Молитва матери

В жизни случаются разные чудеса, свидетелями которых мы становимся, и об одной такой истории мне хотелось бы рассказать.

Произошла она с моим дядей, которого звали Валерием (в крещении Валентином).

Дядя Валера был человеком колоритным, с яркой и запоминающейся внешностью – вылитый персонаж из русских народных сказок. Богатырь, красавец с озорной искрой в васильковых глазах, с буйными светло-русыми кудрями над высоким и крепким лбом. Ростом под два метра и «косой сажени в плечах». Точь-в-точь такой, какими их, богатырей, описывают. Был он человеком цельным, мощным и сильным. По-настоящему русским, с широкой и щедрой душой, и в хорошем, и в плохом не знающей меры. Большой труженик и первый помощник всем попавшим в беду, жил он на широкую ногу. Гостей встречал по-царски и, сидя за щедрым столом, мог выпить-закусить, поговорить по душам и пошутить добродушно. А мог и поддеть словцом «под самые ребра», был бы повод. Фальшь, например, он на дух не выносил. Жадность, трусость, двуличие – высмеивал. Причем подбирал такие точные и такие едкие выражения, что все мы потом подолгу вспоминали его подначки. Ну, а если кто-то особенно «отличался» и его сердил, то он мог одним словом пригвоздить или превратить человека в соляной столб. Да и под горячую руку ему лучше было не попадаться. Потому как был он человеком прямым, неравнодушным и искренним, а нрав имел горячий. Хитрецов, бездельников, лентяев не жаловал и при случае мог их грабельками по хребту «пригладить» и припечатать крепким словом. Характер у него был – огонь.

Но порой дядя Валера, при всем его бескомпромиссном правдолюбии, открывался с такой неожиданной, такой нежной и такой трепетной стороны своего громадного и любящего сердца, что все вокруг мгновенно забывали о его крутом нраве. И двигались поближе к нему, чтобы погреться в лучах его искренней доброты и горячей любви. В общем, все от мала до велика хоть и побаивались его, но уважали и крепко любили.

Жизнь свою он проживал вне Церкви, хотя, думаю, в Бога веровал, но так же, как и многие – тогда советские, а теперь русские – люди: «верил в душе». Биография у него была неспокойная, со взлетами, падениями и неожиданными поворотами судьбы. И на протяжении всего его нелегкого и многострадального жизненного пути за него молилась его мать – моя бабушка, верующая и смиренная женщина.

Маленькая согбенная старушка, на коленях стоящая в красном углу, у икон. Молящаяся обо всех своих детях, внуках, сродниках, живых и усопших, – такой я ее запомнила.

Шли годы, душевный настрой у дяди в вопросах веры в лучшую сторону не менялся, а напротив, становился лишь хуже. Поразила его болезнь, которой болеют наши русские мужики. Стал он прикладываться к стакану – и чем дальше, тем чаще. Что называется, закрутило. Когда дядя Валера приезжал проведать родителей, бабушка видела, что он в беде, и хоть сильно страдала и переживала из-за этого, сына своего не ругала, лишь мягко просила. Это был ее первенец, и потому она крепко любила и жалела его. Не имея возможности хоть как-то повлиять на дядю, выстаивала она часами на коленях перед иконами с горячим прошением к Богу, чтобы Он вмешался и изменил жизнь ее сына.

И ее молитвы были услышаны.

Мой дядя тяжело заболел. На обследовании у него нашли раковую опухоль: был поражен пищевод. Но врачи обнадежили: операцию делать еще не поздно, и все еще можно поправить. Операцию сделали, и действительно, всё прошло успешно, моему дяде полегчало. Здоровье стало поправляться, налаживаться, но жизнь свою он не изменил, а продолжал жить, как прежде. На робкие просьбы матери о том, что надо бы сходить в храм и изменить свою жизнь, дядя отвечал решительным отказом. Так прошло полтора года. И снова ему поставили страшный диагноз: метастазы. На этот раз болезнь поразила предплечье. Начались больницы, операции, страшные боли, тяжелые страдания, сильные обезболивающие уколы. Но ничего не помогало – напротив, становилось всё хуже. Из крепкого и сильного мужчины мой дядя превратился в изможденного, похожего на узника Освенцима человека. В этой борьбе прошло два года.

Бабушка плакала и молилась об исцелении своего сына. И вот однажды мой дядя почувствовал себя лучше. Он смог сам подняться и встать с кровати, чего не делал уже несколько месяцев. Изрядно удивив докторов своим внезапным «восстанием с одра», он стал сам ходить на процедуры и всех уверять в своем скором исцелении.

Как-то раз, отпросившись из больницы на выходные, он приехал домой и сразу попросил жену позвать священника и пособоровать его. Хотя до этого дня и часа и слышать о священнике не хотел.

Когда батюшка приехал и зашел к дяде в комнату, то сразу принял решение, что нужно не только исповедовать и соборовать больного, но и причастить его Святых Тайн. И хотя дядя «не планировал» такого количества благодати в один день, принял идею причаститься радостно и на предложение батюшки согласился. Батюшка съездил за Дарами и вошел к дяде в комнату. Исповедь длилась часа полтора. О чем там говорили мой дядя и священник, никто из нас не знает, но из комнаты батюшка вышел со слезами. Затем началось соборование, после которого дядя причастился.

Мой дорогой жизнелюбивый дядя, покаявшись, пособоровавшись и причастившись Христовых Тайн, лежал спокойный и радостный. Он благодарил батюшку и своим хрипловатым баском, улыбаясь, говорил нескольким друзьям, пришедшим его навестить:

– Спасибо, спасибо, благодарю…

Через несколько часов он скончался.

Когда наша большая семья узнала о его кончине, все очень переживали, что дядя так и не дошел до храма. Подробностей его смерти мы не знали. Но когда на похоронах его жена рассказала нам, какое чудо произошло, мы, потрясенные случившимся, зарыдали. И плакали мы не от горечи утраты, а от благодарности Богу за Его щедрость и милосердие.

Священник же потом говорил одной моей родственнице, что искреннее и глубокое покаяние моего дяди его потрясло.

В гробу дядя Валера лежал помолодевший, светлый, со счастливой улыбкой на лице. А на его отпевании некоторые из нас чувствовали пасхальную, ни с чем не сравнимую радость.

P.S. Возможно, некоторые, прочитав этот рассказ, удивятся и скажут:

– Вот так история! Что же здесь чудесного? Ведь дядя-то умер!

Дядя умер – но умер по-христиански: покаявшись в своих грехах и причастившись. Так что вымолила мать сына

Да, это правда, умер. Только умер он так, как и не каждый христианин сподобляется умереть. Покаявшись в своих грехах и примирившись с Богом.

А кроме того, есть в христианстве уверенность в том, что те, кто покаялись и причастились перед самой смертью, взлетают в рай стрелой. И не осмеливается их души тронуть, а тем более удержать на мытарствах никто из орды сатанинской, ради Причастия Святых и Страшных Христовых Тайн.

Так что вымолила все-таки моя бабушка своего сына.