Легко ли быть «папой»?

Крестилась она в 21 год. Против воли родителей. А до этого думала, что монастырь – это средневековье, ведь в Германии если и видела монахинь, то это были очень пожилые женщины, которые занимались социальной деятельностью. Когда же крестилась, то узнала, что есть и православные монастыри. Поехала во Францию – в Леснинскую женскую обитель. И там для нее открылся новый мир.

«Я понимала, насколько это серьезное решение, и к тому же знала, что семья мое решение не примет, – рассказывает директор интерната и школы для девочек в Вифании, что в Палестине, инокиня Марфа (Валль). – Прародители мои – немцы Поволжья – были раскулачены и высланы в Караганду, где я и родилась. У мамы в семье сохранялся немецкий язык и менонитская вера. При первой возможности отец вывез нас на историческую родину – в Германию. Мне тогда было 10 лет. Я знала русский язык, но скоро забыла, потому что родители не предпринимали никаких попыток, чтобы его сохранить. Мы жили в немецком окружении, и когда я в 16 лет в первый раз попала в Пасхальную ночь в русский храм в Штутгарте, я не понимала ни единого слова, даже “Христос воскресе!” Но для меня эта ночь стала встречей с Богом. Я уже тогда поняла, что если буду креститься, то это будет только здесь».

Она регулярно возвращалась к вопросу выбора монашества как жизненного пути и так устала от колебаний, что после окончания университета сказала родителям: она поедет путешествовать по Европе – а сама уехала в монастырь в Грецию.

«Там я молилась – и ответ мне был дан конкретный, – продолжает сестра Марфа. – Я приехала в Германию и, понимая, что родители благословения не дадут, пошла к своему духовнику. Духовник мой, священник семейный, давно пытался выдать меня замуж и “обещал” кучу детей. Узнав о моем намерении принять монашество, он направил меня к архиепископу Берлинскому и Германскому Марку. Зимой 2002 года владыка благословил меня поехать на Святую Землю».

«Во всем ощущалась рука Божией Матери»

– Как встретила вас Гефсимания?

– В Гефсиманию я ехала с твердой уверенностью, что это ненадолго: только осмыслить и проверить свое решение, а потом – снова в Грецию! Но во время моего пребывания в монастыре владыка Марк приехал в Гефсиманию и оставил меня там еще на три месяца.

Владыка уехал, а меня вызвала игумения и сказала: «Будем одевать». Это не входило в мои планы. Я всем сердцем рвалась в Грецию. Гефсимания должна была стать только этапом, проверкой. Я совершенно не собиралась тут оставаться. Но матушка отправила меня в швейную на примерку. Спустя три недели меня одели в подрясник. Это была не моя воля, но во всем явственно ощущалась рука Божией Матери. Так я и осталась на Святой Земле. Потом были два года послушнической жизни, в течение которой Вифания снова и снова появлялась на горизонте, маячила, «заявляла свои права»… И наконец Великий пост 2005 года стал переходным этапом: все больше послушаний мне поручалось именно в Вифании, и после Пасхи, в мае 2005 года, я переехала туда окончательно.

Школа: вчера и сейчас

– В следующем году школе в Вифании исполняется 80 лет…

– Официальной датой ее регистрации значится Лазарева суббота 1937 года – май, конец учебного года. Основательницами школы-интерната для православных арабских девочек были первые сестры Вифанской общины Воскресения Христова англичанки монахини Мария и Марфа. Главной целью школы было воспитание девочек, которые должны были пополнять ряды сестричества – как монахини или в качестве медперсонала уже открытой тогда маленькой клиники, поэтому ученицам преподавали Закон Божий и серьезно готовили их к миссионерской деятельности. Но мы предполагаем, а Господь располагает. Когда арабы-христиане узнали, что в Вифании открылась школа, они привели туда и своих детей, и сестрам пришлось принять 60 человек вместо планировавшихся 20.

Уже с момента своего основания у школы была хорошая репутация: там преподавали иностранные языки, и девочки свободно говорили на арабском, английском и русском.

Тем временем Вифанское сестричество разрасталось. Матушку Марию поставили в игумении, и она с частью сестер, которые были настроены на строго монашескую жизнь, переехала на другую сторону Елеонской горы, в Гефсиманию, а мать Марфа осталась в Вифании – с учителями, воспитательницами, детьми и больницей.

