.
Чай с антоновкой и чтение на ночь
Гостить у бабушки было само удовольствие
В юности, когда я учился в Горьковском техникуме в начале 70-х годов прошлого века, я часто навещал бабушку. Гостить у бабушки было само удовольствие. Она кипятила чайник, заваривала чай. Затем выставляла из горки чайные чашки с блюдцами. Сахар подавался всегда почему-то большими кусками, хотя в продаже такого не было. Где его брала бабушка, навсегда останется тайной. К сахару вынимались специальные щипчики. Зажав в руке комок сахара, бабушка невероятно быстро и ловко колола его на мелкие кусочки. Чай пить полагалось не из чашек, а из блюдца. Блюдце с чаем она научила держать на кончиках трех пальцев, и — удивительно — чай никогда не проливался. Оказывается, пить чай из блюдец очень удобно: разлитый кипятком из чайника, в блюдце он совершенно не обжигает.
Особенно любила бабушка пить чай со свежими яблоками, особенно с антоновкой. Она нарезала яблоко мелкими дольками прямо в чашку, отчего дивный аромат антоновки усиливался и разносился по всей комнате.
Бабушка окончила только один класс церковно-приходской школы, но очень любила читать. У нее было множество старинных церковных книг, и она каждый вечер читала какую-нибудь из них, включив на столе маленький ночник-грибок. Приезжая к ней в гости, я часами рассматривал эти книги, особенно мне нравилось изложение Библии с замечательными гравюрами. Мастерски исполненные сцены — «Суламифь отрезает голову Олоферна», «Самсон и Далила», «Давид и Голиаф» — навсегда запомнились мне своей выразительностью. Особенно меня поразила история об убийстве маленьким, щуплым Давидом огромного исполина Голиафа. Уже тогда я начал понимать, что в любом поединке, битве и сражении, даже в обычной драке, важна и побеждает не физическая сила, а дух.
Разговаривая на религиозные темы с бабушкой, сам того не замечая, я проникался идеями Православия
Рассматривая «божественные книги» и разговаривая на религиозные темы с бабушкой, сам того не замечая, я проникался идеями Православия. Благодаря бабушке я никогда не позволял вести в своем присутствии богохульные разговоры, которые случались между моими сверстниками в молодости. Хотя и был я, как все, атеистом, у меня никогда не было насмешливого, ернического отношения к религии. Чтобы меня не заподозрили в тайном веровании в Бога, я отвечал, что православной религии две тысячи лет, и она являлась неотъемлемой частью жизни наших предков, основой русской культуры, и хулить её нам непозволительно.
В ее комнате никогда не было запаха старости
С возрастом у бабушки стали плохо видеть глаза и дрожать руки, подрабатывать она уже не могла. Но она никогда ни на что не жаловалась, на все вопросы отвечала: «Хорошо живу! Слава Богу»!
Приезжая к ней на каникулах, я со своей стипендии откладывал и прятал трехрублевую бумажку под блюдечко в горке — сама бы она денег от меня никогда не взяла.
Единственная жалоба, которую она себе позволяла, было сетование на здоровье совсем уже в старческом возрасте. Вздыхая, она приговаривала: «Мочи нет». Это означало — слабость.
В её комнатке никогда не чувствовалось запаха старости. Справа от входа в неё стояла кровать, на которой она спала, а в её изголовье — огромный куст жасмина. Он часто цвел и всю комнату наполнял дивный аромат. Бабушка вообще очень любила цветы и называла их ласково: «Светочки».
Собравшись жениться, я неожиданно для себя попросил у бабушки благословения
Бабушкино влияние на меня было несомненным. В 1980 году, собравшись жениться, я неожиданно для себя попросил у неё благословения. Надо было видеть, как бабушка радостно удивилась. И мне было почему-то очень приятно. Кто знает, может, благодаря именно бабушкиному благословению и живем мы с женой Натальей вот уже 35 лет, помогая выращивать двоих внуков…
Чем заняться в старости?
Параскева Дмитриевна очень любила детей и охотно с ними нянчилась. Именно поэтому соседские молодожены очень часто приводили к ней детей — с детсадами в Городце было туго. Особенно радовались такой возможности молодые мамы-одиночки, которым не с кем было оставить ребенка, а работать было нужно. Теперь её воспитанники — уже сами пенсионеры, но я уверен: все они хорошо помнят свою няню «бабу Пашу».
Оглянись, читатель, вокруг: как живут и чем занимаются современные пенсионеры? Многие продолжают работать — на одну пенсию прожить трудно. Некоторые пенсионеры помогают своим детям, сидят с внуками. Многие каждое утро отправляются на распродажи продуктов в поисках вкусненького и дешевенького.
Особенно «продвинутые» пенсионеры объединяются в кружки — поют, танцуют и даже изучают компьютер. Спору нет, все эти занятия помогают вести привычный образ жизни и отвлечься от мыслей о болезнях и приближающемся конце жизни. Но счастливы ли эти люди? Когда видишь на экране телевизора бабушку, увлекшуюся танцами и увлеченно об этом рассказывающую, не видишь в её лице умиротворения, успокоенности. Наоборот: налицо какое-то нездоровое возбуждение, как будто тебе расхваливают вещь по цене, явно ей не соответствующей. Мне искренне жаль наших бабушек-пенсионерок, бездумно растрачивающих свой оставшийся — не такой уж и большой — жизненный срок.
Бабушка Параскева молилась всегда, в любое время суток. И Бог её слышал: бабушкино лицо было не просто добрым, но каким-то просветленным, излучающим необыкновенную доброту. Никогда и никому не сказала Параскева Дмитриевна плохого слова, никого никогда не хулила. По крайней мере, я этого никогда не слышал. В еде она была абсолютно неприхотлива. Когда ей исполнилось шестьдесят лет, она перестала есть мясо и никогда это правило не нарушала. Про посты я уже не говорю — бабушка соблюдала их свято. Самым изысканным блюдом был у бабушки супчик из рыбных консервов — большего она себе не позволяла. Часто в своей русской печи варила «кипежник» — пшенную кашу с тыквой — и постоянно угощала ей меня, когда я приезжал к ней на каникулах. До самого старческого возраста она ходила за водой на колонку и поднималась с ведром на второй этаж. До восьмидесяти лет сама ходила за дровами в сарай и спускалась в погреб — холодильника у неё никогда не было.
«Помру — все равно похороните, поверх земли не оставите»
Кто-то из наших православных иерархов сказал, что веру в богоборческие годы сохранили наши «бабушки в белых платочках». Когда в конце 1980-х годов стали ремонтировать храм напротив дома бабушки, ее подруги, такие же старушки, как и она, понесли в церковь церковную утварь, которую спасли от разграбления большевиками при закрытии церкви и десятилетиями хранили у себя дома в потайных местах: большие подсвечники, иконы, киоты и пр. Бабушке нести было нечего — храм закрыли до ее приезда в Городец, и она отдала на восстановление храма все деньги, которые каким-то непостижимым образом ухитрилась накопить на похороны, — пятьсот рублей. Тогда это были немалые деньги. Своей дочери Галине бабушка сказала: «Помру — все равно похороните, поверх земли не оставите». Впрочем, дочь ее не осудила — сама была верующая.
Пока были силы, бабушка ходила в восстанавливающийся храм и, как могла, помогала в работах. С открытием храма служб она не пропускала: ходила и на утрени и на вечерни, благо, идти было недалече. Уже сгорбленная, еле передвигающая ноги, с палочкой, она ходила в церковь до тех пор, пока могла ходить.
Выглядела наша бабушка всегда замечательно — чистенькая, опрятная, в светлом платочке, с доброй улыбкой на лице. Такой она мне и запомнилась.
Вера ее была непоколебима. Бабушка все делала для того, чтобы жить по заповедям Господним, и потому её жизнь стала для всех нас, погрязших в искушениях современной жизни, примером.
Потому в нашей семье мы и называем её праведницей и так часто её вспоминаем.
***
Бабушка Параскева скончалась осенью 1991 года, чуть пережив свое 90-летие. Но я твердо помню, что мой путь к Богу начался именно с общения с ней в самом раннем детстве. И полностью уверен в том, что живу вот уже 13 лет после смертельного приговора врачей лишь благодаря вере в Бога. Вопреки всем врачебным прогнозам, несмотря на инвалидность, я продолжаю жить, работать и наслаждаться общением с внуками. Не по молитвам ли бабушки Параскевы совершилось это чудо?