После образования государства Израиль в 1948 году и после Шестидневной войны 1967 года христиане-арабы стали эмигрировать, и число их на Святой Земле резко сокращалось. Многочисленные христианские школы стали испытывать проблемы, связанные с нехваткой учеников, и в 1970-е годы Синоду Русской Зарубежной Церкви надо было решать, что делать со школой. В результате в 1972 году ее зарегистрировали как частную христианскую школу и стали принимать туда девочек-католичек, протестанток, а потом и мусульманок. Интернат также был сохранен, и по сей день там живут христианские дети со всей Святой Земли – как из Израиля, так и из Палестины. Все они приходят к нам по разным причинам, и чаще всего это дети из неблагополучных семей со своими печальными историями.

Сегодня на попечении сестер в интернате 19 детей: 16 девочек и 3 мальчика – братья этих девочек. Мальчики учатся в христианских школах для мальчиков в Иерусалиме и Рамалле; 14 девочек учатся у нас в школе, две – в России. Две трети воспитанниц – это арабки из Израиля и Палестины. В нашем интернате учатся три сестры из российской семьи, приехавшей в Израиль, одна девочка из Америки и одна – из Иордании.

В школе больше детей от смешанных браков и приехавших (или вернувшихся) – по самым разным причинам – из-за границы. Я убеждена, что любой ребенок должен воспитываться в семье, и финансовые сложности не должны этому препятствовать. Все наши дети приняты в интернат потому, что им лучше воспитываться вне семьи.

– Почему мусульманские родители выбирают для своих детей вашу школу?

– Родители учениц нашей общеобразовательной школы заинтересованы в хорошем образовании своих девочек. Христианские школы на Святой Земле чаще всего находятся в ведении церкви, и директорами их являются иностранцы. Эти школы по уровню преподавания намного выше мусульманских и тем более государственных. И если родители заинтересованы в образовании своего ребенка, они готовы вкладываться в это.

Обучение мальчиков и девочек на Востоке очень разнится. Как правило, детям дают хорошее базовое образование в частной школе. Со временем сумма за обучение растет, и старших девочек переводят в государственные школы и платят или за младших, или за мальчиков.

Наша школа по сей день остается одной из лучших в регионе. Когда я, уже как директор, принимала школу 11 лет назад, у нас было девять классов и около 280 учениц. За прошедшие годы мы стали 12-летней школой с математическим уклоном (сама я по образованию преподаватель математики).

Классы у нас небольшие – по 22–24 человека, что оптимально как для детей, так и для учителей. В детском саду, дошкольной и начальной школе у нас по два класса каждой ступени – «А» и «Б», а с 5-го класса и выше – только один класс.

Правда, в последние годы ситуация начала меняться. Взрослеющие дети не хотят уходить из школы. К тому же в прошлом году прошла волна террора, поэтому прохождение пропускных пунктов (КПП) на пути в школу стало небезопасным, и родители стараются отправлять малышей или подростков в ту, что ближе к дому.

В нашей школе образовалась очередь на поступление, есть приемные экзамены, и мы даже стараемся сдерживать напор желающих у нас учиться. Тем не менее, число детей из года в год продолжало расти. В прошлом году мы набрали 447 учениц. Для количества наших классных комнат, как и для их размеров это слишком много, и мы, обсудив ситуацию с секретарем школы и учителями, проводившими тестирование детей, решили: в этом новом учебном году число учениц надо бы сократить до 420 и даже меньше.

Впереди у нас было целое лето, но за три дня до начала учебного года, когда я спросила, сколько в этом году у нас учениц, мне сказали: 503! Я поняла, что это и есть арабское послушание! В результате в 5-м классе оказался 41 ребенок, и мне пришлось разделить класс на два и перераспределять учителей.

В мусульманском окружении

– Сколько учителей трудятся в вашей школе, и кто они по национальности?

– В нашей школе 33 преподавателя работают на полную ставку и 9 – на половину ставки. Одна шестая учителей – это наши бывшие ученицы, а из мам – минимум половина училась у нас.

В связи с тем, что население в Вифании на 99,9% мусульманское, то и в школе в основном учатся девочки-мусульманки. Их родители знакомятся с нами, и нас если не любят, то ценят, и можно сказать, что в мусульманском окружении школа нас в какой-то степени защищает. В 200 метрах от нас находится греческий монастырь – закрытый, их монахинь редко встретишь на улице. И местные относятся к ним в разы более агрессивно и постоянно на них нападают.

Мне иногда приходится срываться из школы и выручать наших учителей – вызволять с КПП

Учителя-мусульмане у нас тоже преподают. А так как целью нашей школы является миссионерство и проповедь христианства, я стараюсь, чтобы минимум одна треть, а лучше, чтобы половина учителей были христианами. Поэтому искать педагогов приходится за пределами Вифании. Наши учителя ездят на работу и из Вифлеема, и из Иерусалима, минуя пропускные пункты, а это всегда определенный риск. Случись какая-то неурядица, пропускные пункты закрывают, и мне иногда приходится срываться из школы и выручать наших учителей – вызволять с КПП или пытаться провезти их в объезд блокпостов.

– Возникают ли у вас проблемы в связи с тем, что в школе детей знакомят с христианством?

– Пока дети маленькие, родители готовы закрывать на это глаза, а потом в их заявлениях, бывает, появляются фанатичные нотки. Тогда мы говорим, что мы не заставляем их ребенка учиться в нашей школе и у них есть возможность перевести его в другую.

Тут нам надо быть внимательными, последовательными и не сдавать свои позиции. Мы и так двигаемся по очень тонкому льду. Поэтому нужно очень четко и последовательно определить свою позицию – причем и по отношению к родителям, и к Министерству образования, ко всему, что приходит извне. Нужно следить не только за настроениями родителей, но и за учебниками, и за издаваемыми законами.

Образовательные «битвы»

– Получается, что законы Министерства образования на вас тоже распространяются?

Ощущается четкая исламизация, но мы держим свою, православную позицию

– Мы ежегодно получаем от Министерства образования аккредитацию, они выдают лицензию, и это, конечно, козырь в их руках. У нас очень сложные отношения с Министерством образования. В последние годы ощущается четкая исламизация страны, а мы пытаемся все-таки удерживать свою позицию. Нам помогает то, что мы финансово от министерства независимы. Оно, с одной стороны, не хочет нас никак субсидировать, а, с другой стороны, мы научились очень ценить эту независимость. Мы даже учебники у министерства покупаем, поэтому я всегда могу спросить у чиновников: на каких основаниях они «лезут на нашу территорию»? Все, что касается образовательного процесса, я готова с ними обсуждать, причем образовательный процесс у нас гораздо лучше поставлен, и мы следим за нашими учителями, а государственным школам есть над чем работать.

– Создается впечатление, что вы принимаете на работу самых достойных учителей.

– На самом деле все не так просто. Профессиональное образование в Палестине, как и школы, хромает на обе ноги. По окончании университета выпускники не готовы прийти в школу и самостоятельно начать работать. Часто я прошу кандидата посещать занятия наших педагогов, а потом подготовить показательный урок. Мы его обсуждаем, каждый дает свои комментарии, и в заключении я говорю, что следует изменить, и прошу подготовить второй урок. Кандидат и учителя имеют право посещать занятия в других классах, преподаватели делятся опытом – палестинским школам такое чуждо, а я поддерживаю эту открытость. На втором уроке я смотрю, насколько учитель готов реагировать на замечания, учиться, меняться, к чему-то стремиться.

Такая практика складывалась у нас годами, и сегодня учителя четко знают, на что ориентироваться, а новички намного легче вписываются в коллектив. Так, учителем математики в старших классах у нас в течение трех лет работал человек с дипломом… зубного врачи. И в течение трех лет это была самая настоящая битва с Министерством образования. Но преподавал свой предмет он намного лучше, чем это делал бы человек с дипломом учителя. Супруга другого зубного врача второй год преподает английский, хотя педагогического образования у нее тоже нет. Для меня важно, чтобы преподаватель английского языка учил хорошей разговорной речи. Два наших учителя английского (из пяти) жили в Канаде и Англии, и хотя они обе не имеют педагогического образования как такового, но давали частные уроки в англоязычных странах, и нас это устраивает.

«Смирительная рубашка» финансов

– А как вам удается сохранять финансовую независимость?

– Только с Божией помощью. Я немка, и у меня в крови расчетливость и потребность в том, чтобы под матрасом была «заначка на черный день». Но за все 11 лет мне так и не удалось собрать эту заначку!

В начале месяца мы оплачиваем счета, а в конце месяца платим зарплату учителям. И все эти годы мы ее набираем чудом. А когда приходит более крупное пожертвование, то я, казалось, могла бы порадоваться, что месяца на два можно расслабиться (или положить под матрас!). Но, умудренная опытом, уже знаю: радоваться рано. Потому что Господь авансом дает на что-то: или трубу прорвет и придется менять; или из-за урагана крыша пострадает; или будет очередная перестрелка за воротами с очередной шальной пулей либо в электрическом кабеле, либо в баках для воды на крыше; машина сломается; кто-то из интернатских детей заболеет, а они у нас в интернате без медстраховки, и мы платим наличными… Господь дает, но на те нужды, которые вот-вот свалятся. На меня лично это действует как смирительная рубашка: мне с этой финансовой неопределенностью смириться очень сложно.