Царство тебе Небесное, угодница Божия праведница Параскева!
Может по молитвам наших бабушек милует нас Господь - не дает угаснуть вере в родах наших. Подхватываем эстафету любви к Богу и ближним и далее молимся за свой род и друзей. Несем светильник.
Хоть и моложе Вас лет на 20 и у меня не бабушка, а прабабушка - но многое схоже.
И у меня была такая бабушка, у которой я проводила каждое лето. Душа её была простая, открытая, безо всякого двойного дна. У меня все предки с обеих сторон были самые простые крестьяне. Как-то умудрялись они жить МИМО советской власти, был у них какой-то свой фундамент, с которого никто и ничто не могло их сдвинуть...
Дорогая Читательница! Всё то, о чём вы пишете, это не заслуга советской власти; просто "нравственный мотор" в нашем народе был хорошо "заведен" и работал веками, и при советах, да и сейчас он всё ещё работает по инерции, но "завод" всё угасает... Не надо тосковать о советском времени; всё, что стоит на гнилом основании, рано или поздно посыпется. Так и получилось. Потому что КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ, о котором сегодня читали на Литургии, вышибли...
Слава Богу за всё!
У меня диагноз подобный вашему стоит немного-немало 33 года, также с множеством курсов химио-терапии и лучевой терапией, из них Господь 25 лет терпеливо ждал когдя я обращусь к нему за помощью. Я не могу сказать что в моей семье был кто-то глубоко верующим человеком, исключая прабабушку, которая по словам моих родителей ходила 500 километров пешком на Великдень в Киев. Это наталкивает меня на мысль о том, что по ее молитвам в том мире Господь сподобился устроить так чтобы я пришел в его Церковь. Благодаря этому, не смотря на проблему со здоровьем, я чувствую себя счастливым.
Большое спасибо Вам Александр зо ваш светлый расcказ! Дай Господи Вам здравия телесного, и спасения душевного!
Замечательный светлый поминальный рассказ получился.
Вечная память нашим родным, сохранившим святую веру православную!
Елене, написавшей: «…они все то склоками да сплетнями занимаются, то имущество делят, то с детьми своими ссорятся. Очень грустно... Вот так нас всех воспитала советская власть...».
Зачем же Вы за «всю Одессу»?!
Один замечательный человек, духовный и очень глубокий, сказал: «…общество советское в чем-то было намного здоровее нынешнего. При всей порочности коммунистической идеологии в русском обществе – будь то крестьянство, городские слои, интеллигенция, - существовали устои, принятые и оберегаемые если не всеми, то большинством. Жертвенная любовь к Родине, порядочность, доброта, предпочтение ближнего, а не себя самого – к этим ориентирам стремились …Система советского гуманитарного образования в школах и вузах…система приобщения к классической отечественной и мировой культуре, а также система воспитания, во многом основанная на исторически сложившихся в России духовно-нравственных национальных идеалах…способствовала глубоким размышлениям о мире, приходе к вере, к Богу». Думаю, очень многие с ним согласятся.
Как будто в своём детстве, у своих бабушек в гостях побывал.
Слава Богу за всё!
раб Божий Иоанн
И с праздником - сегодня Успение Пресвятой Богородицы.
Спасибо за прекрасную статью.Дай вам Бог
здоровья!
Александр, Господь вас благослави. Дай Бог вам еще долгих лет жизни. Бабушку вашу Господь со святыми упокой. Побольше бы таких пенсионерок и старушек. А то ведь сейчас много стариков, которые все никак не успокоятся. Им бы уже о Небесном думать да с Господом "разговаривать", а они все то склоками да сплетнями занимаются, то имущество делят, то с детьми своими ссорятся. Очень грустно...
Вот так нас всех воспитала советская власть...
Еще раз спасибо за рассказ. У меня была точно такая же бабушка. Светлая, добрейшей души человечек. А детей как любила! Своих семеро воспитала, да еще двоих сыновей от дедушкиного первого брака. И ведь любила этих двоих точно так же. Плакала о них, когда вспоминала. А мы, все многочисленные родственники и внуки, плакали о ней, когда она умерла. У многих людей столько и на свадьбе людей не бывает, сколько было на ее похоронах. Потому что все ее очень любили.
Дай Бог вот таким старушкам многая и благая лета, тем, кто еще жив.