Но Господь меня учит, и даже мои интернатские дети всё понимают. Серьезность ситуации у нас измеряется детскими поклонами. Они, если видят меня озабоченно-грустной, спрашивают, сколько поклонов нужно сделать, чтобы собрать нужную сумму. Дети становятся на молитву, и Господь внимает их молитвам.

– А как же бюджет?

– Бюджет есть. Для мусульманских детей образование платное, как в обычной частной школе. Интернатские находятся на полном нашем обеспечении: это и обучение, и медпомощь, и одежда. Но у нас своя арифметика. Сложность в том, что наши ученики из многодетных семей. У нас учатся, например, 10 девочек из одной арабской семьи. Четверо старших уже закончили школу. Сейчас семья платит за первых двух, остальные учатся бесплатно. Христианские семьи в Палестине испытывают финансовые трудности, поэтому им мы тоже даем хорошую скидку. За счет платы за обучение мы покрываем половину наших расходов, а вторую половину все равно приходится собирать.

Русские «проблемы»

– Какими учебникам и программами вы пользуетесь?

– Мы получаем аккредитацию в Министерстве образования, поэтому берем их учебники, которые дорабатываем и углубляем. По английскому и русскому языкам у нас своя программа. Как такового учебника русского языка для арабских детей у нас пока нет, но благодаря Русской гуманитарной миссии в Москве он уже «на подходе».

В свое время я очень надеялась, что после воссоединения Русской Церкви Россия заинтересуется нашей школой. Но этого не произошло, а если интерес и появился, то не сразу и не в ожидаемом объеме.

Несколько лет подряд к нам приезжали волонтеры – преподаватели русского языка, которые помогали поставить преподавание языка на профессиональный уровень. Второй год нам помогает Русская гуманитарная миссия, которую организовал работавший несколько лет в Израиле Евгений Примаков (Сандро). Мы стали одним из проектов этой организации. В прошлом году к нам на три месяца приезжали учителя русского языка и работали вторыми учителями русского. В этом году 12 палестинских девочек из 7–11-х классов летом ездили в Россию.

Три года назад Императорское Православное Палестинское общество построило русскую школу в Вифлееме. О том, что там собираются строить русскую школу, объявили еще в 2007 году. В Вифлееме очень много смешанных семей и много детей, которые уже говорят на русском и арабском. Многие мамы, когда услышали, что будет строиться школа, воспряли духом в предвкушении того, что их дети смогут выучить русский язык на хорошем уровне.

Но, к сожалению, перед тем, как строить, следовало бы определить, для кого и зачем будет строиться школа. Но эти вопросы не были решены. В результате здание построили и – без единого требования – отдали его Министерству образования.

Министерство образования разрушило мечты русских матерей. Оно определило, что это будет государственная школа для мальчиков с 6-го по 12-й класс, и право на обучение там имеют только подростки из близлежащих к школе районов. Директор школы не имеет права набирать своих учителей, в школе преподают те, кого посылает Министерство образования. Из 250 учеников там учатся всего два мальчика-христианина. Получилось так, что для множества детей из смешанных семей, которые так ждали эту школу, ее двери оказались закрыты.

– Как всегда – грустно…

Восток есть Восток

– А с какими искушениями, вызовами современного мира и своего непосредственного окружения (в семье, например) сталкиваются дети в Палестине и ваши ученицы в том числе? В чем вы находите выход?

– Конечно, мы не сталкиваемся в Палестине с развратом, и в нашем строго патриархальном обществе нет ювенальной юстиции. Но у нас другое искушение –неограниченная власть отца, например, и если возникают у детей в семье сложности, то им почти невозможно помочь. Приходится прибегать к восточным хитростям.

Девочки в свободное время сидят по домам – а это интернет, сериалы, формирующие неадекватное восприятие жизни

По нашим школьницам мы также видим, как влияет на них интернет, социальные сети, другие дополнительные каналы информации, которые они находят, и фильмы, которые скачивают. Запретный плод сладок, и это не зависит от религии. Девочек в Палестине очень строго воспитывают, но, с другой стороны, в городе нет секций для внешкольных занятий, и девочки в свободное время сидят по домам – а это опять компьютер, интернет, сериалы, формирующие не вполне адекватное восприятие жизни.

Мы стараемся расширять кругозор учениц: у нас есть занятия, на которых мы говорим с девочками на разные темы повседневности – например, как обеспечить себя в будущем, выбрать работу, противостоять насилию, которое продолжает в нашем обществе негласно быть.

– Сестра Марфа, вы упомянули, что при общении с родителями и вышестоящими организациями системы образования вам нередко приходится прибегать к восточным хитростям…

– Нам приходится искать, например, не всегда логичные пути воздействия. С Министерством образования мы долго спорили по поводу количества часов преподавания в нашей школе Корана. Я часы срезала, а чиновники приказали увеличить. Они даже хотели закрыть школу, потому что большая часть наших детей – мусульмане и должны изучать Коран в том объеме, в котором это предписывает Министерство образования. Выход из положения нашла преподавательница Корана, наша бывшая ученица. Мы с ней послали наших учеников на конкурс по чтению Корана. И ученицы нашей христианской школы заняли на этом конкурсе второе место. Я показала Министерству образования результаты и плоды нашего обучения с меньшим количеством часов преподавания Корана в неделю. Я даже предложила им прийти в нашу школу и провести экзамен в любых классах на их усмотрение. А мы должны будем выбрать школу в округе и провести экзамен там и сравнить результаты. Пока к нам никто не приходил. Такая вот «арабская логика», арабская манера общения.

При общении с родителями тоже иногда приходится в интересах детей хитрить и вести себя очень гибко.

Монашество «с кучей детей»

– А как отражается работа в школе и интернате на вашей монашеской жизни?

– Мы с детьми стараемся подстраиваться друг под друга, а сами жить той жизнью, которую выбрали. Раньше в интернате работали арабские нянечки. Они помогали воспитывать не всегда нам понятных арабских детей, заботились о них, и у сестер была возможность больше времени уделять монашеской жизни. Сейчас нянечек нет. Мы остались с детьми один на один, и нам приходится справляться с этой ситуацией. Чтобы с нами общаться, девочкам пришлось выучить русский язык, а нам – пересмотреть свое представление о монашестве в рамках нашего послушания, тем более что работали мы с детьми другой культуры и другого темперамента.

Наши девочки хорошо справились со своей задачей: они выучили русский язык, поют русские песни, с удовольствием смотрят русские фильмы. С сестрами все сложнее. За время моей работы в Вифании минимум девять раз менялся состав сестер. И когда приходит очередная сестра, ей тоже, как и мне 11 лет назад, приходится подгонять свою повседневную жизнь под новые условия. В монастыре ведь сестры ищут молитвенной жизни, а их – отправляют в Вифанию, в школу! Наша Гефсимания, конечно, тоже является местом паломничества, и туда потоком идут не только паломники, но и туристы. Тем не менее, это монастырь, и у монахинь есть возможность уединиться, молиться за богослужениями. В Вифании мы открыты мусульманскому, часто агрессивному, миру. А интернатские дети живут у нас семь дней в неделю, а многие и 365 дней в году без выезда на каникулы.

Нас в Вифании трое: две сестры занимаются детьми, закупкой продуктов, стиркой, готовкой; на мне – контакты с внешним миром, школа, образовательный процесс, корреспонденция, финансы, отчетность, бухгалтерия.

К тому же я в интернате еще и «папа». Если возникают какие-нибудь внутренние разборки, провинившегося отправляют к сестре Марфе «на ковер». Этим летом я первый раз сделала в своем офисе ремонт и перенесла письменный стол так, чтобы провинившиеся дети всегда были у меня под контролем через часть стены, выложенную стеклянными блоками.

– Сестра Марфа, вы уже 14 лет на Святой Земле. Не раз мне приходилось записывать интервью с монашествующими, перешедшими в Православие. И каждое заканчивалось счастливой историей о том, что и их родители если сами пока не приняли православную веру, то смирились с уходом своего сына или дочери в монастырь, а кто-то и сам крестился, венчался…

– Родители восприняли мое крещение как предательство: немцы ведь не меняют ни зубных врачей, ни адвокатов, ни жен, ни тем паче религию. (Однако всем нам известно житие преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны.) У нас была большая дружная семья, мы знали не только двоюродных братьев и сестер, но и четвероюродных и еще дальше. Я всегда была уверена, что кровь сильнее и, каким бы трудным ни был мой выбор для моей семьи, мы в конечном итоге справимся. Но все оказалось не совсем так. Мое крещение, а потом и уход в монастырь показали, что в реальности все сложно и очень часто непредсказуемо. Единственное, что из моей прошлой, домонастырской жизни сбылось, так это предсказание моего первого духовника, обещавшего мне «кучу детей».

Хотя… Я все-таки стараюсь не терять надежды, ведь пути Господни неисповедимы.